Егор в это время болел морской болезнью. Его сильно мутило, все внутренности словно переворачивались в животе. Он валялся на койке измученный и бледный. Майкл, сменившийся с вахты, мокрый с ног до головы, переодевался в сухое и сочувственно посматривал на товарища. Порывшись в своем сундучке, он подал Егору увядший лимон, прихваченный еще в порту.
— На, соси, — сказал он. — Легче будет.
Егор достал складной нож и, разрезав лимон на дольки, сунул одну в рот. Он вспомнил теперь, как дед говорил, что в шторм у моряков «желудок на плечо виснет». Он, хотя и знал, что ничего такого не произойдет, все же подумал: «Хоть бы мой желудок не вытряхнуло наружу…»
Когда уляжется зверская качка? Конца не видно…
…Шторм продолжался всю ночь. Дэниэл Кинг, передавая управление кораблем Эвансу, предупредил его:
— Смотри, не опускай ни одного паруса! Если что — буди меня.
Приказ есть приказ. За всю вахту Эванс, хотя и испытывал большое беспокойство за судьбу клипера, не спустил ни одного паруса.
К утру ветер ослаб, волнение поулеглось. Дэниэл Кинг вышел на палубу отдохнувший, бодрый, тщательно выбритый.
— Ну как дела? — спросил он у Эванса.
— Все в порядке. Но я всю ночь боялся за мачты, — ответил тот.
— Иди отдыхай, — сказал капитан. — Я буду ставить трюмсели.
— Ветер еще довольно свеж, — предостерег Эванс.
— Ничего. Надо догнать и во что бы то ни стало обойти «Меченого Мавра»! Иначе проиграем гонку.
— Как знаешь, — уклончиво отозвался помощник, еле державшийся на ногах от усталости.
Он ушел. Опять на палубе загремел голос капитана:
— Парусную команду наверх!
Услышав это, боцман повторил распоряжение и засвистел в дудку.
Моряки один за другим, словно пробки из бутылок с шампанским вылетали из люка.
— Грота-трюмсель, фор-трюмсель, крюйс-трюмсель ставить! Поживей! Не спать на ходу! — приказал капитан.
Трюмсели — самые верхние паруса — были тотчас развернуты, приведены к ветру и закреплены. Клипер прибавил ходу, словно конь, которого подстегнули хлыстом. А капитан уже подумывал, не поставить ли ему еще паруса, называемые «небесными»… Но воздержался.
Ветер еще был силен: в обычных условиях капитаны ни за что бы не решились ставить даже «королевские» паруса: стеньги легко могли обломиться. Однако капитан Кинг решил с этим не считаться: у судового плотника имелся запас рангоутного дерева, а у парусного мастера — нетронутые кипы полотна…
Поставив «королевские» паруса, матросы ожидали новых приказаний. Но капитан был чем-то недоволен. Он напряженно смотрел вверх, задрав свою красивую голову, и шевелил губами, как видно, что-то прикидывая. Но тут марсовый со своей наблюдательной площадки закричал:
— Прямо по курсу — судно!
— Какое судно? — тотчас спросил капитан.
— Клипер… — доложил матрос. — Судя по всему «Меченый Мавр»!
— Наконец-то! — сказал Дэниэл Кинг удовлетворенно.
Когда подошли поближе, марсовый доложил:
— На «Меченом Мавре» сломана грот-бом-брам-стеньга. Снимают обломки!
— Ага! — с оттенком злорадства сказал Кинг. — Теперь мы их обставим! Марсовые на марс! Привести к ветру верхний фор-марсель! Привести к ветру верхний грот-марсель! Шкоты подтянуть! Штурвальный, чего рыскаешь? Крепче держи в бакштаг[70]!
— Есть крепче держать в бакштаг! — пробасил штурвальный.
Клипер на всех парусах быстро поравнялся с «Меченым Мавром». Капитан Кинг в зрительную трубу увидел, как матросы под командой Стоуна поспешно сбрасывали на палубу обломки верхней стеньги. Пока поставят новую да закрепят парус, «Меченый Мавр» останется далеко позади…
С «Меченого Мавра» Стоун кричал в рупор:
— Далеко не уйдете! На траверзе Манилы догоню!
— Догоняй, буду ждать! — ответил Кинг. — Только покрепче привяжи стеньгу!
— Смотри, не напорись на риф! — ядовито кричал Стоун.
— Все рифы оставим вам! — столь же «любезно» ответил Кинг.
Боцману капитан сказал:
— Стоун предостерег нас от рифов. Но мы ведь лицом в грязь не ударим?
— Точно так, сэр! — уверенно подтвердил Ли.
— Смотри на норд-ост, — сказал капитан.
Боцман посмотрел на северо-восток, и ему стало все ясно. Там, вдали, вода потемнела, от горизонта наплывало огромное серое облако. Темная поверхность на воде ширилась, приближалась к клиперу. Налетел шквал. Все вокруг переменилось: вода закипела, волны заслонили собой весь горизонт. Внезапный порыв ветра с пушечным громом ударил в паруса. Корабль содрогнулся. Шкоты фор-марселя лопнули, будто кто их перерезал ножом.
— Убрать фор-марсель! Живо! Трюмсели долой! — закричал капитан.
Не успели моряки убрать часть парусов, как на корабль обрушился новый шквальный порыв. Капитан командовал:
— Все брамсели долой!
Боцман в помощь работающей вахте послал вторую. Теперь больше половины экипажа находилось на палубе. Парусность наконец уменьшили, и опасность перевернуться миновала. Но и с половинной оснасткой клипер мчался по волнам с непостижимой скоростью.
И тут раздался крик:
— Человек за бортом!
— А, черт! — выругался Кинг. — Как его угораздило?
— Шлюпку не спустишь, — растерянно сказал боцман. — Такая волна!
Капитан поглубже надвинул на лоб фуражку и промолчал. Но в глазах его появилось беспокойство.
— Человек за бортом! — снова крикнул вахтенный.
— Заткни ему глотку, — сказал Кинг боцману, заметив беспокойство матросов. — Чего он там орет?
— Есть! — боцман Ли побежал к вахтенному.
— Без паники! Стоять по местам! — заревел капитан и на шее у него набухли вены. — Верхние грот-марсели долой! Верхний крюйсель долой!
Капитан не зря распорядился убрать и эти паруса: шквал достигал наибольшей силы. Вода заплескивала на палубу, и клипер теперь кренился на правый борт.
Егор, оправившись от морской болезни, вылез наверх, подумав, что, быть может, понадобится и его помощь. Крепко вцепившись в штормовой канат, он стоял возле грот-мачты, готовый выполнить любой приказ капитана.
Услышав крик «человек за бортом!», он встревожился. У него мелькнула мысль, что вот теперь настал момент, когда он, не занятый работой у парусов, может помочь в спасении несчастного моряка. Он глянул на матросов. Они работали, и все были заняты.
Тогда Егор крикнул:
— Спасать надо! К шлюпке! Перехватываясь по тросу, он кинулся к правому борту, где была закреплена одна из шлюпок.
— Эй, сюда! Шлюпку надо спустить!
Но боцман Ли, которого капитан послал одернуть вахтенного, чтобы тот не сеял паники, заметил Егора у шлюпки и, подбежав к нему, отшвырнул его в сторону. Егор упал, больно ударившись коленом о скользкую палубу. Набежавшая волна накрыла его, когда он пытался встать на ноги. В последний момент Егор уцепился за канат, и его не смыло за борт. Боцман уже бежал обратно от вахтенного, которому дал изрядную затрещину. Он сурово глянул на Егора и рявкнул:
— Какого дьявола вертишься тут? Марш в кубрик!
Он занес над парнем огромный кулачище, но Егор уклонился от удара и, прихрамывая, побежал к трапу в кубрик.
Там он некоторое время сидел на койке, переводя дух и морщась от боли в ушибленном колене…
«Вот и делай доброе дело! — досадовал он. — Человек-то теперь уж погиб! А они и не думали спасать его…»
Он вздохнул и лег на койку, думая о погибшем товарище.
Матроса, конечно, не спасли, даже не предприняли к тому попытки. Команда потеряла одного из «зашанхаенных» в Капштадте голландцев — Ван-Мея.
Во время гонок не принято было заботиться о судьбе человека, упавшего за борт. Важно было победить в состязании, а победителей не судят…
Когда шторм улегся, Егора вызвали к капитану. Паренек вошел в каюту и молча стал у порога.
— Подойди поближе, — сказал Кинг.
Егор подошел и замер, не спуская глаз с капитана.
Выражение лица Кинга было неприступно суровым и холодным. Он спросил:
— Кто разрешил тебе выйти из кубрика? И зачем ты побежал к шлюпке?
Егор, робея, ответил:
— Я, сэр, думал, что…
— Ты не должен думать! — резко оборвал Кинг. — Думает капитан, а ты должен исполнять только его приказы!
— Но я, сэр, хотел спасать человека…
— Каким образом?
— Ну, спустить шлюпку…
Кинг некоторое время молчал, потом сказал уже мягче:
— Приказа спускать шлюпку я не отдавал. И не потому, что мне наплевать на голландца. Вовсе нет! В такой момент спустить шлюпку значило погубить и ее экипаж. Понятно?
— У нас в России говорят, господин капитан: «Сам погибай, а товарища выручай!» Русские матросы не бросили бы человека в беде.
Кинг наклонился над столом, стараясь получше рассмотреть и расслышать Егора. Он, кажется, понял, что там говорит этот Пойндексер.
