– Как это сделать?
– Подумай, как ты могла бы сократить свои расходы.
Антуанетта мгновенно вспомнила о четырех врачах и двух аптекарях, а также множестве совершенно ненужных слуг. Их надо уволить!
Сначала Луи обрадовался такой идее, но юная королева тут же сообразила:
– А на что они будут жить, если мы их уволим?
Это был уже неприятный вопрос. Действительно, куда денутся уволенные люди? Им надо на что-то жить. Нет, увольнять никого нельзя. А что можно? Королевская чета сидела на постели и пыталась изобрести способ экономии, никого не обижая и не оставляя без средств к существованию. Вдруг Антуанетта воскликнула:
– Но ведь мы и так уже много сэкономили!
– В чем?
– При дворе больше нет мадам Дюбарри, значит, нет и сумасшедших расходов на нее. Пока у тебя не появилась любовница, ты экономишь сумасшедшие деньги!
Луи Август страшно покраснел, но согласно кивнул: удаление от двора мадам Дюбарри, несомненно, огромная экономия для казны.
На сердце сразу полегчало. Но они поневоле вспомнили об опальной фаворитке. Если нельзя увольнять ненужных слуг, то как-то некрасиво отнимать у Дюбарри все, что ей подарено королем. Подумав немножко, пара решила вернуть мадам Дюбарри ее особняк с условием, что она никогда больше не появится при дворе.
После таких мудрых решений королевская чета почувствовала себя гораздо лучше, все же приятно делать людям не плохое, а хорошее, даже таким, как мадам Дюбарри.
Пожелав спокойной ночи, король Людовик XVI повернулся на бок и уже через минуту храпел. А королева снова лежала в темноте с открытыми глазами, но размышляла уже не над своей неудачной интимной жизнью, а о том, что бы еще такое сэкономить, чтобы мужу понравилось.
Мария-Терезия сидела, сжимая в руке спешно присланное сообщение, и смотрела в упор на стену, не замечая рисунка на гобелене. Император Иосиф, принесший матери только что полученную депешу, понял, что ей надо дать подумать, не прощаясь, вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Еще два дня назад была надежда, что все образуется, но теперь эта надежда рухнула. Из Версаля от Мерси пришло известие о том, что король не просто болен, у него оспа и в тяжелой форме. Это означало смерть Людовика XV и то, что Антуан вот-вот станет королевой Франции. Хорошо это или плохо? Для Антуан, может, и хорошо, а вот для Франции – плохо, да и для Австрии тоже.
Предстояло трудное время перемен, а какой из монархов любит, когда эти перемены касаются и его страны тоже?
Судьба собственно сестры его заботила куда меньше.
Императрица действительно сидела в глубокой и тяжелой задумчивости. Ее дочь вот-вот станет королевой самой большой страны Европы, будет властвовать в великолепном Версале, на который оглядываются все королевские дворы. Свершилось то, о чем так страстно мечтала Мария-Терезия и чего так ждала, почему же она не рада?
Просто умная мать лучше других видела все достоинства и недостатки своей дочери. Антуан не годится в королевы совершенно. Нет, она могла бы быть таковой вон при Иосифе, способном взять все в свои руки и удерживать супругу от неразумных шагов и влияний. А что сможет нерешительный, почти робкий мальчик?
Во Франции не впервые королем становится совсем юный дофин, тот же Людовик XV стал таковым в пять лет. Но за юных королей правят их опекуны, а здесь королевская пара будет править самостоятельно. Мария-Терезия нутром чуяла, что ничего хорошего в доведенной до разорения двумя предыдущими правлениями стране из этого не выйдет.
Почувствовавшая волю Антуан способна натворить таких дел… И рядом ни единого серьезного наставника. Мерси не всемогущ, да мать и понимала, что дочь уже вышла из-под его влияния.
Им с Людовиком Августом так много дано, но так же много и спросится.
Рука императрицы сама потянулась к перу. На лист легли строчки:
«…Вы оба слишком юны, а бремя власти так тяжело… расположение народа чрезвычайно важно для вашего теперешнего положения, но оно же обязывает вас прилагать все усилия на пользу государства…»
Императрица наставляла и наставляла, призывая Антуанетту не поддаваться соблазнам делать неумеренные траты, заняться серьезными делами, бросить легкомысленное поведение и смирить свою жажду удовольствий…
В ответ получила от дочери привычное: «Да, мама» и поняла, что ничего она не сделает. Характер не переделать, то, что заложено природой и воспитанием первых лет жизни, не исправить.
В письме к посланнику Австрии во Франции, Мерси, появились почти горькие строчки: «Я думаю, ее лучшие годы позади».
Сама Мария-Антуанетта думала иначе. Вернее, ей просто некогда было думать, закружил водоворот самых неотложных дел.
Сначала пришлось перебираться из Шуази, а потом, поскольку показалось, что тетушки заразились от покойного короля оспой и находиться рядом опасно, пришлось сменить еще два замка, чтобы осесть на некоторое время в Фонтенбло.
Из дома, где жили в Шуази тетушки, пришло страшное известие: заболела старшая, а за ней и две младшие! Антуанетта, переболевшая в детстве оспой в легкой форме, могла не переживать, но каково остальным, прежде всего Людовику?
И тогда юная королева предприняла отчаянный шаг (едва ли она задумывалась о действительной опасности того, что делает), она убедила мужа и графа Прованса сделать прививки от оспы. Людовик отважно согласился, хотя очень рисковал. Станислав, глядя на него, тоже.
Посол Мерси и сама Мария-Терезия потом сильно ругали Антуанетту за такую инициативу, мол, нужно было просто предложить, но не настаивать, ведь если бы что-то получилось не так, то этого юной королеве не простили бы.
Но все прошло прекрасно, зато теперь король мог не очень бояться оспы. А оспины на плече его, по мнению супруги, даже украшали.
– Ах, Луи, ты такой мужественный!
Только через полгода стало возможным вернуться в любимый Версаль. Но все эти месяцы и королю, и королеве было очень некогда. Но каждый из них занимался своим, Луи пытался хоть как-то организовать работу своих министров, а Антуанетта усиленно позировала художникам, принимала множество желающих выразить свое удовольствие вступлением на престол новой королевской пары, развлекалась.
Отношения между супругами в это время были замечательными, Людовик дал понять, что у него нет и не будет любовницы, поскольку он любит жену, и это вызвало бурю восторга у всех. Похоже, двор несколько устал от распутства так долго правивших двух последних королей. Кроме того, новый король объявил о строгой экономии и щедро раздавал милостыню. Это привело в восторг народ. Французы радовались: у них такие молодые и такие добрые король и королева. Король деятелен, а королева – настоящая красавица. Купаться в народной любви пока получалось. На статуе Генриха IV у Нового моста в Париже кто-то написал: «Воскресший». Несомненно, Людовика это очень обрадовало и сделало особенно серьезным, он куда лучше своей ветреной супруги понимал ответственность за страну.
Народ восхищался своей юной и прекрасной королевой, похожей на добрую фею из сказок, ею восхищался король, восхищался и двор. Антуанетта снова купалась во всеобщих любви и обожании. И неприятности вроде назначения министром не того, кого попросила, быстро забывались. Когда заниматься такими делами, если на носу коронация?
Кроме того, у королевы появилась новая забота.
– Дорогая, в честь нашего восшествия на престол, я хочу сделать тебе подарок. Мы должны жить экономно, потому подарок будет небольшим, возможно, он даже слишком мал для королевы Франции, но, надеюсь, он тебе понравится.
– Ах, Луи, как загадочно…
Я смотрела на его руки и не видела в них никакой коробочки. Что же за подарок, если его можно даже в руках спрятать так, что не заметно?
– Пойдем, я покажу тебе.
Загадочность увеличивалась и от этого становилось сладковато-страшно, как в детстве, когда мы играли в разные игры и приходилось завязывать глаза и, не видя ничего, бегать с повязкой за другими игроками. Смешно и страшно…
Мы даже не пошли, мы сели в легкую коляску и поехали. Правда, недалеко.
– Вот это мой подарок, – показал Луи.
Я обомлела. Муж понял это по-своему, засмущался:
– Я говорил, что он мал для королевы Франции…
– Нет, Луи! – Я бросилась на шею мужу, потому что он показывал на Малый Трианон!
Я никогда не была внутри, ведь это прибежище любви короля Людовика и мадам Дюбарри, но издали этот домик выглядел так замечательно, что, глядя на этакую прелесть, мне иногда хотелось плакать. И теперь она моя?!
– Луи, вы дарите мне Трианон?
– Да.
– О-о… лучшего подарка вы сделать не могли. Нет, есть один лучше этого – сын.
Заметив, как мгновенно поскучнел супруг, я быстро добавила:
– Но это еще впереди, правда? Вот обустрою свой Трианон по своему вкусу, завлеку вас туда и мы зачнем там сына.
Мне показалось или на глаза Луи действительно навернулись слезы? Он прошептал:
