Проснулся он оттого, что какой–то небольшой зверек пробежал по его телу. Возле него послышалась возня, затем яростные взвизги. Упал кувшин, зажурчала, выливаясь из горлышка, вода. Он вскочил на ноги. От свалившейся на пол лепешки врассыпную метнулись крысы. Ва, сколько их здесь! Да уж не в Крысиную ли келью его посадили? Но если не загрызли, пока он спал, значит, ничего в ней страшного нет. Почему же боятся? Скорей всего Юлий дает ему понять, что с ним будет за самое малое непослушание. Безносый ухмыльнулся, доел остатки лепешки, поднял кувшин, в котором воды оставалось на донышке. Куда спрятались крысы? Рукой нашарил нору. Она шла под стену. Безносый засунул в отверстие руку по самое плечо. В норе взвизгнула крыса и цапнула его за палец. Он не обратил внимания на укус, попытался расширить отверстие, но вскоре бросил это бесполезное занятие. Сел на сено и задумался.
Когда послышались приближающиеся к келье шаги, он постарался придать лицу самое смиренное выражение, какое только мог. Пришла пора действовать.
Вошли Эрах и страж–гот. Осветили его факелом. Эрах был мрачен. У гота, когда он ставил возле Безносого кувшин и свежую лепешку, из–под плаща оттопырился меч. Десятник пожаловался на крыс. Молчаливый страж осмотрел нору, вышел, скоро вернулся и заколотил отверстие норы здоровенным камнем. Значит, Юргута посадили не в Крысиную келью. Страж вышел, оставив факел. Эрах угрюмо сказал:
— Старший Брат очень сердит на нас, что мы привели тебя в подземелье. Он заявил, что ты строптив и своих дурных наклонностей не изживешь.
— А изжил ли Юлий свои дурные наклонности? — вкрадчиво спросил Безносый. — Или он считает, что святость — удел лишь простых общинников, доверчивых и послушных?
Эрах зло покосился на него, но промолчал. Юргут продолжил, подбавив страсти в голосе:
— Говорят, все дети, что родились в последние два года, — это дети римлянина и германцев. Правда, римлянин объявил ревность страшным грехом. Но почему–то когда один из простых братьев пожелал одну из жен Юлия, то его посадили в Крысиную келью. И никто из вас не возмутился!
Ревность — самое больное место мужчины. Так как Эрах опять промолчал, Безносый смело заявил:
— Я думаю, покорность — грех не меньший, чем лживость! Заставляя вас соблюдать заповеди Небесного Пастыря, Старший Брат сам пренебрегает ими! Ты считаешь это справедливым?
Лицо Эраха исказилось от ярости, кровь гунна дала о себе знать, он хрипло выдавил:
— Небо покарает ослушника, брат Юргут!
— Что–то оно не слишком торопится. Юлий, заботясь о своей безопасности, уничтожает смелых и непокорных! Скоро в общине останутся в живых лишь те, кто уподоблен шакалу.
Эрах вскочил, что–то пробормотал и поспешно вышел. Безносый ухмыльнулся и крикнул вслед:
— Вы не можете считаться мужчинами, раз предаете своих братьев!
На следующий раз в келью явился Фока. Юргут сидел на охапке сена, неподвижный, как благочестивый отшельник, но лицо его выражало величайшее потрясение.
— Что случилось, брат Юргут? — спросил Фока.
Безносый долго молчал, как бы задыхаясь, хватая воздух широко раскрытым ртом, наконец с трудом произнес:
— Брат Фока, не удивляйся тому, что я тебе сейчас поведаю… Ибо это настолько удивительно, что я до сих пор пребываю в сильнейшем волнении, не решаясь рассказать о чуде, но и не осмеливаюсь умолчать о нем…
— Умолчание есть грех не меньший, чем ложь! — твердо сказал Фока. — Говори, не бойся, брат Юргут, тебя поймут.
— Но если о чуде узнает прелюбодей Юлий, он непременно посадит меня в Крысиную келью!
— Юлий не узнает. Говори.
— Незадолго до твоего прихода, брат Фока, мне было видение: сначала послышался голос, затем передо мной появился тот, чье имя священно для вас, и показал мне удивительное…
— Странно, что Милосердный Пастырь явился именно тебе. Разве нет более праведных?
— О, если бы я знал, почему меня Небо выбрало орудием своих промыслов! Но истинная вера есть прежде всего доверие! Разве не так, брат Фока?
Тот вынужден был согласиться с этим доводом и заявил, что слушает со вниманием.
— Все это время я молился! — с волнением в голосе начал Безносый. — О, как я молился! Бессчетное число раз падал я ниц и бился головой о каменный пол, повторяя заповеди величайшего из святых. И он внял моим молитвам!
Глаза Фоки от изумления полезли на лоб, римлянин перестал дышать и окаменел в ожидании.
— Вдруг раздался глас, произнесший: «Твои мольбы услышаны! Внемли: ты избран! Готов ли ты служить мне столь же чистосердечно, как каешься?» Я ответил, что да, готов. Таинственный глас сказал: «Брат Юргут, передай своим верным друзьям, что ваш Старший Брат замыслил недоброе. Он собирается предать общину!» Я осмелился робко спросить, в чем заключается злой умысел Юлия. И тогда передо мной появилось белое облако и из него вышел человек, прекрасный видом, в златотканых одеждах. Я пал перед ним ниц. Он протянул руку к этой вот стене и произнес только одно слово: «Откройся!» Затем ангел небесный вошел в облако, и оно исчезло. А стена, на которую он указал своим перстом, вдруг раздвинулась. Вместо нее возникла огромная зеленая равнина, а на ней римская дорога, вымощенная каменными плитами. Я видел даже столбы — указатели расстояния от Рима. Но больше всего меня удивило, что на краю равнины текла Широкая река, а за ней виднелся город с белыми домами. Через реку был перекинут каменный мост на арочных опорах. Дорога вела к мосту. И по ней, слушай со вниманием, брат Фока, шел караван, направляясь к городу. Караван охраняли воины. Впереди на белом коне ехал не кто иной, как сам Ардарих. Я хочу спросить, брат Фока, посылала ли община недавно караван в некий римский город, перед которым с востока течет река, а через нее перекинут каменный арочный мост?
— Да, посылали. В город Аквенкум. Ты видел Аквенкум? — В голосе римлянина уже не было недоверия.
— Я не знаю, что это за город, — просто ответил десятник. — Караван по мосту прошел в железные ворота…
— Только в Аквенкуме железные ворота! Во всей Паннонии нет более мощной крепости! Я ведь сам родом из Паннонии! Продолжай!
— Прямо от входа ведет широкая мощеная улица. Вдоль нее растут каштаны и стоят дома, в которых окна расположены одни над другим. Если считать снизу, то их пять…
— Правильно! Там пятиэтажные дома–инсулы!
— Караван пришел на большую площадь, где бьет фонтан. Вокруг нее множество лавочек, наполненных всяческими товарами. Тут к Ардариху подошел весьма юркий римлянин. И гот передал ему из рук в руки клочок кожи, свернутый в трубочку, который римлянин спрятал за пазуху… На такой коже пишут письмена…
— Это пергамент! Он хранится только у Юлия. Письма пишут на пергаменте!
— Римлянин, получивший его, выбрался из толпы и поспешил в здание с белыми колоннами, часть крыши его поднимается над остальной крышей…
— Это базилика! — торопливо подсказывал Фока, — Главное здание города. Раньше в нем заседал городской муниципий, а теперь, я слыхал, депутатское собрание всей провинции Паннонии.
— Потом видение исчезло. Келья опять погрузилась во мрак. Когда вы посылали караван в Аквенкум?
— Через день после того, как тысяча Чегелая встала на стоянку. — Так вот какое известие отправил с Ардарихом Юлий!
— Кроме этого, он ничего не мог передать? В Аквенкуме стоит римский гарнизон?
— Десятый легион [35], прозванный Паннонийским, и тринадцатая Сирийская когорта [36]. А что?
— Не просил ли Юлий у римлян помощи?
Фока потрясенно хлопнул себя по ушам, как делают аланы в момент удивления, и прокричал:
— Вот почему он велел собрать все сокровища у себя в келье! Забрал даже из царского поминального храма. О, лицемер! Впрочем, Паннонийский легион едва ли придет на помощь Юлию. Ведь сюда явились гунны!
— Но тысяча Чегелая ушла.
— Наши дозоры сообщили: тысяча ушла на запад.
Оказывается, у тайных братьев неплохо налажен сбор
сведений. Но если Чегелай ушел на запад, значит, скоро сюда явится сам Ругила. Становилось ясным, отчего встревожился Юлий. Безносый сказал об этом Фоке.
— А мы удивляемся, почему Юлий окружил себя готами и всех вооружил! — вслух подумал римлянин. — Он намеревается нагрузить караван золотом и удрать. Если Старший Брат доберется до Паннонии, станет самым богатым человеком на всем круге земли! А мы ничего не сможем покупать для своих нужд! Это ему не удастся!
Фока стремительно вылетел из кельи. Оставшись один, Безносый зевнул и, довольный, улегся на сене. Лет пять назад, будучи гонцом, он побывал в Аквенкуме и хорошо знал этот город. Дело сделано. Осталось ждать результатов.
Но случилось не совсем так, как он предполагал. На следующий день к нему явился здоровенный Ардарих и объявил, что его ждет Старший Брат.
