Матаити, польщенный тем, что так расхваливают его хозяина, добавил:
— Ты прав. Я состою при нем с тех пор, когда он был еще мальчиком. Никогда не встречал такого доброго господина. Он — почтительный сын, любит мать, никогда не забывает ей написать.
— Случается, что годам к двадцати пяти смельчак становится хвастуном, а благородный человек — хлыщом, — заметил старик. — И ведет себя так, словно появился на свет в стойле. Забывает родителей, живет только ради себя…
— Кстати, несмотря на благородство, — заметил Матаити, — господин мой — человек буйного нрава, хотя с виду и не скажешь. Ярость редко находит на него, но в гневе нет страшнее господина Мицухидэ.
— Значит, хотя с виду он хладнокровный, но если вдруг рассердится…
— Точно. Вот, например, как сегодня.
— Как сегодня?
— В затруднительном положении, когда ему предстоит решить, кто прав, а кто виноват, он тщательно все взвешивает. Но приняв решение, действует с напором, как мощный поток, прорывающий дамбу. Отдает распоряжения своему двоюродному брату Мицухару.
— Быть ему полководцем, он прирожденный военачальник.
— Господин Мицухару во всем полагается на двоюродного брата и выполняет любые его поручения. Сегодня он помчался в крепость Сагияма.
— Что-то случилось там?
— Не знаю.
— Приготовьте побольше рису и сделайте колобки для воинов. Ночью может произойти битва. Так сказал господин Мицухару перед отъездом.
— Предосторожность, верно?
— Хорошо бы дело ограничилось одной предосторожностью. Начнись война между Инабаямой и Сагиямой, на какой стороне нам прикажешь сражаться? В любом случае придется стрелять из лука в друзей и родственников.
— Ну, может, до этого дело и не дойдет. Господин Мицухидэ предпримет все для предотвращения битвы. Я молюсь за его успех. Вот коли соседи на нас нападут, я готов с ними сразиться!
Настала ночь. Небо было черным-черно. Порывы ветра проникали и в кухню, раздувая пламя в очагах. Хиёси, сидевший около очага, почувствовал запах пригоревшего риса.
— Эй, рис пригорел! Слышите!
— Не лезь не в свое дело! — закричали слуги.
И, пригасив огонь в очагах, один из слуг подставил лестницу к чану и начал перекладывать рис из больших чанов. Свободные от работы начали лепить рисовые колобки. Хиёси работал наравне со всеми. Он отправил себе в рот несколько пригоршней риса, но никто не обратил на это внимания. Все сосредоточенно готовили колобок за колобком, оживленно болтая.
— Видать, сразимся, а?
— Неужели не договорятся?
Готовя припасы на случай боевых действий, каждый надеялся на мирный исход.
В час Собаки Мицухидэ прислал человека за Матаити. Тот вышел, но сразу же вернулся и закричал с порога:
— Продавец иголок! Где тут продавец иголок?!
Хиёси вскочил с места, на ходу слизывая крупинки риса с пальцев. Он вышел из дома, и пронзительный ветер чуть не сшиб его с ног.
— Пошли! Господин Мицухидэ ждет. Поторапливайся!
Хиёси поспешил за Матаити. Слуга был в легких доспехах, словно приготовился к битве. Хиёси не знал, куда они направляются. Они оказались у главных ворот, и он понял, что его привели с заднего двора в сад перед домом. Их поджидал какой-то всадник. Это был Мицухидэ в той же одежде, что и днем. В руках он сжимал поводья, а под мышкой держал копье.
— Матаити?
— Да, господин.
— Продавец иголок с тобой?
— Да.
— Оба идите вперед.
— Пошли, парень! — скомандовал Матаити, повернувшись к Хиёси.
Они побрели в непроглядную ночь. Мицухидэ ехал следом, приноравливая лошадь к их шагу. На перекрестках Мицухидэ приказывал повернуть то налево, то направо. Наконец Хиёси увидел, что они добрались до ворот храма Дзёдзайдзи, где был назначен сбор лазутчиков из клана Хатидзука. Мицухидэ молча спешился.
— Матаити, стой здесь и держи коня, — сказал он, передавая слуге поводья. — Мицухару через час должен прибыть сюда из крепости Сагияма. Если он не появится в назначенный срок, мы все отменим. Наш город стал прибежищем демонов разрушения. Может ли простой человек ведать, что предвещает ему грядущий день, — мрачно заметил Мицухидэ. — Продавец, показывай дорогу.
— Куда? — Хиёси съежился от порыва ветра.
— В рощу, где собираются люди Хатидзуки.
— Да, но я ведь не знаю этих мест.
— Они, по крайней мере, узнают тебя в лицо.
— А?
— Не прикидывайся дурачком!
«Плохо дело, — подумал Хиёси. — Не удалось обвести его вокруг пальца».
Мицухидэ разгадал хитрость юноши.
В роще стояла непроглядная тьма. Ветер сгибал макушки деревьев, и тяжелые ветви бились о крышу храма, подобно морским валам, захлестывающим в бурю корабельную палубу. Роща напоминала разбушевавшийся океан.
— Продавец!
— Да, господин.
— Твои дружки уже тут?
— Откуда мне знать?
Мицухидэ присел на низкий каменный фонарь у задней стены храма.
— Близится половина часа Собаки. Если ты — единственный посланный ими лазутчик, они забеспокоятся о тебе.
Под мощным порывом ветра копье Мицухидэ уткнулось острием под ноги Хиёси.
— Иди покажись им!
Хиёси понял, что Мицухидэ разгадал его замысел.
— Скажи им, что Акэти Мицухидэ хочет поговорить с предводителем людей Хатидзуки.
— Слушаюсь, господин. — Хиёси поклонился, но не двинулся с места. — Можно объявить это вслух?
— Да.
— Для этого вы привели меня сюда?
— Да. Ступай.
— Хочу вам кое-что сказать на тот случай, если нам больше не доведется встретиться.
— Слушаю.
— Позорно уйти, не объяснившись с вами. По-вашему, я — всего лишь лазутчик Хатидзуки.
— Верно.
— Вы очень умны, но взгляд ваш слишком острый — он пронзает цель насквозь, не успев разглядеть ее. Забивая гвоздь, человек не вгоняет в стену шляпку. Это было бы так же неосмотрительно, как забить его лишь наполовину. Ваша проницательность похожа на гвоздь. Я сознаюсь, что прибыл в Инабаяму с людьми Хатидзуки. Но душой я совсем не с ними. Я родился в крестьянской семье в Накамуре и пробавляюсь пустяками вроде торговли иголками, но стремлюсь к иному. Я не намерен всю жизнь есть холодные объедки со стола разбойников или за ничтожную плату заниматься подстрекательством. Если судьба сведет нас еще раз, я докажу вам, что ваша проницательность не всегда полезна. Сейчас я пойду к Хатидзуке Ситинаи, передам ему ваши слова и немедленно исчезну. Удачи вам! Берегите себя и учитесь прилежно!
Мицухидэ молча выслушал отповедь странного юноши. Хиёси скрылся во тьме, когда Мицухидэ крикнул ему вслед:
— Продавец! Вернись!
Хиёси в реве бури уже не мог расслышать его оклик. Он мчался под черными деревьями, пока не очутился на маленькой поляне, защищенной от ветра. Он увидел людей, похожих на табун диких лошадей на водопое. Одни стояли, другие сидели, третьи переминались с ноги на ногу.
— Кто там?
— Я!
— Хиёси?
— Да.
— Куда ты запропастился? Последним пришел. Все беспокоятся, — заворчал один из воинов.
— Извините за опоздание, — сказал Хиёси. Он дрожал. — А где господин Ситинаи?
— Где-то здесь. Поди и извинись перед ним. Он очень сердится.
Ситинаи стоял в окружении пятерых соратников.
— Обезьяна явилась? — спросил он, оглядываясь по сторонам.
Хиёси пробормотал невнятные извинения.
— Где тебя черти носили?
— Я весь день просидел под арестом у сторонника клана Сайто, — признался Хиёси.
— Что?
Все гневно уставились на юношу, страшась того, что их план может сорваться.
— Болван! — Ситинаи грубо схватил Хиёси за ворот и выволок его на середину круга. — Кто и где держал тебя под арестом? Не проболтался ли ты?
— Я все им рассказал.
— Что?!
— Иначе меня бы убили, и я не смог бы прийти к вам.
— Ах ты, ублюдок! — Ситинаи грубо встряхнул Хиёси. — Мерзавец! Заговорил, чтобы спасти собственную шкуру! Придется тебе стать первой жертвой в сегодняшней битве.
Ситинаи отпустил Хиёси и размахнулся, чтобы ударить его, но юноша успел отскочить. Двое воинов схватили Хиёси и заломили ему руки за спину.
— Не сходите с ума! Сначала выслушайте меня! Я проболтался, но выслушайте! Я был у приверженцев князя Досана!
Новость немного успокоила людей, но не рассеяла их сомнений.
— Выкладывай, кто они такие.
— Дом Акэти Мицуясу. Поймал меня не сам господин Акэти, а его племянник Мицухидэ.
— А, он живет у дяди, — пробормотал один из воинов.
Хиёси обвел взглядом весь отряд:
— Господин Мицухидэ хочет встретиться с нашим предводителем. Он пришел вместе со мной и ждет у храма. Господин Ситинаи, не соизволите ли побеседовать с ним?
— Племянник Акэти Мицуясу пришел с тобой?
— Да.
