и расскажет ей о великолепии Сент-Джеймского дворца. Подержит на руках дочку, поиграет с сынишкой. Может быть, в последний раз — в любую минуту могут прийти приказы, и тогда он поведет «Атропу» в море. Битва, шторм, кораблекрушение, болезнь — какова вероятность, что он не вернется? А если вернется, орущий младенец, которого он оставил, превратится в нарядную маленькую барышню, играющую в куклы. Маленький Горацио начнет писать на грифельной доске цифры и буквы, а то и склонять латинские слова или учить греческий алфавит. А сам он? Он надеялся, что сможет сказать: «Я выполнял свой долг», что слабости, о которых он так хорошо знал, не помешают ему достичь чего-нибудь, чем его дети будут гордиться.
Итак, Средиземное море. Хорнблауэр сидел на парусиновом стуле в каюте «Атропы», перечитывая приказы.
Сэр!
Лорды члены Адмиралтейского совета поручили мне…
Он должен со всей возможной поспешностью подготовиться к плаванию и проследовать в Гибралтар. Там его будут ожидать приказы вице-адмирала, командующего Средиземноморским флотом. Если приказы задержатся, Хорнблауэру надлежит узнать вероятное местоположение вице-адмирала, с той же поспешностью его разыскать и поступить под его командование.
Это должен быть Катберт Коллингвуд [81] — лорд Коллингвуд, он стал пэром после Трафальгара. Корабли, выигравшие битву, — по крайней мере те из них, что еще держались на плаву, — отправили в Средиземное море. Французский и испанский флот разбиты, и власть британцев над Атлантикой укрепилась. Теперь флот перенес свой вес в Средиземное море. Здесь он готов отразить любое нападение Бонапарта, после Аустерлица завладевшего всей континентальной Европой. Аустерлиц — Трафальгар. Французская армия — британский флот. Одно уравновешивает другое. В Европе не осталось преград для французских войск — доколе есть хоть узкая полоска суши, по которой можно шагать. На море не осталось преград для британских судов — доколе есть хоть узкая полоска воды, по которой можно плыть. В Средиземном море с его полуостровами и заливами военно-морские силы лучше всего могли противостоять сухопутным. Хорнблауэр примет в этом участие. Секретарь Адмиралтейского совета подписался «Ваш покорный слуга», но прежде выразил уверенность, что «Атропа» готова к выходу в море и отбудет незамедлительно по получении последних приказов и депеш. Иными словами, Хорнблауэр и его корабль предупредили о состоянии минутной готовности.
Хорнблауэр почувствовал, как по спине его побежали мурашки. Он сомневался, что его корабль готов отбыть незамедлительно.
Он крикнул часовому:
— Позовите мистера Джонса!
Крик подхватили в твиндеке. Через несколько минут торопливо вошел мистер Джонс, и только тогда Хорнблауэр сообразил, что не знает, какие приказы отдавать и о чем спрашивать. Он вынужден был молча смотреть на первого лейтенанта. Поглощенный своими мыслями, он ничего не видел перед собой, но его пристальный взгляд смутил несчастного Джонса. Тот нервно коснулся рукой лица. Хорнблауэр увидел засохшую пену под левым ухом Джонса, потом заметил и кое-что еще: одна щека у того была гладко выбрита, другая — покрыта густой черной щетиной.
— Простите, сэр, — сказал Джонс, — я брился, когда вы за мной послали, и решил пойти сразу.
— Очень хорошо, мистер Джонс, — ответил Хорнблауэр.
Вот и прекрасно, что Джонсу пришлось оправдываться, — сам он успеет за это время продумать конкретные приказы, достойные хорошего офицера.
Под его пристальным взглядом Джонс вынужден был заговорить снова:
— Я вам нужен, сэр?
— Да, — сказал Хорнблауэр. — Мы получили приказы в Средиземное море.
— Вот как, сэр?
Замечания мистера Джонса не очень-то продвигали разговор.
— Я попрошу вас доложить, как скоро мы сможем выйти в море.
— Э, сэр…
Джонс вновь коснулся рукой лица, — может быть, оно было такое длинное из-за привычки тянуть себя за подбородок.
— Провиант и вода загружены?
— Видите ли, сэр…
— Вы хотите сказать, нет?
— Н-нет, сэр. Не совсем.
Хорнблауэр хотел было потребовать объяснений, но передумал:
— Сейчас я не буду спрашивать почему. Чего не хватает?
— Ну, сэр…
Несчастный Джонс принялся перечислять. Не хватало двадцати тонн воды. Сухари, ром, мясо.
— Вы хотите сказать, что, стоя на якоре напротив Провиантского двора, вы не загружали припасы?
— Ну, сэр… — Джонс попытался объяснить, что не считал нужным делать это каждый день. — У матросов было много работы, сэр, они занимались починкой.
— Вахтенные расписания? Боевые расписания?
Хорнблауэр имел в виду списки, в которых указывались обязанности матросов и их боевые посты.
— У нас не хватает двадцати марсовых, сэр, — жалобно сказал Джонс.
— Тем больше оснований выжимать все из тех, кто есть.
— Да, сэр, конечно, сэр. — Джонс лихорадочно искал оправданий. — Часть говядины, сэр… она… ее нельзя есть.
— Хуже обычного?
— Да, сэр. Наверно, из какой-то старой партии. Совсем испорченная.
— В каком ярусе?
— Я спрошу у баталера?
— То есть вы не знаете?
— Нет, сэр, то есть да, сэр.
Хорнблауэр глубоко задумался, но глаз с Джонса не сводил, и несчастный лейтенант никак не мог вернуть самообладание. На самом деле Хорнблауэр ругал себя. Вначале он был слишком занят похоронами Нельсона, потом с головой ушел в семейные дела, но это не оправдание. Капитан обязан постоянно знать, в каком состоянии его судно. Он злился на себя сверх всякой меры. Он почти не знает своих офицеров, даже по именам, он не знает, как «Атропа» поведет себя в бою, — и вместе с тем, не успеет он спуститься по реке, возможно, вынужден будет сражаться.
— Как артиллерийские припасы? — спросил он. — Порох? Ядра? Пыжи? Картузы?
— Мне послать за артиллеристом, сэр? — спросил Джонс.
Принужденный постоянно обнаруживать свою неосведомленность, он все больше впадал в отчаяние.
— Пусть все соберутся немедленно, — сказал Хорнблауэр. — Баталер, артиллерист, боцман, купор, подштурман.
Это были начальники подразделений, подчиненные первому лейтенанту и отвечающие перед капитаном за работу судна.
— Есть, сэр.
— Что там за шум? — спросил Хорнблауэр раздраженно.
Уже несколько минут на шканцах что-то происходило. Сквозь световой люк доносились неясные голоса.
— Я пойду узнаю, сэр? — с жаром предложил Джонс, радуясь случаю на время прервать разговор, но тут в дверь постучали.
— Сейчас нам скажут, — ответил Хорнблауэр. — Войдите!
Дверь открыл мичман Хоррокс:
— Мистер Стил свидетельствует свое почтение, сэр, и сообщает, что на борт прибыли джентльмены с адмиралтейским письмом для вас.
— Попросите их пройти сюда.
Какие-то новые сложности, решил про себя Хорнблауэр. Опять его отвлекают как раз тогда, когда он по горло занят.
Хоррокс пропустил в каюту двоих. Один был маленький, другой крупный, оба в зеленом с золотом мундирах. Последний раз Хорнблауэр видел их вчера в Сент-Джеймском дворце — немецкий князек и его поводырь. Хорнблауэр встал. Эйзенбейс выступил вперед и церемонно поклонился. Хорнблауэр коротко кивнул:
— Да, сэр.
Эйзенбейс торжественно
