Через три недели Боливар с остатками республиканских войск оставил Каракас. Вместе с ним бежала половина населения столицы – более 20 тыс. жителей, надеясь скрыться от террора головорезов Бовеса. Вторая венесуэльская республика пала, хотя разрозненные отдельные очаги сопротивления тлели до конца 1814 года. В одном из последних сражений патриот Амбросио Брабанте копьем пронзил Бовеса. Его место занял X. Т. Моралес, столь же кровавый головорез. По всей Венесуэле испанские роялисты торжествовали победу.
Вынужденный, как и многие другие руководители патриотов, покинуть родную землю, Боливар обратился к своим соотечественникам с посланием, получившим название «Манифест Карупано». Причины крушения второй республики, по его мнению, коренились в том, что испанцам удалось привлечь на свою сторону часть местного населения, в то время как силы патриотов оказались разобщенными.
Действительно, самый влиятельный вожак партизанских отрядов – Мариньо долгое время оставался сторонним наблюдателем агонии второй республики, а когда спохватился, то было уже поздно, и ему самому пришлось спасаться бегством. Своим манифестом Боливар пытался заронить искру надежды в души тех патриотов, кто был деморализован поражением. «Я клянусь вам, дорогие соотечественники, оправдать звание Освободителя, которым меня наградили. Нет такой силы на земле, которая заставила бы меня свернуть с избранного пути. Я вновь вернусь и освобожу вас»43.
С немалыми трудностями Боливар пробился на новогранадскую землю, где еще развевалось знамя свободы, и обосновался в Картахене, городе, чьим почетным гражданином он являлся. Им движет дерзкая надежда повторить «славную кампанию», которая совсем недавно принесла освобождение Венесуэле. Однако обстановка здесь изменилась к худшему. Разброд, соперничество и интриги среди новогранадских патриотов не позволяли рассчитывать на успех задуманного, и Боливар решает уехать. Дни Новой Гранады были сочтены.
В мае 1815 года на побережье Венесуэлы высадилась 15-тысячная испанская экспедиционная армия, направленная в Америку Фердинандом VII для усмирения мятежников. Никогда за всю трехсотлетнюю историю своего господства в Америке Испания не посылала туда столь крупную армию, доставленную армадой из 18 военных и 40 торговых кораблей. Она состояла из шести пехотных и двух кавалерийских полков с преданной артиллерией, которые были укомплектованы ветеранами войны с Наполеоном. Возглавил ее один из самых блестящих испанских военачальников – Пабло Морильо. Выходец из крестьянской семьи, он тринадцатилетним парнем бежал из дома, прошел путь от солдата до фельдмаршала и был фанатично предан королю. Фердинанд VII предоставил ему неограниченные полномочия вместе с официальным титулом «умиротворителя».
Пройдя через Каракас, уже занятый роялистами, железная когорта Морильо двинулась в глубь континента, сметая все на своем пути. Патриоты Новой Гранады не извлекли уроков из трагической гибели второй венесуэльской республики. Безбрежный федерализм, сепаратистские настроения в провинциях и нескончаемые междоусобицы подрывали единство их рядов, не позволяли организовать серьезный отпор испанцам. Упорнее всех держались героические защитники главной военно-морской крепости – Картахены, но и они были задушены блокадой с моря и суши. После этого войска Морильо в мае 1816 года заняли Боготу. Жертвами террора испанцев пали тысячи патриотов. Погибли от рук карателей Камило Торрес, президент республики Новая Гранада, Мануэль Родригес Торрихес, один из руководителей патриотов Картахены, эквадорский генерал Карлос Монтуфар, известный астроном и ботаник Франсиско Хосе Кальдас, которого высоко ценил Гумбольдт. Морильо докладывал Фердинанду VII, что мятежники усмирены и на вверенных ему территориях вновь воцарились колониальные порядки.
Венесуэла и Новая Гранада не составляли исключения. На первом этапе войны за независимость патриоты почти повсеместно потерпели жестокие поражения. К середине 1816 года господство Испании было восстановлено на всем протяжении от северной границы Мексики и до южной оконечности Чили. Только населению Ла-Платы удалось отстоять свою независимость. Здесь, в прилегающем к
Андам районе, под руководством национального героя аргентинцев генерала Хосе де Сан-Мартина скрытно формировалась новая освободительная армия. Вскоре ей предстояло возобновить наступательные операции против испанских колонизаторов. Положение последних было непрочным. В различных частях испанской Америки, потерпевшей поражение, но не смирившейся, вспыхивали зарницы герильи – народной партизанской войны.
ПЕТИОН И БОЛИВАР: СОЛИДАРНОСТЬ СОРАТНИКОВ
Спасаясь от преследований, многие патриоты находили приют на островах Карибского бассейна. Боливара судьба забросила на Ямайку, куда он добрался на английском военном корабле в мае 1815 года.
Шестимесячное пребывание Освободителя в островной английской колонии относится к одному из наиболее трудных периодов в его жизни. Вынужденная эмиграция после поражения всегда является временем испытания характера человека на прочность, его веры в правоту дела, которому он посвятил свою жизнь, выдержки, стойкости идейных убеждений, способности сохранять трезвость аналитического мышления, не поддаваясь горьким эмоциям, а порой и отчаянию.
Обстановка была тяжелой. Многих патриотов в первые месяцы эмиграции захлестнула волна сомнений и шатаний. Взаимные обвинения в промахах и ошибках, действительных и мнимых, приняли характер эпидемии, усиливавшей разброд И подозрительность среди соратников по оружию и борьбе. Авторитет каждого подвергался сомнению, и это не мог не чувствовать Боливар. По свидетельствам, его временами посещала мысль о самоубийстве.
На Ямайке Освободитель впервые в своей жизни на собственном опыте познал горький вкус бедности. Ураган «войны насмерть» поглотил все его богатства. Поместья были разорены, прислуга и рабочие рудников разбежались, рабам-неграм он в 1813 году даровал свободу. Через месяц после прибытия на Ямайку Боливар признавался друзьям: «Я живу в нищете и неопределенности» [100]. В одном из писем, отправленных с Ямайки, он сообщал: «У меня нет ничего. Те немногие ценности, что удалось привезти с собой, я разделил со своими товарищами по несчастью… Но мое сердце не боится ударов судьбы» [101]. Подобное поведение было органически присуще Симону. О бескорыстии Боливара, можно сказать, презрении к деньгам слагались легенды, и это достоинство его личности не осмеливались оспаривать даже злейшие враги Освободителя. Придет время, и Боливар, не колеблясь, отклонит щедрую награду в миллион долларов, которую перуанский конгресс пожалует ему в знак признания его вклада в дело освобождения Перу от испанского господства.
Однако свет не без добрых людей. На помощь венесуэльцу приходят его друзья – английский плантатор Максуэл Хислоп, гаитянка Хулия Кобье, принявшая горячее участие в судьбе Боливара, богатый негоциант и судовладелец с Кюрасао Луис Брион. Предельно щепетильный в денежных делах, Симон принял их финансовую поддержку лишь тогда, когда голод стучался в его дверь.
Не столько материальные лишения, сколько вынужденное бездействие угнетало Боливара: ведь его родина стонала под испанским сапогом. Губернатор Ямайки граф Манчестер любезно встретил Освободителя, пригласил к себе на обед, но и только. Когда Боливар обратился к нему с просьбой оказать содействие в поездке в Лондон (он надеялся лично добиться помощи Англии для возобновления освободительной борьбы), глава колониальной администрации оставил это обращение без ответа. Не принесли результатов и письма-призывы о помощи, направленные Освободителем Ричарду Уэлсли и другим своим влиятельным друзьям в Лондоне.
Лишенный оружия, Боливар продолжал сражаться пером. Он публикует серию статей в виде писем и обращений, адресованных редактору «Ройял газетт». Эта газета издавалась в столице Ямайки – Кингстоне. Сохраняя верность своим идейным учителям – французским просветителям, убежденным противникам рабства и тирании, Боливар выступает в этих статьях как глубокий и оригинальный мыслитель. В них широко представлены история народов испанской Америки, особенности экономической деятельности и психического склада населения, образовавшегося из невиданного сплава индейцев, негров, метисов, мулатов и белых, характеристики различных расово-этнических групп.
Однако Боливар не бесстрастный академический ученый, а борец-революционер. Печатное слово должно пропагандировать революцию, призывать к действию. Поэтому главное в его статьях, написанных на Ямайке, – это соображения и выводы, родившиеся в результате долгих, мучительных раздумий о судьбах освободительного движения в испанской Америке после 1810 года, причинах побед и поражений патриотов и перспективах их борьбы. Из этого анализа родилась программа, ставшая знаменем борцов за окончательное свержение господства Испании. Именно так была воспринята самая знаменитая статья из этой серии – «Ответ одного южноамериканца – кабальеро с этого острова», вошедшая в историю под названием «Письмо с Ямайки» [102].
