– Что такое, почему?
– У нас есть деньги. Plenty![37]
– Plenty? – вскинул руки и захохотал Сайлес.
– Адмирал перед уходом из Японии выплатил жалованье офицерам и всему экипажу за год вперед.
– Ах, вот как!
– Нам, как вы сами знаете, тратить негде было! – добавил Сибирцев.
И в самом деле деньги имелись и у офицеров, и у матросов. Адмирал, уходя из Японии, оставил лейтенанту Пушкину деньги для найма судна, чтобы оплатить фрахт. Но всех денег сразу шкиперу Тауло не отдали, как договорено было. Перед началом досмотра в открытом море, когда на «Грету» были наведены пушки английского парохода и к ней шел катер, все деньги поделили.
Сайлес предложил ради экономии квартировать у него, пока семья отсутствует.
– Благодарим, – был ответ. – Невозможно.
– Тогда чем же я могу вам помочь? Зачем вам жить на пароходе, где вы считаетесь пленными?
– А нам разрешат жить на берегу?
– Безусловно!
– В таком случае, можно ли снять комнату в доступном отеле? – спросил Шиллинг. – Для этого у нас достаточно средств.
– Да, конечно! О чем может быть речь!
Сайлес обещал послать в отель и сказал, как, по его мнению, следует поступить.
– Что же может быть со шкипером «Греты»? – спросил Алексей.
– Если послушать здешних ораторов, вина Тауло одна: он с вас много взял! И это ему сильно повредило. В Гонконге об этом знают, и ему грозят неприятности. А вам – не удивляйтесь, – вам здесь, в гнезде ваших недругов, многие симпатизируют... Прежде всего мы – американцы! Но не только мы! Это, знаете, богатый и разнохарактерный город. Тут свои интриги, личности... Вам будут рады, все же вы люди авантюры и приключений, каких Гонконг считает своими. Я первый это угадал своим спекулятивным нюхом! Жаль, что мне надо срочно ехать в Кантон. Но не беда, кое-что я успею сделать для вас до отъезда.
– В Кантон?
– О, да! В Кантон!
– Мы долго были совершенно ото всего оторваны и ничего не знаем, что и где делается.
– У меня для вас, господа, найдутся новости.
– О Севастополе? – спросил Николай.
Сайлес поморщился. Крым слишком далек от Гонконга. Что там, в Крыму? Зачем там сцепились – никому не известно! Может быть, также чья-то спекуляция! Но он вполне понимает их тревогу. Он умел мгновенно входить в чужие интересы.
– В Севастополе все по-прежнему. Там не прекращается холера и даже чума! Есть случаи в Константинополе и Скутари. Вы знаете, умер от чумы сам английский командующий лорд Раглан, а французский командующий заболел холерой. Если умирают командующие, то можно себе представить, что уж солдаты их мрут как мухи.
«У нас тылы на севере, – подумал Сибирцев, – где чище и прохладней, а у них – в Турции, там эпидемии никогда не прекращаются».
– Лондонские газеты полны сообщений из госпиталей, словно в Крыму идет война не на полях сражений, а с болезнями. Англичане шлют в Крым англо-германский, англо-сардинский, англо-итальянский, англо-бенгальский полки! Это только называется «англо»! А на самом деле там они лишь офицеры и то не все!
Сайлес повел гостей в библиотеку.
– Читайте газеты, господа. У меня библиотека на китайский лад, немного книг, но так называется, а в самом деле – комната приемов... Здесь все американские газеты, также «Таймс» и «Лондонские Иллюстрированные Новости». Две газеты издаются в Гонконге, грызутся между собой. Между ними идет война с ожесточением, как в Крыму. Печатают довольно свежие новости. Почта из Лондона приходит за две недели.
Сайлес показал снимок в английском журнале: «Долина смерти под Балаклавой». Удивительно, каких успехов достигли они в фотографировании. Техника воспроизводства снимка поразительная. Дагерротип остался далеко позади, это дело прошлого. Долина среди голых гор вся засыпана ядрами, как бывает берег в очень крупной гальке. Здесь многие месяцы стояли английские войска под огнем русской артиллерии. Долина пустынна. Где же их войска? Куда ушли? Вперед? Или отступили? Нет, конечно, заняли эту долину и ушли вперед.
– Все хорошо, господа! Живите здесь и делайте что хотите! Говорите что хотите, ругайте кого и как хотите, кроме королевы! Мой дом будет всегда открыт для вас. Милости прошу к столу, господа!.. Кроме королевы, можно ругать всех!
– А что же грозит мистеру Тауло? – повторил свой вопрос Сибирцев. – Тюрьма? Штраф?
– Только не тюрьма! Здесь это все не так! И вообще все дело с «Гретой» в Гонконге выглядит совсем не так, как это было бы где-нибудь в Европе.
Что это значит? Однако не стоит проявлять преждевременное любопытство. Сам Тауло, конечно, препорядочный прохвост.
Сайлес сказал, что живет сейчас как холостяк. Жена уехала в Штаты, а потом к младшей дочери в Гамбург, старшая дочь с зятем в Нью-Йорке, дома все соберутся к будущей зиме. «Есть ли здесь зима? Есть и нет? Есть декабрь и январь. Зима? Мы так называем. Но не такая, как в Австралии!»
– Надо сказать, что губернатор Гонконга сэр Джон Боуринг замечательная личность. Сэр Джон здесь недавно, третий год, – рассказывал Сайлес. – Это не просто крючок и не red tape[38]. Он знает почти двадцать языков. Почетный член нескольких европейских академий. Издатель философии Бентама, сам философ. Кстати, знает русский язык. Выучил в молодости. Он бывал в России. А вы знаете, я тоже бывал в вашей стране и немного знал по-русски. Долгое время сэр Джон был миссионером. Королева произвела его в пэры перед утверждением в должностях губернатора и посла в Китае. Сэр Боуринг полная противоположность нашим опиумным торговцам и дельцам. Он преображает Гонконг. Здесь открыты отделения научных и миссионерских обществ. Выпускаются «Ученые записки». Есть школа для китайских детей. Сэр Джон серьезный человек. Свобода слова гарантирована. Китайцы очень ловко пользуются открывшимися для них возможностями. Китайцы далеко не такие простаки и рохли, как думают те, кто не жил с ними. Это труженики, коммерсанты, эпикурейцы, законники, жохи, банкиры, кредитное дело доводят до совершенства. Недавно в новом номере «Ученых записок» была статья, которая, как мне кажется, вас заинтересует. О русской духовной миссии в Китае. Вот... – Сайлес сходил в библиотеку и принес книгу. – Вы слышали что-нибудь?
Шиллинг взглянул на Гошкевича, который пригнулся к столу, как бы желая спрятать свою большую фигуру, и слушал с напряженной и кислой улыбкой вежливости. Он не ждал ничего хорошего.
– Сообщается, что русские держат в Пекине православную духовную миссию, что она существует с семнадцатого века. Это верно? Таким образом, русские – единственные из европейцев, которым разрешено жить в столице Китая, куда закрыт доступ представителям всех других держав. Однако, как пишет автор статьи, эта миссия совершенно бесполезна и существование ее лишено смысла, она ничего не делает для науки, а служит лишь для престижа Петербурга. На самом же деле русское правительство запрещает своим миссионерам вступать в общение с китайцами. Автор утверждает, что православным миссионерам строго запрещено изучать китайский язык. Они живут за стенами своей миссии в полном отчуждении от окружающего их народа из-за обычных опасений Петербурга, пресекающего всякую деятельность и самостоятельность своих подданных. Живут, не зная страны и ее культуры... Да вот, читайте сами.
– Это вранье, мистер Сайлес! – проглядев статью, не выдержал Шиллинг.
– Неправда? – обрадовался американец. – И я такого же мнения! Я даже удивляюсь. Я прочитал и поразился. Мне показалось, что это чушь. Разве в России запрещено изучать китайский язык? Я же сам видел, когда был в Симоде, что вы, господин Гошкевич, переписывались с японцами китайскими иероглифами. И не только я! Все американские офицеры это видели. Вы же прекрасно говорите и по-японски и по-китайски. Я сам все видел и слышал, мистер Гошкевич отлично знает не только иероглифы. Как бы это могло случиться? И какой смысл запрещать изучение китайского языка в Пекине, если в Петербурге, как вы мне сказали, есть школа китайских переводчиков и для нее нужны преподаватели, знающие Китай? Да иначе и быть не может. Вы соседи, у вас с ними своя богатейшая торговля на Кяхте. Дай бог, чтобы кто-то из англичан быстро писал иероглифами, как мистер Гошкевич...
– Я служил десять лет в русской православной духовной миссии в Пекине, мистер Сайлес, – прочитав статью, сказал Осип Антонович, – и я все годы изучал там китайский язык, как и все члены миссии. Из наших миссионеров в Пекине вышло несколько ученых. Наш синолог Бичурин посвятил свою жизнь изучению Китая. Существует его знаменитая карта Пекина.
– И вы сами жили в Пекине?
– Да.
– Я же говорю! Вот откуда вы так все знаете хорошо! Чего только не пишут про вас, господа! Я очень рад! Вы еще будете иметь возможность доказать свою правоту, мистер Гошкевич. Это всем вам придает ореол авантюризма!
– Что может доказать военнопленный!
