— Да вот хотим, чтобы она сготовила что-нибудь поесть, — немного смутившись, ответил один из воинов.
— Для этого лучше взять женщину постарше. Никто не умеет так вкусно готовить как старушки, — заверил Ягайло. — А эта годится, разве что, для того, чтобы прибрать в доме. Как раз у меня в горнице столько грязи, что, можно подумать, в предыдущую ночь там стоял табун лошадей. Хорошо бы ее подмести.
Воины недоуменно переглянулись, но возражать великому князю, конечно же, никто не решился, и девушку с неохотой повели к жилищу Ягайлы. У той желания идти было еще меньше чем у воинов.
— Радуйся, дура, к самому князю идешь, — толкал ее сзади ратник.
Но девушка почему-то радоваться не хотела, а по-прежнему кричала, плакала и упиралась изо всех сил. Наконец воины затолкали ее в горницу, а сами остановились на пороге, ожидая дальнейших повелений князя.
— Вот вам за службу, — Ягайло протянул воинам три золотых и добавил, — идите, готовьте себе ужин.
Воины, восхищенные щедростью князя, тут же удалились.
Когда литовский государь вошел в комнату, девушка уже немного успокоилась. Тихонько всхлипывая, она осматривала княжеские покои.
— Где же тебе убрать, князь? Здесь так чисто, — дрожащим голосом спросила пленница.
— Не спеши. Найдется и для тебя работа. Сядь пока, посиди, — усмехнулся Ягайло и указал девушке на кровать.
В это время вошел слуга и молча поставил перед князем ужин.
— Благодарю тебя, Богдан, — сказал Ягайло. — А теперь выйди и хорошенько запри за собой дверь. Откроешь лишь, когда я постучу. Ко мне никого не впускай.
Слуга вышел, а Ягайло обратил свой взор на пленницу. Та сидела ни живая, ни мертвая.
— Возьми что-нибудь, съешь со мной, — предложил князь.
Невольная гостья продолжала сидеть, не двигаясь. Тогда Ягайло сунул ей в руку ломоть белого душистого хлеба и коротко приказал: — Ешь!
Ночь уже спустилась на землю, когда они покончили с ужином. Ягайло поел с аппетитом, девушка, хотя была не менее голодна, совсем без аппетита. Князь задул свечи, сел рядом с пленницей и обнял ее за плечи. Она вздрогнула и попыталась отодвинуться, но рука Ягайлы крепко держала юное трепещущее тело.
— Князь, отпусти меня ради бога, — жалобно попросилась девушка.
— Чего не могу, того не могу. По нраву пришлась ты мне, — сказал Ягайло, не в силах отвести от пленницы жадного взгляда.
Князь попытался снять с девушки сарафан, но та рванулась в сторону так резко, что в руке Ягайлы остался клок ее одежды. Вид в лунном свете обнажившейся белоснежной груди еще больше разжег Ягайлу, и он уже всем телом навалился на юное создание.
Та, опять начала кричать, проситься и плакать одновременно: — Пусти меня… Не надо… Не надо…
— Замолчишь ты или нет, в конце концов! — разозлился Ягайло. — Если не захочешь по-хорошему, отдам тебя на ночь моим литовцам. Не желаешь спать с одним, так будешь с десятью.
Мало помалу девушка уступила. То ли угроза возымела действие, то ли она устала от борьбы, но вскоре разорванный сарафан был снят. Он оказался единственной одеждой юной красавицы. Девушка смирилась с горькой неизбежностью и больше не кричала и не просилась, а только тяжело, прерывисто дышала, да иногда из груди ее вырывался стон.
Ягайло поднял девушку и положил ее поверх себя. Он наслаждался теплом нежного тела, чувствовал своей грудью упругие девичьи груди, торчавшие в разные стороны, непрерывно целовал ее мокрое и соленое от слез лицо. Великий князь блаженствовал…
Ранним утром Ягайло поднялся с постели, оделся, умылся и направился к двери. Не дойдя до нее, великий князь остановился и опять вернулся к своему бывшему ложу. Там по-прежнему лежала его ночная жертва. Она не спала. Большие красивые глаза отрешенно смотрели куда-то вдаль.
— Тебя как звать-то? — спросил Ягайло.
Девушка встрепенулась и ответила: — Аксинья.
— А кто отец твой, Аксинья?
— Кузнец.
— Жалко, что не князь. А то взял бы тебя в жены.
Ягайло высыпал на подушку горсть золотых, окинул прощальным взглядом Аксинью и твердыми шагами направился к двери.
Войско, увидев вышедшего князя, начало выстраиваться в колонну. Вскоре оно покинуло село и двигалось все дальше и дальше на запад. По пути следования рати Ягайлы от нее отделялись русские дружины и возвращались по своим землям. В Вильно князь привел только литовские полки, с которыми и отправился из столицы на соединение с Мамаем.
Так бесславно закончился поход Ягайлы на Дмитрия Ивановича московского, не принесший ему ничего, кроме ненависти жителей русских княжеств.
Погожим летним днем к московскому князю Дмитрию Ивановичу вошел слуга и доложил:
— К тебе человек, князь. Желает немедленно видеть.
— Кто же этот нетерпеливый гость?
— Он отказался себя назвать. Просил только передать вот это.
Слуга протянул князю покрытый чернью простой серебряный перстень. Дмитрий взял его в руки и приблизил к глазам. На серебре перстня в обрамлении незатейливого узора было отчеканено одно слово — «Святослав».
— Веди этого человека ко мне, и побыстрее, — распорядился князь.
Дмитрий Иванович с выражением искренней радости на лице шагнул навстречу вошедшему человеку.
На вид гостю было лет сорок, лицо его наполовину закрыла густая черная борода, под стать бороде была такая же пышная шевелюра на голове. Широкие плечи, высокий рост, тяжелая неторопливая поступь его — с первого взгляда довершали впечатление о госте, как о человеке серьезном, солидном, уравновешенном, даже спокойном и медлительном. Вот только глаза вошедшего никак не увязывались с остальными чертами его внешности. Живые, подвижные, они блестели и светились как у озорного пятнадцатилетнего мальчишки.
Тем временем Дмитрий Иванович и вошедший человек сблизились. Московский князь заключил гостя в крепкие объятия: — Здравствуй, Олег!
— Здоров будь и ты, Дмитрий!
— Ох, и смел же ты, рязанский князь, не убоялся явиться к моему двору, — восхитился Дмитрий Иванович. — Отчего же слугу не послал?
— Дело важное, княже, не каждому доверишь. А чем меньше людей знает мои тайны, тем спокойнее я сплю, — ответил Олег и с улыбкой добавил: — Да ведь и ты, Дмитрий Иванович, чай не волк, не съешь меня.
— Не съем, не съем, — рассмеялся Дмитрий. — Я всегда рад тебя видеть. К тому же, ты приносишь такие вести, которых не в силах добыть и мои лучшие соглядатаи. Сегодня опять есть что-нибудь новенькое?
— Есть, князь, — признался Олег. — Не с добрыми вестями я к тебе спешил. Мамай назначил на 1 сентября у Оки сбор своих туменов, дружин Ягайлы и моих. Оттуда объединенное войско прямиком двинется на Москву.
— Откуда ты это знаешь?
— Мне сказал сам Мамай.
— Где же ты видел эмира?
— Мамай вызывал меня в ставку. Он сообщил место сбора и день, велев мне передать то же самое Ягайле. На обратном пути я заехал в Рязань, послал боярина Епифана в Вильно, и сразу к тебе.
— И ты послал человека к Ягайле?
— Ну да, — ровным голосом ответил Олег.
— Эх, черт…, — вырвалось у Дмитрия.
— Я точно передал литовскому князю место встречи, но саму встречу назначил на 20 сентября.
— Какой же ты молодец, Олег Иванович! — воскликнул благодарный Дмитрий.
— Так, то оно так, но тебе, Дмитрий, следует поторопиться. Сам понимаешь — мало ли что взбредет в голову Ягайле. Всякое может случиться.
— На этот случай я послал к границам Литвы двоюродного брата ― Владимира Андреевича. Его войско защитит Москву, если литовскому медведю вздумается выползти из берлоги. Но перед битвой полки Владимира должны соединиться с моими. Мне нужны его витязи.
— А если Ягайло нападет на Москву в то время, когда ты будешь биться с Мамаем? — спросил Олег Иванович.
— Ягайло ленив и трусоват, вряд ли он решится на жестокий бой, не будучи уверенным в победе. Но я хотел бы наверняка обезопасить город, и поэтому прошу тебя: посторожи Ягайлу на время битвы с Мамаем.
— Ты многого хочешь, Дмитрий, — задумчиво молвил рязанский князь. — Я согласен выполнить и эту просьбу, но и ты должен выполнить мою.
— Чем же я тебя отблагодарю? — Дмитрий вспомнил, наконец, что добрые дела должны вознаграждаться.
— После победы над Мамаем ты вернешь мне Лопасню, которая ранее принадлежала Рязани и была тобой захвачена.
Такая просьба не на шутку озадачила московского князя. Лопасня действительно была отнята Москвой у Рязани, но отдавать ее обратно в то время, когда столько сил приложено для собирания русских земель вокруг Москвы, Дмитрий явно не хотел. Отказать же рязанскому князю — значит потерять союзника накануне битвы, в которой, возможно, решится судьба Руси.
— Задал ты мне задачу, Олег Иванович, — осторожно начал речь Дмитрий. — Ты ведь знаешь, просто так отдать город я не могу. Нужно согласие бояр, и неизвестно как посмотрит на такие дары простой люд московский. А как бояре могут согласиться отдать город предателю и изменнику земли русской, каковым все тебя считают? Ведь свои добрые дела ты творишь втайне.
