Тем временем положение на фронтах обострилось. Хотя после большевистской революции русская армия фактически развалилась, но еще 2 апреля 1917 г. Германии объявили войну США, и на Западный фронт начали прибывать свежие и прекрасно оснащенные войска американской армии. Немецкие же части истекали кровью, у них не хватало ни боеприпасов, ни продовольствия. Более того, чтобы облегчить положение в тылу, был наполовину сокращен армейский рацион с согласия фронтовиков.
В этой ситуации надежды немцев связывались не с рейхстагом, а с Гинденбургом и Людендорфом, которые стали наиболее популярными деятелями рейха. Передача этим «народным героям» верховного командования в августе 1916 г. с восторгом была встречена в тылу и на фронте. Хотя Людендорф формально был лишь начальником штаба у Гинденбурга, именно он разрабатывал все стратегические планы и руководил операциями. Это был первый генерал, происходивший не из дворянства, который достиг столь высокого поста. Кругозор Людендорфа не ограничивался только военно-техническими проблемами, генерал проявлял самый живой интерес к политике. Людендорф писал, что политика — это всегда война, а мир — иллюзия штатских слабаков, поэтому оптимальным является единое военно-политическое руководство, т. е. фактически — военная диктатура. Только истинный лидер в состоянии так организовать нацию, чтобы она смогла вести тотальную войну, а для этого необходима тотальная мобилизация общества и экономики, регулируемой государством.
Эти принципы Людендорф начал осуществлять на деле с конца 1916 г. под лозунгом «Ты — ничто, твой народ — всё!», который лежит в основе любой тоталитарной системы. Не случайно позднее Ленин и Гитлер считали военно-хозяйственную организацию Германии под руководством Людендорфа образцовой.
Но не помогли и эти жесткие меры. Социально-политическая обстановка накалялась с каждым днем. Русская революция оказала глубокое воздействие на Германию, в тылу и на фронте нарастало брожение.
Весной и летом 1918 г. германская армия предприняла четыре отчаянных мощных наступления, чтобы разгромить войска Антанты до прибытия в Европу крупных американских подкреплений. В ходе третьего наступления немецкие части вновь вышли на берега Марны в 70 км от Парижа. Но измотанные и обескровленные немецкие дивизии не выдержали контрудара противника. 8 августа, в «черный день» для германской армии, союзники прорвали ее оборону под Амьеном, а в сентябре начали методичное наступление по всему фронту, медленно оттесняя истощенные немецкие войска.
Союзники рейха — Австро-Венгрия и Турция стали зондировать почву для заключения мира. 28 сентября 1918 г. капитулировала Болгария. На следующий день с Людендорфом произошел нервный срыв. Опасаясь, что Западный фронт может рухнуть в любой момент, он потребовал немедленного заключения перемирия и создания нового кабинета из партий Межфракционного комитета, поскольку западные державы заявили, что не будут вести никаких переговоров ни с представителями кайзера, ни с его правительством. В Германии же надеялись, что созданное из парламентского большинства правительство в состоянии добиться сносных условий мира.
Но время и обстоятельства, при которых появилась на свет первая немецкая демократия, оказались для нее роковыми. Она была не результатом деятельности парламента, а судорожной попыткой растерянного командования спасти положение. И родилась она в самый неподходящий момент поражения, зловещая тень которого всегда нависала над Веймарской республикой. Наконец, крайне негативным стало то обстоятельство, что вести переговоры о мире должны были не те, кто нес ответственность за войну, а непричастные к этому политики. Однако именно они стали козлами отпущения. Как раз тогда зародилась отравившая всю атмосферу Веймара легенда об «ударе ножом в спину» немецкой армии, которая не потерпела никакого поражения, а была предана либеральными политиками, начавшими переговоры о мире.
Для превращения Германии из авторитарного в парламентское государство было достаточно изменения нескольких статей конституции. Прежде всего канцлер теперь должен был иметь доверие рейхстага и нести перед ним ответственность. Но немецкий народ не ощущал важности этих изменений, его заботили не конституционные вопросы, а скорейшее прекращение войны. Сдержать ход событий уже было невозможно.
БЫЛА ЛИ В 1918 ГОДУ РЕВОЛЮЦИЯ?
29 октября 1918 г. матросы военного флота, стоявшего в гавани Киля, отказались выполнить приказ о выходе в море для решающего сражения с англичанами. Волнения быстро распространились по всему северогерманскому побережью, а затем перекинулись и в глубь страны. Но удивительной была даже не революция, которая при полном равнодушии большинства населения фактически закончилась, не успев начаться, а та пассивность, с которой ее встретили прежние правящие круги. Все немецкие династии отказывались от власти без малейшего сопротивления, и не нашлось почти никого, кто бы встал на их защиту. 9 ноября волнения достигли Берлина. Узнав о событиях в столице, Вильгельм II, который находился в ставке, спешно выехал в Голландию, где и прожил до самой смерти 4 июня 1941 г. 11 ноября статс-секретарь и один из лидеров партии Центра Маттиас Эрцбергер от имени Германии подписал в салон-вагоне французского маршала Фоша в Компьенском лесу под Парижем перемирие. Так закончилась Первая мировая война, унесшая жизни 10 млн. человек.
Германская революция была стихийным выступлением уставших от войны масс. Красное знамя, символ социализма, стало знаменем немецкой революции лишь потому, что оно воплощало мир и оппозицию прежнему режиму. Социал-демократия, расколовшаяся на умеренную СДПГ большинства и более радикальную Независимую социал-демократическую партию Германии (НСДПГ), действовала под давлением событий, не имея определенного политического курса. В ночь с 7 на 8 ноября Курт Эйснер, представитель НСДПГ, провозгласил социалистическую республику в Мюнхене. Утром 9 ноября прекратили работу промышленные предприятия Берлина. Заполнившие улицы столицы толпы солдат и рабочих стекались в центр города. Последний имперский канцлер, принц Макс Баденский, на свой страх и риск объявил об отречении кайзера и передал свой пост лидеру СДПГ Фридриху Эберту, который надеялся сохранить конституционную монархию и, по его собственным словам, ненавидел «революцию как смертный грех».
Но осуществить это было уже невозможно из-за сопротивления и напора масс. После полудня другой руководитель СДПГ Филипп Шейдеман провозгласил республику, а лидер левой группы «Союз Спартака» Карл Либкнехт с балкона берлинского замка объявил о создании социалистической республики.
Все социалистические группировки выступали под лозунгом предотвращения братоубийственной гражданской войны. Поэтому Эберт предложил НСДПГ сформировать общее правительство, куда пригласил войти и Либкнехта. Но тот отказался, как и лидер радикального крыла независимцев Георг Ледебур.
10 ноября из трех представителей умеренной социал-демократии и трех независимцев был создан Совет народных уполномоченных (СНУ), который опирался на поддержку берлинских рабочих и солдатских Советов. СНУ, взявший в свои руки всю полноту власти, сразу столкнулся с рядом трудных проблем, поскольку Германии угрожала реальная опасность голода, хаоса и даже распада из-за оживления сепаратистских настроений.
Особенностью немецкой революции было то, что основная борьба разгорелась не между правыми и левыми силами, чего следовало бы ожидать по логике вещей, а между левыми и крайне левыми, создавшими 30 декабря Коммунистическую партию Германии (КПГ), на учредительном съезде которой царил дух фанатичного утопизма, откровенно ориентированного на русский большевизм, мало у кого в Германии вызывавший симпатии.
Как показали события, большевистская революция в Германии оказалась невозможной. Кажется парадоксальным, но такая революция могла произойти только в аграрных странах, где население в основном обеспечивало себя само. Там была возможна радикальная смена власти и массовая социализация средств производства, ибо это не вело к социально-экономическому хаосу. Но в индустриальной Германии, где было развито разделение труда, а большинство населения так или иначе связано с государством, такая коренная ломка неминуемо повлекла бы за собой дезорганизацию и общественную катастрофу. В 1918 г. немецкие рабочие могли потерять гораздо больше, чем только свои цепи, поэтому среди них преобладал враждебный революции «рефлекс антихаоса». В стране, где уже имелось всеобщее избирательное право, речь могла идти только о дальнейшем расширении демократии, а не о ее свертывании, которое означала бы диктатура пролетариата. Врагов же справа у революции практически не оказалось. Уже вечером 10 ноября новый начальник генштаба, генерал Вильгельм Гренер, предложил Эберту помощь армии как фактора порядка в борьбе против угрозы большевизма.
