По композиции «Семья Поланецких» отходит от монографического принципа, свойственного роману «Без догмата», в сторону все более разветвленного сюжетного действия. В романе представлена жизнь разных общественных слоев: деревенской шляхты (рачительный хозяин Ямиш и промотавшийся прожектер и комедиант старик Плавицкий)', буржуазных предпринимателей (добропорядочное семейство компаньона Поланецкого Бигеля и безнравственное — адвоката Машко), завсегдатаев аристократических салонов, где подвизаются охотница за богатыми женихами девица Кастелли и ее тетка Бронич.
Большое значение приобретает вторая, относительно самостоятельная сюжетная линия, раскрывающая трагедию молодого поэта Завиловского, погубленного бездушным честолюбием панны Кастелли. Ею существенно расширяются рамки повествования, объем вместившегося в произведение жизненного материала: вводится тема буржуазной семьи, брака, прикрывающего постыдный торг, вновь возникает проблема художника, особенности его внутреннего мира. Завидовский, стрелявшийся из-за измены своей невесты, не погиб, по любовная катастрофа, оставив ему по случайности жизнь, обрекла его на творческое бесплодие.
И, наконец, Толстой не мог не оценить зрелого психологизма Сенкевича, последовательно проявившегося в лепке как главных, так и второстепенных персонажей романа. Неожиданность некоторых проявлений человеческого характера, но неожиданность логически и эмоционально мотивированная,— это главная особенность характерологии Сенкевича, сущность которой в создании образов динамических, саморазвивающихся. В отличие от Болеслава Пруса, который был мастером ярких сцен, стремительной интриги, комических ситуаций, раскрывающих сущность персонажей, Сенкевич погружен в самый механизм происходящего в душах его героев психического процесса. Двигателем сюжетного действия у него чаще всего становятся переживания героев, их причудливая подчас смена, игра чувств и логика ее оттенков.
В новаторском для польской литературы обращении к теме отношений людей в браке, когда прослеживаются нарастание взаимной отчужденности супругов, душевные страдания женщины, которая ощущает себя собственностью мужа,— во всем этом автор «Семьи Поланецких» созвучен Толстому,
Дилогия Сенкевича занимает в польской литературе конца XIX века особое место. В то время как другие польские реалисты его поколения — Болеслав Прус, Элиза Ожешко, Мария Конопницкая, Адольф Дыгасинский, а из молодых — Стефан Жеромский, Владислав Реймонт, Анджей Струг — стремились к изображению народной, преимущественно крестьянской жизни и механизма польского буржуазного общества в целом, выявляя его кричащие противоречия, беспросветную нужду и бедствия народных масс, Сенкевич сделал своей целью создание психологического портрета нового «героя времени», художественное постижение важных сдвигов в сознании мыслящего, образованного человека, порожденных духовной атмосферой тревожного, кризисного конца века.
Благодаря дилогии Сенкевича польский реализм — в дополнение к наиболее распространенным в 70—80-е годы жанрам социально-бытовой и исторической прозы — обогатился высокого класса философско-психологическим романом, который опирался на опыт развития этого жанра в европейской, особенно русской литературе,
В. Витт
Непобедимый Леон (фр.)
знатная дама (фр.)
«жестокой благодетельницей» (фр.)
славянское бесплодие, пассивность (фр.)
Книжечка, в которой дама на балу записывает, с кем обещала танцевать и какой танец (фр.)
Хрупкий, ломкий (фр.)
неотесанные глыбы (лат.)
почем я знаю? (фр.)
Мир (лат.)
Соната—фантазия (ит.)
Соната скорби (ит.)
суета сует (лат.)
все в одном (греч.)
светильники (греч.)
В конце концов, женщина — это самое прекрасное, что есть в мире (фр.)
«Римские беседы» (фр.)
произведение искусства (фр.)
«Дух его» и «Вечный покой» (лат.)
Очень интересно (англ.)
черт побери! (ит.)
Утро вечера мудренее! (фр.)
извещение о свадьбе, смерти и проч. (фр.)
как равного (ит.)
Она красива, но вдвое превышает нормальные человеческие размеры (фр.)
это убьет то (фр.)
Предопределение.
«быть или не быть?» (англ.)
«ради чистоты своих перышек» (фр.)
«Да, да, перышек!» (фр.)
Я за самого себя (англ.)
открытый воздух (фр.)
прикреплены к земле (лат.)
«помни о смерти» (лат.)
Вы поняли меня? (нем.)
Да. И я чувствовал себя очень несчастным (нем.)
Иллюстрированный альбом (англ.)
капризный, своенравный (англ.)
положение обязывает (фр.)
Все в порядке (англ.)
чистая доска (лат.)
Еще! Еще! (фр.)
надежный человек (англ.)
вечное молчание (ит.)
с любовью (ит.)
чрезмерно стыдлива (фр.)
«Я уже кончаю первый том, — пишет Сенкевич Ядвиге Янчевской, сестре своей первой жены, в январе 1890 г., — пришли мне Амьеля… Ты знаешь, что я его еще не читал, и это меня успокаивает, но в любом случае я хочу его прочитать, чтобы хоть на будущее избежать сходства, если оно есть».
Толстой Л. Н. Полн. собр. соч., т. 51. М. «Художественная литература», 1952, с.30.
Там же, с. 140
Там же, с. 53. В свою очередь, польские исследователи отличают возможную инспирацию, идущую к Сенкевичу от произведений Толстого.
Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем в 30 томах. Письма, т. 5. М. «Наука», 1977, с. 246
А. К. (Куприн А.). Г. Сенкевич. — Журнал для всех, № 5, с. 517—518
Протопопов М. Вина или несчастье? — Русская мысль, 1893, кн. 3. с. 126.
Николаева М. (Цебрикова). Поиски спасающего догмата. — Новое слово, 1895, кн. II, с. 36.
Гофштеттер И. А. Генрик Сенкевич. — Север, 1897, № 52, с. 1667.
важность (ит.).
Кшемень — кремень (пол.).
Это поразительно! (фр.)
До свидания! (фр.)
В конце концов (фр.).
Дальше я уже не властен (англ.).
Итак (лат.).
подлинные (фр.).
