Таким образом, последний период развития «верхов» характеризуется усилением «прогрессивного» крыла помещиков-капиталистов и образованием финансово-капиталистической буржуазии. Не лишне отметить, что обе эти фракции господствующих классов находятся в процессе быстрого экономического сближения, поскольку просвещенные аграрии связаны через посредство банков с промышленностью, и обратно.
Разразившаяся война, которую царское правительство готовило с таким же усердием, с каким готовили ее коронованные мясники других стран, создала теснейший блок между всеми фракциями господствующих классов, объединив помещиков-зубров с их «просвещенными» противниками, причем запевалой в этом хоре выступил Павел Николаевич Милюков (как известно, программа Милюкова сводилась к захвату Галиции и Угорской Руси, Познани, части Восточной Пруссии, Константинополя и Дарданелл, Адрианополя, берегов Мраморного моря, Турецкой Армении и Персии и т. д.). Оппозиция «его величества» стала петь хвалебные гимны грабительскому предприятию этого «величества». Империалистическая буржуазия пошла в ногу с крепостниками-помещиками, и Милюков «на страх врагам» публично целовался с Пуришкевичем[110].
Но скоро этот блок лопнул. Лопнул он не оттого, что империалистическая буржуазия отличалась свободолюбием, а оттого, что царское правительство оказалось совершенно неспособным расхлебать кашу, которую оно заварило. Государственный аппарат крепостников оказался настолько гнилым, внутренне разложившимся, продажным и технически негодным, что военная авантюра привела к разгрому царских войск. Государственная власть Николая обнаружила себя как слишком вороватый и ненадежный приказчик для финансового капитала и прогрессивных помещиков; она не только не смогла осуществить империалистических вожделений Милюкова, но грозила сузить поле отечественной промышленности, предоставив часть его владычеству немецких конкурентов.
Так началась фронда (бессильный протест) против правительства со стороны либерально-империалистических кругов, окопавшихся в «земском» и «городском» союзе и объединившихся в Думе в так называемый прогрессивный блок.
Однако не либеральные империалисты оказались той силой, которая оказалась способной уничтожить препятствия на пути исторического развития. Разрубить узел противоречий российской жизни должны были демократические низы под гегемонией революционного пролетариата.
Уже в революцию 1905 года, когда в России на очереди стоял буржуазный переворот, движущей силой его были рабочий класс и революционное крестьянство. Либеральная буржуазия кинулась в лагерь контрреволюции, лишь только размах революционного движения стал существенным образом угрожать интересам «прогрессивного» капитала и землевладения. Она тотчас стала вести переговоры с царским правительством, и был момент, когда «общественные деятели» вроде Милюкова едва не стали у власти. Разгром революции предупредил это.
Еще более резко выступила руководящая роль пролетариата в революции 1917 года. Среди общепролетарской армии русский пролетариат выступил как передовой отряд. Вобрав в себя революционный опыт «безумного» 1905 года, возмужав в жестокой борьбе контрреволюционной эпохи, увеличившийся численно и окрепший духовно русский рабочий класс всем ходом событий выдвигался на передовые позиции мировой борьбы. Война сковала его железной дисциплиной, война заставила его голодать, война обрушила на него всю тяжесть репрессий царского правительства, война сделала его еще более зависимым от хозяев, отменив даже жалкое фабричное законодательство; наконец, война взвалила на него еще более тяжкое налоговое бремя и заставила его умирать на полях сражений. Тем сильнее было возмущение пролетариата, перешедшее в открытое восстание против государственной власти крепостников.
С другой стороны, и русское крестьянство чрезвычайно сильно страдало от войны: не говоря уже об усилении налогового гнета, реквизиции скота и уход рабочих сил сильно подорвали крестьянское хозяйство. Таким образом ясно выраженная воля к миру и требование хлеба у пролетариата нашли себе опору в требовании мира и земли у крестьянской бедноты.
То же настроение образовалось и в армии. Армия не есть особый класс населения. Армия отражает в себе все классы населения, и большинство армии — это крестьяне и рабочие. Поскольку слабеет казарменная дисциплина и исчезает страх перед «начальством», армия начинает со всей силой отражать свой классовый состав.
Так восстание рабочих Петербурга превратилось в восстание солдат. Участь революции, вернее — ее первого этапа, была решена. Самодержавие Николая было уничтожено.
Однако пролетарские массы оказались не настолько сознательны и организованы, чтобы приступить к немедленному упрочнению государственной власти революционных низов. На поверхность выплыли маклера от империалистской буржуазии, и наряду с органами революционной власти рабочих и крестьян возникло капиталистическое «временное правительство». Так образовалось то знаменитое «двоевластие», которое приводит в трепет жаждущую своего единовластия буржуазию.
При настоящей международной и «национальной» обстановке совершенно невероятно предположение, что русская революция закончилась.
Дальнейшее развитие событий будет приводить к еще большему обострению классовых противоречий и к прямой борьбе за исключительную власть между пролетариатом и революционной демократией, с одной стороны, и буржуазией — с другой.
Основным вопросом, из-за которого идет борьба, является вопрос о том, как окончить войну. Для пролетарских масс Европы, поставленных на границе истребления и голода, он является вопросом жизни и смерти. С особенной остротой должен чувствовать это пролетариат России, где, при хозяйственной отсталости страны, особенно сильно дает себя знать чудовищная тяжесть современной войны. Но если русский пролетариат стремится завязать сношения с пролетариями других стран и идет к этой цели всеми путями, вплоть до братания на фронте, то, с другой стороны, русская буржуазия, относительно слабая и не чувствующая твердой почвы под ногами, стремится организовать контрреволюцию, опираясь на правительственные верхи союзников, т. е. банкиров Англии, Франции и Америки. Более того, уже сейчас ясно намечается всеобщая революция пролетариата и желание буржуазии всех стран подавить эту грядущую революцию и русскую революцию, как ее первый шаг. Намерение предупредить эту революцию и отсрочить неизбежный час расплаты заставляет капиталистические правительства обеих коалиций с еще большим упорством затягивать мировую войну, чтобы железной дисциплиной милитаризма сдержать взрыв революционного недовольства масс. Для буржуазии становится яснее и яснее, что в данный момент поставлено на карту все. Вот почему она все больше заводит народы в тупик войны без конца. Вот почему русская буржуазия не только продолжает кричать о победе, но и отдает себя и всю страну под высокомилостивый контроль более сильного хищника — английской буржуазии, которая действует и разбойным насилием (аресты русских граждан — интернационалистов) и обманом (посылка социал-патриотов на казенный счет для одурачивания русских рабочих).
Но если для буржуазии продолжение войны есть средство для задушения революции, то для пролетариата задушение войны есть средство для продолжения революции.
Вопрос о войне становится таким образом основным вопросом, по которому идет борьба. Эта борьба, несмотря на невероятные трудности ее, приведет к победе пролетариата, потому что с каждым днем уменьшаются хозяйственно-технические возможности ведения войны и возрастают сопротивление и воля к миру широких народных низов, толкаемых всеобщим голодом и разорением.
Таким образом, вопрос о ликвидации войны тесно связан и с рядом чисто «внутренних» вопросов. Если в странах высокоразвитого капитализма мировая война вызвала такое колоссальное расхищение производительных сил, которое привело к «организованному голоду», то в России вызванная войной хозяйственная разруха представляется прямо чудовищной. Полное расстройство транспорта, распадение России на ряд не связанных между собою местных рынков, нехватка самых необходимых предметов потребления, всеобщая дороговизна, полное расстройство государственных финансов, совершенно невероятный государственный долг и т. п. — все это грозит колоссальным крахом. Для того, чтобы ликвидировать и войну и наследство, которое оставляет война, необходим ряд героических мероприятий, которые бы не останавливались перед «священными правами частной собственности». Конфискация предметов потребления и контроль над производством, организация общественного производства путем контроля над банками, отказ от платежа государственных долгов и переустройство всей финансовой системы, конфискация помещичьих земель и обработка части их (обрабатывавшихся наемным трудом) общественным путем, конфискация сокровищ монастырей, сиятельных особ и т. д. — только таким образом можно спасти население от полнейшей хозяйственной разрухи. Эти мероприятия выходят за пределы капитализма: они приближают нас к социалистическим производственным отношениям. Поэтому ни чисто империалистическому правительству, ни «коалиционному министерству» они не по плечу. Их может провести лишь твердая революционная власть пролетариата, его железная диктатура. И не в установлении и упрочении власти буржуазии выход из теперешнего положения; этот выход — в продолжении революции.
