мире державу. Это он построил тысячу тысяч дорог и тысячу тысяч гатей через болота. Это он…
Я бросил слушать. Когда индийцы начинают называть числа, остановиться уже не могут. Бимбисара действительно проложил множество пыльных троп, которые дожди превращают в жижу, но не мог прилично содержать даже великий караванный путь из Чампы в Таксилу. К тому же довольно любопытно: нигде в Индии нет никаких мостов. Вам будут говорить, что мосты бесполезны из-за сезонных наводнений, но, по-моему, индийцы просто не способны связать два берега даже вереницей плотов. Конечно, одну из самых влиятельных гильдий в Магадхе создали паромщики, а, как говорят индийцы, ни одна гильдия не уничтожит себя сама.
Позднее тем же вечером, когда принц заснул, мы с Каракой немного поиграли в кости. Но я, как только начал проигрывать, сразу бросил игру, Карака же не мог остановиться. В конце концов я приказал ему уйти. До того я не понимал, до какой степени желание играть сводит людей с ума. Это вроде хаомы или половой страсти. Но хаома и половое чувство со временем слабеют, а потребность играть нет.
Должен сказать, меня восхитило, как Бимбисара сумел столь безболезненно извлечь из человеческих пагубных привычек такой доход. Одно время мы тоже пробовали устроить в Сузах игорный дом. Но персы не игроки — потому что не торговцы? И туда ходили только греки, а поскольку греки неизменно проигрывали больше, чем могли заплатить, заведение пришлось закрыть.
Убедившись в схожести всех людей, я понял и различия между разными расами. Индийцы — игроки, персы — нет. Ведические боги Индии — демоны для зороастрийцев. Почему одни думают, что космос — это единственное и единое существо, а другие верят, что это множество разных вещей? Или много вещей в одной? Или вообще ничего. Кто или что создали космос? Существует он или нет? Существовал ли я, пока не задал этот вопрос Демокриту? Существую ли я сейчас? Существовал ли я в иной форме до своего рождения? Буду ли я рожден еще в каком-нибудь виде? Если бы в мире не было людей, чтобы смотреть на солнечные часы, то существовало бы время?
Обсуждение того, что мы называем первоэлементами, доставило принцу Джете еще больше удовольствия, чем мне. Он приехал в Магадху из Кошалы на свадьбу своей внучки. При первой встрече он пригласил меня к себе в загородный дом в северном пригороде Раджагрихи. Мне было сказано прийти в полдень и не беспокоиться о жаре — обычно в это время года в гости ходят к вечеру.
— В полдень, — сказал принц, — вам будет так же прохладно, как в снежной стране.
Это такое старомодное выражение, оно восходит еще к первым ариям. Сомневаюсь, что хотя бы дюжина магадханских придворных когда-нибудь видела снег.
Мы с Каракой ехали в затененном фургоне, запряженном волами. Карака только что вернулся с осмотра железных рудников на юге страны и был под впечатлением от их размеров.
Возница наш был шпионом и понимал по-персидски, и мы говорили загадочными фразами. Как мы узнавали, кто говорит по-персидски, а кто нет? Во-первых, те, кто знаком с персидским, с северо-запада, из Гандхары или из долины Инда, а жители северо-запада выше и светлее магадханцев. Кроме того, у них, как и у нас, трудности с местным диалектом. Варшакара оказал мне честь, привезя с северо-запада несколько дюжин шпионов специально для нашего посольства.
Владения принца Джеты окружала стена из необожженного кирпича с единственным входом — деревянными воротами прямо у главной дороги. Ни стена, ни ворота не представляли собой ничего особенного, внутри же мы ожидали увидеть нечто вроде штаб-квартиры гильдии мельников. Но то, что мы увидели внутри, потрясло даже настроенного против ариев Караку.
В конце длинной цветущей аллеи находился искусно сделанный павильон, его полукруглые окна затенялись бледно-голубыми занавесями из материи, на ощупь напоминавшей шелк, но оказавшейся какой-то новой разновидностью хлопчатой ткани.
Аромат цветов и трав менялся от одного участка сада к другому. Местность между Гангом и Раджагрихой совершенно равнинная, но принц Джета нарушил монотонность пейзажа, велев насыпать множество холмиков и миниатюрных горок. Склоны искусственных холмов были покрыты цветочными клумбами и низкорослыми деревцами, а крошечные горы напоминали седые Гималаи в миниатюре. Зрелище удивительно прекрасное.
Внутри павильона царил полумрак и, как было обещано, прохлада. Воздух периодически охлаждался водяными брызгами с намоченных веток из-за окон. В конце концов одному члену моего посольства удалось разгадать гидравлический принцип, на котором основывалась эта система охлаждения, и впоследствии он был использован в новых садах в Вавилоне. Но новшества в этом городе не прививаются, и новую систему охлаждения вскоре забросили. Все новое, сделанное после новатора Навуходоносора, считается непочтительностью к богам. Думаю, не ошибусь, сказав, что вавилоняне — самый консервативный народ на земле.
Принц Джета был не молод и не стар. Кожа его казалась светлее, чем у магадханцев его возраста, а над глазами были необычные складки, характерные для гималайских горцев и жителей Китая. Для знатного индийца в летнее время принц Джета двигался на удивление проворно, — без сомнения, давала себя знать прохлада от проточной воды, тенистых деревьев и магических крутящихся вееров.
Принц Джета чинно поздоровался с нами, высказал свою радость, что я женюсь на его внучке, которая, по общему признанию, легконога, как газель, плодовита, как свежий латук, и так далее. Мне понравилось, что он не притворялся, будто знает девочку.
Когда церемонии закончились, нам был дан легкий, но изысканный обед.
— Я не ем мяса, — сказал принц, — но вы, если хотите, можете себе позволить.
— Нет, нет, — с облегчением ответил я: в жаркий день от сочетания мяса и ги я тупел, как объевшийся брахман.
Я спросил нашего хозяина, не по религиозным ли соображениям он воздерживается от мяса.
— Я хочу истинного просветления. — Принц Джета сделал изящный оправдывающийся жест. — Но мне его не достичь. Я, по мере сил, соблюдаю заповеди, но сил у меня не много. И до нирваны мне далеко.
— Возможно, Мудрый Господь приравняет ваши желания к деяниям и позволит перейти по мосту искупления в рай.
Сам не знаю, что меня дернуло бестактно заговорить о религии в доме человека, близкого с Буддой. Хотя меня и учили, что из всех религий только наша истинна и нести ее следует всем людям независимо от того, нравится это им или их демонам или нет, но я был придворным и, что еще важнее, послом. Дарий весьма недвусмысленно наказал мне не отвергать чужих богов и не направлять
