— Нос прямой и лицо овальное, так?
— Так, молодец.
— Очи у неё большие и красивые, как у лани?
— Да.
— Брови тёмные, тонкие, вразлёт?
— Ага, — испуганно кивала знахарка.
— Станом стройна и величава походкой, так?
— Так, так.
— Белокожа и белозуба? Ну?
— Ну, да.
— А зовут её как?
— Имён я не спрашиваю, младень. Мне это ни к чему.
— А живёт она где?
— В Курске живёт.
— Где в Курске?
— Про то я её не спрашивала. Мне ведь всё равно, где она живёт.
Мерец задумался, пытливо глядя на сидящую перед ним знахарку. Похоже, не лжёт.
— А чисто ли по-русски та женщина с тобой разговаривала? — опять спросил он.
— Говорила без изъяну, — ответила знахарка.
— Давно ли она замужем?
— Четвёртый год.
— Сама сказала?
— Да.
— Муж у неё кто?
— Имени не знаю, но человек знатный.
— Молод ли он?
— Молод.
— Сколь раз та женщина к тебе приходила?
— Ой не знаю, милый. Трижды, а может, больше...
— Как же ты лечишь, коль не ведаешь, сколь раз к тебе человек приходил?
— Так ведь ко мне много людей ходит: и мужей, и жён. Всех не упомнишь!
— Чем еще та женщина с тобой расплачивалась?
— Серебряную монету дала.
— Где монета? Покажи!
Знахарка порылась в сундуке и выложила монету па стол. Мерец схватил монету. Так и есть: серебряный фряжский солид!
— Ну, братцы, птичка у нас в руках! — весело промолвил Мерец, подмигнув своим помощникам. — Это вам за труды.
Мерец высыпал на стол драгоценности из берестяного туеска.
Гридни не стали отказываться: оба были жадны до чужого добра, у обоих были долги. Покуда они делили серебряные колты, кольца и подвески, Мерец продолжил свой допрос.
— Вот эта монета лишний раз доказывает, что женщина, которую ты врачуешь, есть беглая рабыня моего князя, — произнёс Мерец, глядя знахарке в глаза. — Либо помоги мне сыскать её, либо не сносить тебе головы. Выбирай.
— Думается мне, что это дочка купца Листрата Дементьевича, — опустив голову, пробормотала знахарка. — Где живёт она с мужем своим, не знаю, но отец её живёт на Торговой улице, второй дом слева от переулка. По резным воротам тот дом узнать можно.
— Вот это другое дело, — улыбнулся Мерец, — а монету эту я забираю, уж не обессудь.
Вскочив на коней, Мерец и оба гридня поскакали к дому купца. Отыскали его довольно быстро.
Купец изумлённо вытаращил глаза, когда представший перед ним богато одетый княжеский слуга властно потребовал указать, где живёт его замужняя дочь.
— Живёт недалече отсюда, — ответил купец, — только с утра пришла к нам в гости и теперь пребывает здесь.
— Вели позвать её сюда!
Купец повиновался с тревожным сердцем, заметив, как один из гридней приготовил верёвку.
Мерец расхаживал по просторной светлице, разглядывая богатую обстановку купеческого жилища, снедаемый нетерпением от предстоящей встречи с той, за которую князь обещал ему щедрую плату.
— А ежели купчишка поможет Изольде скрыться? — высказал опасение Михей.
— А мы его в мечи! — с угрозой бросил Данила.
— Пустое, — махнул рукой Мерец. — Куда ей бежать? Курск окружён со всех сторон черниговскими полками. Коль в городе попытается схорониться, так нам это только на руку. Олег возьмёт его приступом и отдаст на разграбление своим ратникам. А тут есть что взять...
Мерец постукал носком сапога по окованному медью сундуку.
Оба гридня понимающе осклабились.
Услышав приближающиеся шаги, Мерец живо скомандовал:
— Как только Изольда войдёт, сразу вяжите её!
Гридни так и сделали, грубо отпихнув в сторону купца и его жену, которая, заголосив, бросилась вон из светлицы. В доме начался переполох. Купца пришлось оглушить рукоятью меча, чтобы он не цеплялся за руки. Гридни вязали руки молодой женщине с такой бесцеремонностью, что разодрали на ней платье, повалив несчастную на пол.
— Поставьте её на ноги, — сказал Мерец.
Данила и Михей исполнили приказание. Они удивлённо воззрились на соглядатая, лицо которого вдруг вытянулось и приняло мрачное выражение.
Мерец шагнул к пленнице и сорвал повой с её головы. Затем, к ещё большему удивлению гридней, принялся расплетать дрожащими руками тёмные косы.
Молодица с ненавистью глядела на позорящего её человека, который поворачивал ей голову и так и эдак, чуть слышно бормоча:
— Не она!.. Нет, не она...
— Что-то не так? — осторожно спросил Данила.
— Всё не так, — раздражённо ответил Мерец. — И волосы не такие тёмные, и родинки за ухом нет, и глаза серые, а не карие...
Мерец рванул на пленнице платье, обнажив ей плечи.
— И следа от ожога на левом плече нету, — убитым голосом произнёс он. — Не Изольда это. Вот беда-то!
— Почему беда? — пожал плечами Михей. — Вручим князю эту, чай, она не хуже той будет. Лицом-то она с Изольдой схожа.
Мерец показал пленнице красные бусы:
— Твои?
Молодица молча кивнула.
— И монету ты знахарке оставила? — Мерец вынул из кошеля фряжский солид.
Молодица опять кивнула, не понимая, что происходит и чего от неё хотят.
— Не возьмёт князь эту, — хмуро промолвил Мерец; пряча солид обратно в кошель. — Не видать мне тирады как своих ушей.
—А мы и сами обогатимся, — подмигнул ему Данила. — А ну ломай сундук!
— Верно! — воскликнул Михей. — Мы ведь не в гости пришли.
Гридни, обнажив мечи, принялись взламывать сундук.
— Не теряй время попусту, Мерец, — с усмешкой бросил Михей. — Ежели эта пава князю не годится, то тебе от неё отказываться резону нет. Займись с нею покуда.
— Давай, Мерец, не теряйся! — подхватил Данила. — Мы тебе подсобим, как только с сундуком управимся. Втроём-то мы эту красотку от бесплодия излечим, видит бог.
И оба загоготали.
Мерец с вожделением взглянул на купеческую дочь. Она задрожала под его взглядом и попятилась.
Кто-то из слуг попытался было вступиться за женщину, но два сверкающих меча заставили челядинцев отступить.
Молодица, лишённая одежд и прижатая к полу, продолжала сопротивляться. Забравшийся на неё Мерец, рассвирепев, принялся хлестать её по щекам. Гридни, рывшиеся в сундуке, отпускали сальные остроты по поводу его бессилия.
Внезапно дверь распахнулась, и в светлицу влетели вооружённые люди.
Мерец, уже занёсший руку для очередного удара, вдруг почувствовал сильный толчок в спину. В голове у него помутилось, рот наполнился тёплой кровью, его кровью! Осознание этого привело соглядатая в ужас. С не меньшим ужасом взирала на него распростёртая на полу купеческая дочь в ореоле разметавшихся по полу тёмных волос. Мерец, не в силах удержать потяжелевшую голову, стал валиться на неё. Изо рта у него красной струйкой полилась кровь прямо на белую женскую грудь и нежную шею с серебряным крестиком на бечёвке.
Мерец так и умер с открытыми испуганными глазами, повалившись на ту, чьё сходство с Изольдой в конечном счёте довело его до греха и укоротило жизненный путь.
Двух Олеговых гридней умертвили так же быстро.
Когда тела троих убитых выволокли на двор, воевода Судислав, скорбно качая головой, произнёс:
— Не простит нам этого князь черниговский.
Слова эти предназначались для сына, который гордо вскинул голову:
— Что же нам, следовало терпеть бесчинства этих выродков?
— Сами они преступили дозволенное Богом и людьми и кару понесли заслуженно, — сказал купец.
Его шумно поддержали находившиеся тут куряне.
Олег, когда к нему доставили тела его людей, сначала онемел от гнева. Потом приказал готовиться к штурму Курска.
Посланца Ярослава, желавшего вступить в переговоры с Олегом, воины Олеговы отогнали от черниговского стана стрелами.
Едва черниговцы двинулись на приступ, как дружина Ярослава ринулась на черниговский стан, смяв левое крыло Олегова войска.
Олег сам повел своих конников туда, где развевался Ярославов стяг.
Битва, разыгравшись у черниговских шатров, постепенно откатывалась к городскому валу.
Видя, что небольшую новгород-северскую дружину всё больше теснят многочисленные черниговские полки, воевода Судислав приказал открыть ворота. Это спасло дружину Ярослава от полного разгрома.
Запертый в Курске Ярослав теперь уповал только на помощь брата Святослава.
Черниговцы под прикрытием лучников два дня кряду засыпали землёй и хворостом ров с южной стороны города и одновременно штурмовали Курск с северной стороны.
