Моим делом занимался сержант госбезопасности, лет двадцати пяти, вежливый такой. Расспросил, кто я, где работаю, где родился, где крестился. А сам все в протокол данные заносит. Вообще-то мог бы и сказать, кто я – обвиняемый или свидетель?
Но ты же знаешь наши органы – для них все подозреваемые. Я ему все точно по легенде и отвечаю.
А он мне вопросик:
– В каком немецком лагере военнопленных и с какое по какое время вы были?
– А не был я в плену, – отвечаю твердо.
– Точно не были? – снова задают мне вопрос.
– Не был, – точно так же отвечаю я.
– А с Иваном Кирьяновичем где познакомились? – спрашивает сержант.
– С каким Иваном Кирьяновичем? – отвечаю вопросом на вопрос. – Не знаю я никакого Ивана Кирьяновича.
– А мы вам сейчас очную ставку устроим и посмотрим, что вы тогда запоете, – говорит мне следователь.
– Устраивайте, если хотите, – говорю, я. – Не знаю я никакого Ивана Кирьяновича.
Приводят в кабинет Кирьяновича. Видно, что руки к нему прикладывали, но били аккуратно, только в уголке рта ссадина. Хорошо приложили однолагерника.
Спрашивают Кирьяновича:
– Знаете ли вы человека, который сидит напротив вас?
– Нет, – отвечает Кирьянович. – Я Сеньке, напарнику моему, только обмолвился, что вот, мол, инженер наш похож на парнишку, с которым я вместе в лагере был и который очень ловко из лагеря сбег. Потом-то я пригляделся и чувствую, что обознался. Тот-то был парнишка лет шестнадцати, а товарищ инженер человек представительный и в 1917 году не пацаном был. Поэтому и товарища инженера я впервые на заводе увидел и никогда с ним раньше не встречался.
Подписал я два протокола, и отпустили меня. А Кирьяновича я с тех пор не видел и ни разу о нем не слышал. Сгинул, видать. Меня не выдал, не стал за собой в тюрьму-лагерь тащить, раз я никому не сказал, что вместе с ним в лагере был, но агента энкавэдешного, Сеньку, сдал.
Я потом, между словом, одному старому рабочему ненароком шепнул, что это Сенька Кирьяновича сдал.
Не должен я был этого делать, да пересилила благодарность к человеку, который приветил меня среди незнакомых людей в лагере и потом не сдал ОГПУ. Уверен, что отольются Сеньке слезы невинных жертв. Сам такой же агент, но честных людей за тридцать сребреников сдавать не буду.
Подготовка к новому месту и роду работы предполагает обладание и определенными знаниями предмета деятельности. Танковая отрасль в то время считалась сравнительно новой. Технических разработок по этому вопросу было много. Первый проект русского танка был предложен в 1911 году русским конструктором Менделеевым – сыном известного химика Дмитрия Менделеева, открывшего периодическую таблицу химических элементов.
В 1914 году русский конструктор Пороховщиков разработал, а в 1915 году построил первый русский танк «Вездеход».
Англия впервые применила танки в военных действиях в 1916 году. Неуязвимые железные чудовища, окутанные сизым дымом, изрыгающие огонь из жерл пушек, наделали немало паники среди обороняющихся немецких частей. Постепенно испуг прошел, и с танками начали бороться, создавая заграждения на их пути, расстреливая прямой наводкой из орудий, забрасывая гусеницы гранатами и лишая танки подвижности.
В Россию танки попали в 1919 году вместе с войсками Антанты, выступившей против Советской власти. Под Одессой Красной Армией была захвачена партия французских легких танков «Рено», которые послужили образцом для изготовления первых советских танков.
Поручение на строительство танков было дано Сормовскому паровозостроительному заводу «Красное Сормово» в Нижнем Новгороде. У нас в России танки делают либо паровозники, либо вагоностроители. В августе 1920 года был построен первый советский танк. Так как танков было очень мало, всего пятнадцать единиц, то каждый танк имел собственное имя.
Первый был назван громко – «Борец за свободу тов. Ленин». Весил танк семь тонн. Экипаж два человека: водитель и командир-наводчик орудия. 37-мм пушка. Скорость танка восемь с половиной километров в час. Лобовая броня – 16 мм, бортовая – 8 мм, башня – 22 мм. По нашим нынешним понятиям, танк был изготовлен из бумаги и не пробивался только пистолетными пулями. Надо отметить, что уже тогда на новые танки ставились российские карбюраторные двигатели завода АМО мощностью 34 л. с. Запас хода танков по шоссе составлял 60 км. Тактико-технические данные, прямо сказать, очень скромные.
К тому времени, когда я получил задание внедриться в танковую промышленность, состоялось заседание ЦК ВКП (б), рассмотревшее вопрос «О состоянии обороны СССР». В принятом Постановлении ЦК поставили задачу в короткие сроки добиться создания и внедрения в армию современных типов танков и бронемашин. Так что моя конструкторская разработка и заявление пришлись ко времени. Тогда обо всех интересных предложениях докладывали прямо наркому тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе. Земляк Сталина, он обладал нравом диким, но был преданным коммунистом и энтузиастом порученного ему дела. Поэтому можно сказать, что своим переводом в танковую отрасль я был обязан непосредственно высшему руководству СССР. А это было нечто вроде охранной грамоты. Так получилось, что вся моя последующая жизнь была связана с укреплением броневого щита СССР.
Работа на машиностроительном заводе ничем не отличалась от работы на других заводах. Вхождение в рабочий и инженерно-технический коллектив произошло быстро и незаметно.
Начальник конструкторского бюро, сокращенно КБ, сказал, что ознакомился с моими характеристиками и найдет применение моим знаниям в танкостроении. Говоря об обстановке в танкостроительной отрасли, он отметил, что всех очень интересует решение этой проблемы в Германии. На заводах Круппа создан и испытывается легкий пулеметный танк T-I. Планируется создание танка, вооруженного пушкой калибра 37 мм. Над созданием танков работают представители фирм «Даймлер-Бенц», «Хеншель», концерна «Рейнметалл», Аугсбург-Нюрнбергского машиностроительного завода.
– Мы должны обогнать немцев в строительстве танков и добиться, чтобы наши танки были лучшими в мире, – сказал начальник КБ при нашей первой встрече.
Как я и предполагал, меня определили в группу ходовой части танка. Харьковский тракторостроительный и Харьковский танковый заводы были близнецы, братья и соседи. Разработки КБ обоих заводов применялись в строительстве тракторов и танков. Выходившие со сборки танки серии БТ и Т-26 по надежности и боевым качествам не уступали лучшим мировым образцам. Однако соседство с тракторным заводом приводило к тому, что наши танки, особенно колесно-гусеничная часть были похожи друг на друга и отличались только шириной гусениц.
На танках гусеницы были уже, то есть более узкими. Следовательно, увеличивалось удельное давление танка на грунт и снижало его проходимость. Об этом я сказал главному конструктору и получил ответ о том, что мне надо поднабраться опыта в танкостроении и думать о том, как увеличить скорость танка. На скорости танк преодолеет все препятствия и легко пройдет болотистую местность и грязь.
Центр также скептически отнесся к моему сообщению и предложению увеличить ширину танковых гусениц, посоветовав лучше изучать принципы танкостроения, чтобы стать хорошим специалистом. Это меня, честно говоря, задело. Мои соотечественники не хотят прислушиваться к моим советам, мои новые соотечественники также не хотят прислушиваться к моим советам. То ли они сговорились в отношении меня, то ли пользуются устаревшими подходами к строительству танков.
Разрабатывая опорные катки для легких танков и наблюдая танки на испытаниях, я обратил внимание на то, что две двухколесные тележки, на которых танк катится по гусенице, не обеспечивают устойчивости танка. При резком движении с места танк взвивается на дыбы как лошадь. При резком торможении клюет носом, «забрасывая задние копыта».
По моему неопытному разумению, количество опорных катков должно быть увеличено до пяти. Они не должны быть сдвоены как на тракторе. Каждый каток должен иметь собственную подвеску, и каждый каток не только должен катиться по гусенице, но и каждое звено гусеницы, возвращаясь в переднее положение, должно снова катиться по этому катку. Это делало ненужными два верхних неподвижных катка для гусениц, с которых гусеница часто слетала. При наличии пяти независимых катков танк становится устойчивее и может преодолевать более широкие рвы, чем легкий танк с ходовой частью тракторного типа.
Расплата за мои конструкторские разработки последовала незамедлительно. Я проработал в КБ два года и уже получил два строгих выговора за отвлечение на проекты, которые не способствуют улучшению боевых качеств танков. По сути, я подписал себе приговор под конструкторской деятельностью. Директор танкового завода вызвал меня к себе и сказал, что он направит представление в наркомат тяжелой промышленности о переводе меня инженером на тракторный завод.
