— Видели? — обернулся серб.
— Да, — глухо ответил из-под сена Тимофей. — Давай обратно мимо его дворца. Хочу еще раз взглянуть.
Арба развернулась. Кривая кобыла почуяла, что идет домой, и побежала резвее. Казак пробрался под сеном ближе к Ивко и спросил:
— Как с собаками?
— Они больше не помешают. Жалеешь, что не напал на Иляса?
— Жалею, — не стал скрывать Тимофей.
— Не жалей. Он сегодня не будет ночевать дома, а завтра ты его увезешь.
— Не загадывай. Коней заранее приготовь. И надо им копыта войлоком обмотать
— Все сделаем, — засмеялся серб.
— Приготовь мне длинные крепкие веревки и наскреби в печи сажи.
— Сажи? — недоуменно пожал плечами Ивко. — Ладно, будет и сажа…
Поздно вечером проводили Куприяна и Спиридона. По обычаю, присели на дорожку, потом обнялись. Волосатый залез в огромный пустой сундук, купец сам навесил на него массивный замок и спрятал ключ на груди. Потом поманил Тимофея и молча указал ему на хитро замаскированные под крышкой отверстия, чтобы сидевший внутри не задохнулся.
— В море выпушу, — усмехнулся в седую бороду Спиридон.
Два дюжих приказчика подняли сундук и вынесли во двор. Поставили на повозку. Уселись сами. Грек взобрался на козлы и тронул коня…
* * *
Днем точили сабли, заряжали ружья и пистолеты, проверяли одежду и обувь. После обеда легли на несколько часов отдохнуть.
Ближе к закату пришел Ивко. С улыбкой подал Тимофею плошку с сажей. Тот поблагодарил и достал небольшой горшочек с топленым салом. Перемешав его с сажей, вымазал себе лицо и руки. То же сделали и другие казаки.
— Хитры, — покрутил головой серб. — Теперь вас в темноте не заметишь.
— Веревки принес?
— Вот они, — Ивко отдал Головину свернутые кольцом веревки. — Отрава для собак готова. Вы подождете в роще, а я схожу к дому и кину им угощение. — Он показал небольшую кожаную сумку, набитую кусками мяса.
Когда вылезли из подвала, уже стемнело. Крадучись, пересекли двор и через калитку в задней стене ограды вышли на дорогу. Бегом припустились по ней к роще, где серб спрятал коней. Отыскивая их, забрались в чащобу. Хорошо еще, Ивко знал, как свои пять пальцев каждую тропочку и точно вывел к овражку, в котором тревожно фыркали стреноженные лошади. Головин проверил копыта. Серб не подвел — они были обмотаны кусками тонкого войлока.
— Ждите здесь, — Ивко вскочил в седло и бесшумно ускакал.
Время ожидания тянулось страшно медленно. Разобрали коней, еще раз проверили оружие, сделали на веревках скользящие петли, как на арканах. А серб все не возвращался. Тимофей заволновался: уж не случилось ли чего? Вдруг Ивко заметили, и он уводит погоню в сторону, или не подействовала на проклятых собак приготовленная им отрава? Что тогда делать? Возвращаться в Азов с пустыми руками? Но как найти дорогу к бухте без Ивко?
Наконец раздался глухой топот копыт, и показалась смутная тень всадника.
— Собаки спят, — подъехав ближе, сообщил серб.
— Ты с нами не лезь. Без тебя до струга не добраться, — предупредил его Головин и обернулся к своим: — Не шуметь! Татар убирать ножом или саблей. По сигналу уходим разом. Ивко останется с коноводом. Пошли!
Черными призраками двинулись через ночной лес. Выбрались на дорогу, понеслись по ней к имению мурзы. Остановились неподалеку от стены, за которой раскинулся сад, спешились, отдали лошадей коноводу и молча разошлись в разные стороны. Трое направились к воротам, один казак вместе с Ивко остался при конях, а шестеро перелезли через стену и спрыгнули в сад…
Прижавшись спиной к еще хранившей тепло угасшего дня стене, Тимофей настороженно прислушался: тихо. Сквозь ветви деревьев видно, как желто светятся окна в доме мурзы. Пахнет сырой землей и чуть уловимым ароматом прелой листвы. Ущербная луна посеребрила траву, залила широкий двор призрачным сиянием, положила угольно-черные тени там, куда не достигал ее слабый свет. Собаки молчали. Видимо, им пришлось по вкусу угощение серба.
Рядом притаились остальные казаки, почти неразличимые в темноте. Если не знать, что на расстоянии вытянутой руки от тебя люди, то пройдешь мимо, ничего не заметив и даже не услышав их дыхания.
Осторожно ступая, чтобы не хрустнула под ногой ветка, Головин двинулся вперед. Сабли у всех были привязаны за спиной — их рукояти торчали из-за левого плеча. Так удобнее выхватить клинок и не болтаются ножны, мешая пробираться в темноте. За пояс засунуты пистолеты, за голенищем — кинжал, а на шее — моток крепкой веревки. Вот и последние деревья сада. Впереди, в десятке саженей, угол пристройки, вплотную примыкающей к дворцу. Нигде не видно ни души, словно всё вымерло: да и то — время к полуночи.
Тимофей опустился на землю и пополз, стараясь спрятаться от света луны в тени сарая. Оглядываться не было нужды. Он знал, что остальные последуют его примеру. Добравшись до постройки, он выглянул из-за угла: как там, у ворот? Не сумев ничего разглядеть, издал губами чмокающий звук и посвистел, подражая голосу внезапно проснувшейся птицы. В ответ щелкнуло короткое соловьиное коленце, и все стихло. Значит, его люди на месте.
Взобравшись на плечи Брязги, Головин ухватился за край крыши пристройки. Подтянулся и влез на кровлю, опасаясь, как бы она не проломилась под его тяжестью. Но обошлось. Прямо перед ним темнела глухая стена дома. На четвереньках добежав до нее, он снова поглядел во двор. По-прежнему там было тихо и пустынно. Охранники или легли спать, или сидели в доме. Через минуту к Тимофею присоединились Афоня и еще один казак. Трое остались внизу.
Теперь предстояло залезть на крышу дворца. Безотказный Брязга опять подставил плечи, и третий, самый легкий из них, мгновенно вскарабкался наверх. Протянув руку, принял веревки и исчез. Головин начал медленно считать про себя: раз, два, три… Когда счет перевалит за второй десяток, казак с крыши должен сбросить веревки — именно столько времени нужно, чтобы добраться до печной трубы, накинуть на нее петли и вернуться. Не зря туда отправили самого легкого, кто знает, насколько крепка крыша дворца и не услышат ли в комнатах шаги над головой? Ну, что он там копается? Время неумолимо бежит, а струг не может ждать до бесконечности. И до него еще надо добраться.
Интересно, чем сейчас занят мурза? Или он уже спокойно почивает, не чуя нависшей над его головой страшной беды? Видит сладкие сны и не знает, что казаки уже во дворе его дома? Ничего, скоро Паршин получит подарочек. Но, может быть, они похитят Иляса вовсе не для Паршина, а для Москвы? Не зря же потребовали выкрасть того, кто знает о замыслах хана и намерениях турок. Обычно, даже то, как поведет себя пленник, может сказать очень многое. Если татарин сразу заведет речь о выкупе, значит, орда не собирается подниматься в набег и начинать войну, а если будет молчать…
Над головой раздался слабый шорох, и мимо лица змеей скользнула веревка. Поймав ее, Тимофей посмотрел наверх, на фоне неба чернела голова казака. Вот он взмахнул рукой и сбросил вторую веревку, а потом третью. Все, теперь можно действовать дальше.
По фасаду дворца, на уровне окон второго этажа, тянулся узкий, шириной в полторы ладони, карниз, опоясывавший здание. Держась за веревки, казаки взобрались на него и осторожно двинулись вперед, заглядывая через окно в комнаты. Ночи стояли душные, внутренние ставни были открыты, а рамы с наступлением тепла вынули до новых холодов, поэтому смельчаков отделяли от внутренних помещений дворца только резные деревянные решетки да неплотно задернутые легкие занавески.
Первая комната оказалась пуста. Разбросанные по коврам подушки, узкогорлый кувшин на низеньком столике, широкий диван, какие-то вещи, кучей сваленные в углу. И никого. Стараясь не смотреть вниз, Тимофей двинулся к следующему окну. На высоте почти четырех саженей, едва находя место, чтобы потверже поставить ногу на узкий карниз, он, как муха, полз по фасаду дворца Алтын-карги. Следом пробирался Брязга.
Во второй комнате вповалку спали на ковре, несколько пожилых женщин. Луна освещала голые стены, проплешины истертого до дыр ковра и усталые лица. Наверное, здесь отдыхала прислуга.
Третье окно выходило на внутреннюю лестницу, соединявшую этажи здания. Спиной к окну на ступеньках сидел бритоголовый татарин и обгладывал кость, часто слизывая с пальцев жир. Саблю он повесил на перила и полностью отдался процессу насыщения, ничего не видя и не слыша вокруг.
«Нукер мурзы, — осторожно переступая по карнизу, подумал Головин. — Что будет, если мы не найдем комнаты Иляса? Вдруг во дворце есть помещения без окон? Тогда придется прорываться во внутренние покои и брать его там».
Он миновал широкий простенок и заглянул в следующее окно. Там, сидя на подушках, мирно беседовали несколько мужчин. Они говорили настолько тихо, что их голоса едва долетали до Тимофея.
