В Луков день[91] Андрей подъезжал к Коломне. Ещё издали он увидел каменные стены кремля, возведённые лишь наполовину[92]. К крепости примыкали многочисленные слободки посада. Миновав их, всадник оказался перед воротами, возле которых толпились ратники.
- Эй, вой, как мне проехать к большому воеводе?
- А пошто тебе? - ответил рослый ратник, с любопытством оглядывая Андрея.
- У меня к нему срочное дело.
- Татары, что ли, пожаловали?
- Они самые.
- Давненько их ждём. А ты сам-то откуда?
- Из Зарайска.
- Дня через два будут здесь, окаянные.
Ратники загалдели, обсуждая новость, и, казалось, забыли о гонце.
- Так как же мне проехать к большому воеводе? - напомнил о себе Андрей.
Ему ответил ратник, державший в поводу небольшого лохматого конька. Огромные усы придавали ему суровый и даже устрашающий вид.
- Поезжай, друже, прямо, пока по правую руку не повстречаешь двор воеводы Ивана Бельского. Завернёшь за угол и увидишь Девичий монастырь. Только в том монастыре доброму молодцу делать нечего: жительствует в Девичьем монастыре брадатая братия. Недалече от монастыря стоит владычин двор. От него рукой подать до государева двора. Минуешь его, тут тебе и будет двор большого воеводы. Спросишь воеводу Фёдора Васильевича Лопату. Он вчера приехал от великого князя из Коломенского.
Поблагодарив воя, Андрей тронул коня. Вскоре он увидел большие хоромы со множеством пристроек. Большинство этих пристроек пустовало, а сами хоромы были запущенными, ветхими. Повернув за угол, Андрей приметил монастырскую ограду, за которой конному человеку был виден десяток убогих келий. А вот и двор коломенского епископа, окружённый замётом[93]. За заметом была брусяная изба, а рядом с ней амбары, сараи, конюшня.
Чуть дальше Андрей обнаружил государев двор с обширными хоромами. Проезжая мимо него, гонец подивился столовой брусяной избе, сложенной из огромных брёвен, что придавало особую внушительность всей постройке. Брусяная изба стояла на подклети. В неё вели сени, перед которыми помещалось красное крыльцо с шатровым верхом. Переходы вели в сложенный из дубовых брёвен летний светлый покой с двумя десятками больших окон. Под ним находилась каменная палата, а перед ней - другое красное крыльцо с тремя шатровыми верхами. Брусяная изба и летний покой были окружены строениями, соединёнными переходами. К хоромам примыкала дворцовая церковь.
Двор большого воеводы Андрей узнал по скоплению людей воинского чину. Одни выходили из хором, другие входили, поспешно бежали к лошадям гонцы. Звенело оружие, всхрапывали пришпоренные лошади. Андрей растерянно остановился посреди двора, намереваясь спросить кого-нибудь, где ему отыскать воеводу. Но тут на высоком крыльце показалась толпа нарядно одетых людей, среди которых Андрей признал Ивана Овчину, которого нередко видел вместе с Василием Тучковым. Лил проливной дождь, а он, словно не замечая его, нёс в правой руке блестящий шлем. Рядом с Иваном грузно шагал его двоюродный брат Фёдор Васильевич Лопата. На нём были латы, поверх которых накинут охабень[94] из дорогого шёлка розовой окраски, отороченный горностаевым мехом. Сбоку висели меч, лук и колчан со стрелами. Воеводы продолжали беседу, начатую ещё в хоромах. До Андрея доносились обрывки слов.
- Великий князь повелел узнать, в каком месте Ислам намерен перелезать Оку. К тому месту тотчас же должны устремиться полки из Каширы и Коломны. Так ты бы, Иван, послал людей проведать наши заставы на перелазах, пускай не дремлют. Ворог вот-вот должен объявиться.
Лицо у старого воеводы, помеченное шрамом, озабоченное, хмурое. Иван, напротив, улыбчив и как будто доволен приближением драки.
- Не так-то легко будет Исламу перелезать через Оку, прибыльной воды в реке многовато.
- Что верно, то верно, видать, Бог нам помогает, третий день подряд льёт как из ведра, оттого и вода в реке поднялась. И всё же, надеясь на Бога, нужно и самим не плошать. Надлежит нам укрепить Коломну - так повелел Василий Иванович. Сегодня же прикажи всем посажанам перебираться в город. Перелезет Ислам через Оку, они могут не успеть засесть в крепости.
Взгляд воеводы остановился на Андрее, который тотчас же шагнул вперёд.
- Чего тебе, молодец?
- Я гонец зарайского наместника. Данила Иванович просил срочно передать грамоту.
- Грамоту я потом прочту. Татар видел?
- Когда выезжал из Зарайска, они приближались к городу.
- Выходит, дня через два вороги выйдут к Оке. Мы должны точно узнать, где Ислам намеревается перелезать реку. Слышишь, Иван?
- Сегодня же пошлю за Оку воев проведать, где татары и куда они путь правят.
- А можно мне с воями отправиться за Оку?
- Куда тебе? Отоспись прежде. - Старый воевода с сожалением смотрел на Андрея.
- Мне в Зарайск позарез нужно.
- Ты послужильцем у Тучковых служишь. Так ведь? - Иван пристально глянул Андрею в глаза. Тот, удивлённый памятливостью молодого воеводы, кивнул головой. - Что за нужда гонит тебя в Зарайск?
- Жена у меня там.
- Ах вон оно что… Понять тебя можно, добрый молодец, но разрешить возвращаться в Зарайск я не могу. Понимаешь: татары там повсюду рыщут. Говорят, тыщ пятьдесят ведёт Ислам к Оке. - Фёдор Васильевич тяжело вздохнул. - Поедешь - обязательно угодишь в полон или смерть примешь. Так что лучше тебе побыть пока здесь. А как разобьём ворогов, скатертью дорога, скачи к своей милой в Зарайск.
Андрей, понуря голову, покинул двор воеводы.
- Что приуныл, друже? - услышал он знакомый голос. Рядом стоял усатый ратник, который давеча подробно рассказывал ему, как найти двор главного воеводы.
- Спешил я из Зарайска с вестью о приходе татар, намеревался сразу же обратный путь держать. Воевода же говорит: поживи здесь. А у меня душа болит за жену с дитем малым. Как-то они там, в Зарайске?
- Не тужи, друже, может, всё обойдётся. А воевода тебе правду молвил: минуя татар, в Зарайск не проехать. Да что же мы стоим? Пойдём со мной, у костерка покалякаем.
Они вышли за пределы крепости. Здесь, на берегу Оки, расположилась конница - главная сила русского войска. В середине лагеря стояли нарядные шатры начальных людей. Ратник, с которым познакомился Андрей, жил в шалаше, сплетённом из ивовых прутьев. Поверх прутьев был наброшен войлок.
Хозяин извлёк из шалаша сухие щепки, трут, медный котёл и мешок с мукой. Долго раздувал огонь - нудный холодный дождь мешал заняться ему. Но вот щепки всё же разгорелись. Ратник поставил на огонь котелок с водой, затем бросил в воду головку лука и горсть муки.
- Меня Афоней кличут, - представился он, помешивая болтушку деревянной ложкой.
- А меня Андреем, - отозвался гость и посетовал: - Когда только лить перестанет?
- Дождь для нас благо. Вишь, как Ока вздулась? Татарам не так-то легко будет одолеть её. Ты, видать, с татарами никогда в бою не сходился?
- Ни разу не доводилось. А тебе, Афоня?
- Да почитай, каждый год, как на службу пошёл. Если не с крымцами, то с казанцами. Три года назад ходил на Казань.
- С Овчиной?
- Не, воеводой у нас Иван Фёдорович Бельской был. Да ты ешь, дорогой, не стесняйся. Мы, вой, снедью не избалованы. Чем богаты, тем и рады.
Андрей взял протянутую ложку и только тут осознал, как он проголодался. Нехитрое варево показалось ему очень вкусным.
- Ты бы, Афоня, рассказал, как на Казань ходил.
- Коли охота, слушай… Сели мы в Нижнем Новгороде на суда и поплыли к Казани. Воевода Хабар Симской с конницей выступил сухим путём, а Иван Палецкий должен был следом за нами идти на судах, в коих везли наряд[95] да снедь. Прибыли мы на место, разбили стан у Гостиного острова и три седмицы ждали, когда придёт конница. А её всё нет и нет. Тут татарам на беду занялась огнём деревянная стена Казань-города. Нам бы воспользоваться этим, ан нет: воевода Бельской сидит как пень-колода и ни туда и ни сюда. Лишь в конце июля приказал перенести стан на берег Казанки. Между тем конница как в воду канула. Да и судов с нарядом и снедью нет. Прокормиться же на месте не стало никакой возможности: черемисы опустошили всё вокруг и нападали на ратников, пытавшихся добыть еды.
- Да куда же конница и суда с нарядом запропастились?
- А вот слушай. Рать Хабара Симского дважды боролась с татарами на Свияге и оба раза их одолела, вот и припозднилась. До нас же дошёл слух, будто конница разбита и ждать её не след. От этого слуха большое брожение приключилось среди ратников. Многие упали духом и говорили: нужно отступиться от Казани. Князь Бельской так и хотел сделать, да тут конница подоспела. Тогда Бельской всё же решил воевать Казань, велел обложить город. Татарва отстреливалась, да нам опять повезло: кто-то пушкаря ихнего укокошил. А был тот пушкарь, говорят, единственный на всю Казань. Тут казанцы мира запросили, поклялись сейе час отправить послов в Москву с челобитьей. Бельской уши развесил да и поверил им, велел снять осаду. А в народе трезвонят, - Афоня заговорил в самое ухо гостя, - будто переметнулся Бельской на сторону татар.
