Метелла некогда была красавицей, но время и заботы оставили след на ее лице. Морщины неизвестного горя когтями пробороздили ее кожу. Женщина казалась напряженной, на ее шее очень выделялись сухожилия. На Метелле были простые красные одежды, а к ним — серьги и браслеты из яркого золота. Она смотрела на Гая, и ее руки слегка дрожали.
— В этом доме сыну моей сестры всегда рады!
Голос Мария заполнил все пространство зала.
Гай чуть не осел от облегчения, но заставил себя держаться прямо.
Марк подошел, встал рядом с ним и изящно поклонился. Метелла заглянула ему в глаза, и дрожь в ее руках усилилась. Когда она вышла вперед, Гай заметил, что Марий бросил на нее обеспокоенный взгляд.
— Какие красивые мальчики! — сказала она, протягивая руки. Удивленные, они взяли ее руки в свои, один — правую, другой — левую. — Как вы настрадались во время бунта! Что вы только не пережили!
Она прижала ладонь к щеке Марка.
— Здесь вы будете в безопасности, вам ясно? Наш дом — ваш дом, так долго, сколько вы сами пожелаете.
Марк накрыл ее руку своей и прошептал:
— Спасибо.
Эта странная женщина, по всей видимости, смущала его меньше, чем Гая, которому ее поведение слишком болезненно напоминало о матери.
— Дорогая, ты не проверишь, как идут приготовления к ужину? А я пока поговорю с мальчиками о делах, — весело пробасил сзади Марий.
Метелла кивнула и ушла, напоследок бросив еще один взгляд на Марка.
Марий откашлялся.
— Похоже, вы понравились моей жене. Боги не дали нам собственных детей, и я думаю, вы будете ей утешением.
Он обвел глазами всех четверых.
— Тубрук… Вижу, ты все такой же заботливый опекун. Я слышал, ты славно сражался, защищая дом моей сестры.
— Я выполнял свой долг, господин. Оказалось, что этого недостаточно.
— Сын остался в живых, как и его мать. Юлий сказал бы, что этого достаточно, — ответил Марий и снова посмотрел на Гая. — Я вижу в твоем лице отцовские черты. Мне жаль, что он нас покинул. Не могу сказать, что мы были настоящими друзьями, но мы уважали друг друга, что честнее, чем мнимая дружба. Я не смог прийти на его похороны, но он был в моих мыслях и молитвах.
Гай почувствовал, что этот человек начинает ему нравиться. Возможно, в этом и есть его талант — нравиться людям, предостерег его внутренний голос. И поэтому столько раз его выбирали консулом. За таким человеком готовы следовать многие.
— Спасибо, господин. Он всегда хорошо о тебе отзывался, — ответил он вслух.
Марий отрывисто, лающе рассмеялся.
— Сомневаюсь! Как твоя мать, она… все так же?
— По сути да, господин. Врачи опустили руки.
Марий кивнул с ничего не выражающим лицом.
— Думаю, теперь ты должен называть меня дядей. Да. Дядя мне хорошо подходит. А это кто такой?
Он резко перевел взгляд на Каберу, который бесстрастно посмотрел на него в ответ.
— Это жрец, целитель и мой советник. Его зовут Кабера, — ответил Гай.
— Откуда ты, Кабера? У тебя не римское лицо.
— С далекого Востока, господин. О моей родине в Риме не слыхали.
— И все же ответь! Я со своим легионом немало путешествовал.
Марий смотрел на него не моргая, его взгляд был непреклонен, но Каберу это, похоже, ничуть не беспокоило.
— В маленьком горном селении в тысяче миль к востоку от Египта. Я оставил его ребенком и имени уже не помню. С тех пор я тоже немало путешествовал.
Марий потерял к нему интерес и снова перевел горящие глаза на Гая.
— Теперь мой дом — твой дом. Я полагаю, Тубрук скоро вернется в твое поместье?
Гай кивнул.
— Хорошо. Я займусь твоим вступлением в сенат, как только разберусь кое с какими делами. Ты знаешь, кто такой Сулла?
Гай понимал, что его опять оценивают, и чувствовал себя неловко.
— Сейчас он управляет Римом. — Марий нахмурился, однако Гай продолжал: — Его легион патрулирует улицы, что дает ему большое влияние.
— Ты прав. Вижу, деревенская жизнь не лишила тебя понимания дел в городе. Иди сюда, садись. Ты пьешь вино? Нет? Почему бы не начать прямо сейчас?
Они присели на ложа вокруг нагруженного яствами стола, и Марий склонил голову и начал молиться вслух:
— Великий Марс, помоги мне принять верные решения в грядущие тяжелые дни.
Он выпрямился, широко им улыбнулся и жестом приказал рабу разливать вино.
— Твой отец мог бы стать великим полководцем, если бы захотел, — сказал Марий. — Я не встречал ума острее, чем у него. Тем не менее он ограничивался малым. Он не понимал реальности власти — что сильный человек может встать выше правил и законов, придуманных другими.
— Он очень уважал законы Рима, — ответил Гай после секундного размышления.
— Да. В этом была его единственная ошибка. Знаешь, сколько раз меня избирали консулом?
— Три, — вставил Марк.
— А по закону положено всего раз. И меня будут переизбирать снова и снова, пока мне не надоест эта игра. Видишь ли, мне опасно отказывать. Все к тому сводится, несмотря на все законы и уложения, которыми так дорожат старики из сената. Мой легион верен мне, и только мне. Я отменил земельный ценз на вступление в армию, так что многие из них обязаны мне всем своим состоянием. Да, некоторые из них — отребье из римских канав, но, несмотря на происхождение, они верные и сильные солдаты. Если меня убьют, пять тысяч человек разорвут этот город в клочки, поэтому я не боюсь за свою жизнь на улицах. И сенат это понимает, ясно?
Раз меня нельзя убить, приходится ко мне приспосабливаться. Правда, Сулла ввел в игру собственный легион, который соблюдает верность только ему. Я не могу убить его, он не может убить меня, вот мы и рычим друг на друга из разных концов сената и выжидаем момента, когда противник ослабнет. Сейчас преимущество у него. Его люди, как ты сказал, патрулируют улицы, а мои стоят за городскими стенами. Патовая ситуация. Ты играешь в латрункули?[16] У меня есть доска.
Гай, которому был адресован вопрос, моргнул и отрицательно покачал головой.
— Научу. Сулла играет мастерски, я тоже. Подходящая игра для военачальников. Смысл в том, чтобы убить короля противника или лишить его власти, сделать беспомощным и добиться сдачи.
Вошел солдат в полном вооружении. Его начищенные доспехи сверкали. Он резко отдал салют правой рукой.
— Консул, нужные люди прибыли. Они вошли в город с разных направлений и собрались здесь.
— Отлично! Видишь, Гай, сейчас мы сделаем следующий ход. Со мной в доме пятьдесят человек. Если у Суллы нет шпионов на всех воротах, он не узнает, что они вошли в город. Если же он догадается о моих намерениях, снаружи на рассвете меня будет ждать целая центурия из его легиона. Впрочем, вся жизнь — азартная игра, верно? — Он обратился к охраннику: — Выходим на рассвете. Проследи, чтобы рабы позаботились о людях. Я скоро подойду.
Солдат снова отдал салют и вышел.
— Что ты собираешься делать? — спросил Марк, совершенно ничего не понимая.
Марий поднялся и расправил плечи. Потом подозвал раба и приказал приготовить к рассвету все вооружение.
— Видели когда-нибудь триумф?[17]
— Нет. Да триумфов и не было в последние годы, — ответил Гай.
— Каждый полководец, захвативший новые земли, имеет право провести свой легион по улицам нашей дорогой столицы и насладиться любовью толпы и благодарностью сената. Я, как раньше Сципион, захватил обширные и плодородные угодья в Северной Африке. Но Сулла, который держит сенат под пятой, отказал мне в триумфе. Мол, в городе и без того слишком много волнений. Только причина не в этом. А в чем?
— Он не хочет ни под каким предлогом пускать твоих людей в город, — быстро ответил Гай.
— И что же мне делать?
— Все равно их привести? — наудачу сказал Гай.
Марий окаменел.
— Нет! Рим мне действительно дорог. Враг еще никогда не входил в его ворота. Я не стану первым. Война — слепая сила, она всегда непредсказуема. Нет, я буду их просить! Рассвет через шесть часов. Советую вам немного поспать, господа. Обратитесь к любому рабу, когда захотите, чтобы вас отвели в комнаты. Доброй ночи!
Он, посмеиваясь, ушел.
— Он… — начал Кабера, но Тубрук предостерегающе поднял палец, глазами указывая на рабов, почти слившихся с обстановкой. — А тут не соскучишься, — тихо сказал Кабера.
Марк и Гай кивнули и с улыбкой переглянулись.
— Хотел бы я посмотреть, как он будет «просить»! — вздохнул Марк.
Тубрук покачал головой.
— Слишком опасно. Наверняка не обойдется без крови. А я не для того привел вас в Рим, чтобы вас в первый же день убили! Если бы я знал, что Марий затевает что-то подобное, я бы отложил наш визит.
Гай положил ладонь на руку Тубрука.
— Ты заботливый защитник, Тубрук, но я тоже хочу посмотреть. Ты не можешь нам запретить.
