И почему же, подумалось Старбаку, никто не догадался заранее приготовить сигнал к отступлению.
Сообщение было бы гораздо быстрее доставить с помощью нескольких выстрелов, чем карабкаясь по влажному склону ущелья, но он знал, что нет времени задавать полковнику вопрос, который, без сомнения, будет выглядеть как критика, и потому просто взобрался по восточной стороне ущелья, пересек мост и обнаружил, что сержант Траслоу соорудил огромную баррикаду из поваленных сосен, чтобы заблокировать путь с запада. Капитан Хинтон, низкорослый и приветливый человек, с удовольствием предоставил все заботы Траслоу.
— Подозреваю, он раньше уже останавливал поезда, — объяснил он Старбаку, а потом гордо показал, что позади баррикады пути в сторону северной ветки были разворочены и скручены.
— Значит, полковник готов?
— Да, сэр.
— Какая жалость. Я бы предпочел ограбить поезд. Это была бы непростая работенка, но нечто новенькое.
Хинтон объяснил, что метод ограбления поезда Траслоу состоял в том, что воры ожидали на некотором расстоянии от баррикады, а потом забирались в проезжающий локомотив и вагоны.
— Если подождать, пока поезд остановится, а потом уже залезать в него, то наверняка найдутся надоедливые пассажиры, выпрыгивающие из него с оружием, и тогда всё пойдет уже не так гладко. Еще нужно, чтобы твои люди были в каждом вагоне, чтобы дернуть стоп-кран и затормозить поезд. Для подобных вещей это почти искусство. Что ж, ты не сходишь за этим мерзавцем, Нат?
Траслоу с остальным отрядом Хинтона находился в четверти мили вниз по путям, очевидно, готовясь к сложному мероприятию по остановке поезда.
— Отправляйся, Нат, — сказал Хинтон, пытаясь приободрить Старбака.
Но Старбак не сдвинулся с места. Вместо этого он уставился на пути, где из-за холма внезапно появился белый дым.
— Поезд, — без выражения произнес он, будто не веря собственным глазам.
Хинтон развернулся.
— Боже ты мой, так и есть, — произнес он, сложив ладони у рта. — Траслоу! Возвращайся!
Но Траслоу либо не слышал, либо решил проигнорировать этот призыв, потому что побежал на запад, в противоположную от баррикады сторону, к поезду.
— Полковнику придется подождать, — усмехнулся Хинтон.
Теперь Старбак слышал поезд. Он ехал очень медленно, его колокольчик звенел, а поршни пыхтели, пока он преодолевал небольшой подъем в сторону поворота и ожидавшей за ним засады. Позади Старбака из ущелья раздался голос, велевший ему поспешить с отходом, но было уже поздно, спешка ничего бы не решила. Томас Траслоу ждал нужный момент, чтобы ограбить поезд.
Таддеус Бёрд и Присцилла Боуэн поженились в одиннадцать часов утра в епископальной церкви напротив окружного банка, на главной улице Фалконера. Начиная с рассвета собирался дождь, но так и не пролился, и Присцилла смела надеяться, что дождь и не начнется, но за полчаса до начала церемонии небеса разверзлись.
Дождь колотил по крыше церкви, выливался на кладбище, запрудил главную улицу и вымочил учеников школы, которых в знак уважения к свадьбе учителя освободили от утренних занятий, чтобы они могли посетить церемонию.
Присциллу Боуэн, девятнадцатилетнюю сироту, вел к алтарю дядя, служивший почтальоном в соседнем городке Росскилле. У Присциллы было круглое улыбчивое лицо и терпеливый нрав.
Никто не назвал бы ее красивой, но спустя несколько минут в ее компании никто бы уже не смог просто так выбросить ее из головы. У нее были светло-каштановые волосы, которые она собирала в тугой узел, карие глаза, наполовину скрытые очками в стальной оправе, и огрубевшие от работы руки.
На свадьбу она собрала букет из цветов церциса и надела свое лучшее воскресное платье из голубого батиста, к которому в честь этого праздничного дня приколола воротничок, сделанный из белых носовых платков.
Таддеус Бёрд был на двадцать лет старше невесты и одет в свой лучший черный костюм, тщательно починенный собственными руками, а на лице у него сияла глубокомысленная улыбка.
На церемонии присутствовала его племянница Анна Фалконер, но сестра осталась в постели в Семи Источниках. Мириам Фалконер намеревалась посетить свадьбу, но надвигающийся дождь и порывы холодного ветра привели к внезапному приступу невралгии, осложненной астмой, и она осталась в большом доме, где слуги развели огонь в камине и жгли пропитанную селитрой бумагу, чтобы облегчить ее затрудненное дыхание.
Ее муж находился где-то за пределами долины Шенандоа, вел в рейд кавалерию, и, по правде говоря, именно его отсутствие стало причиной, по которой Дятел Бёрд выбрал этот день для свадьбы.
Преподобный Эрнст Мосс, проводивший церемонию, провозгласил Таддеуса и Присциллу мужем и женой как раз в тот момент, когда раскат грома прокатился над кровлей церкви, и несколько детей вскричали от страха.
После свадьбы гости растеклись по Мейн-стрит в сторону школы, где поставили два стола с кукурузными кексами, яблочным маслом, кувшинами с медом, копченой говядиной, яблочными пирогами, ветчиной, маринованными огурцами и устрицами, а также гречишным хлебом. Мириам Фалконер послала на свадьбу брата шесть бутылок вина, и еще там были две бочки лимонада, кувшин пива и чан с водой.
Бланш Спарроу, чей муж владел магазином бакалеи, сварила большую кастрюлю кофе на плите в церкви и приказала двум солдатам Легиона отнести ее в школу, где майор Пелэм, одетый в старый мундир Соединенных Штатов, произнес прекрасную речь.
Потом доктор Дэнсон произнес забавную речь, во время которой Таддеус Бёрд милостиво улыбался всем гостям, он даже заставил себя улыбнуться, когда шестеро школьников, подготовленные руководителем хора епископальной церкви Калебом Теннантом, спели «Праздник Флоры» тонкими неубедительными голосами.
После полудня посещение школы было не столь обязательным, но каким-то образом Таддеусу и Присцилле Бёрдам удалось убедить возбужденных гостей и даже самих себя, что была проделана приличная работа.
Присциллу назначили помощницей Бёрда, чтобы освободить Дятла Бёрда для его работы в Легионе Фалконера, но на самом деле Бёрд по-прежнему вел дела школы, потому что его воинские обязанности оказались на редкость легкими. Майор Таддеус Бёрд вел бухгалтерские книги полка.
Он заполнял ведомости на выплату жалованья, отмечал наказания, хранил списки часовых и складские накладные.
С этой работой, по его заявлению, вполне мог справиться и шестилетний ребенок, но Бёрд был рад ей заняться, потому что она включала в себя и жалованье майора, выплачиваемое с банковского счета его зятя.
Большинство офицеров не получали оплаты, поскольку были состоятельными людьми, но солдатам платили одиннадцать долларов в месяц новенькими банкнотами, отпечатанными в окружном банке Фалконера, с изображением городского здания суда с одной стороны и портретом Джорджа Вашингтона и тюком хлопка с другой.
Надпись поверх тюка хлопка гласила: «Права штатов и свобода Юга. Банк обязуется выплатить один доллар по требованию». Банкноты были не очень качественно отпечатаны, и Бёрд подозревал, что их можно было легко подделать, и потому позаботился о том, чтобы его собственное жалование в тридцать восемь долларов в месяц выплачивалось в добрых старых серебряных монетах.
В вечер своей свадьбы, когда школу подмели, накачали воду для следующего утра и сложили дрова около новенького, но уже почерневшего очага, Бёрд наконец-то смог закрыть дверь, пройти мимо сложенных в кипы книг в коридоре и робко улыбнулся своей жене.
На кухонном столе осталась бутылка вина со свадебного торжества.
— Думаю, нам стоит это выпить! — Бёрд потер руки в радостном предвкушении. По правде говоря, он ощущал невероятную робость, настолько, что намеренно откладывал то, чем предстоит заняться вечером.
— Я думаю, возможно, мы могли бы поесть оставшееся со свадьбы? — предложила столь же робкая Присцилла.
— Великолепная идея! Великолепная! — Таддеус Бёрд поискал штопор. Ему нечасто доводилось пить вино в собственном доме, вообще-то, он с трудом мог припомнить, когда в последний раз наслаждался подобной роскошью, но был уверен, что где-то есть штопор.
— И еще я думаю, что могла бы прибраться на полках, — Присцилла наблюдала за яростными попытками мужа найти штопор в груде сковородок без ручек, дырявых кастрюль и тарелок с отколотыми краями, которые Бёрд унаследовал от прежнего учителя. — Если ты не возражаешь, — добавила она.
— Ты можешь заняться, чем пожелаешь! Это твой дом, моя дорогая.
Присцилла уже попыталась немного оживить неопрятную кухню. Она поставила свой свадебный букет из цветов церциса в вазу и приколола полоски материи по обе стороны окна вместо занавесок, но эти действия не слишком смягчили мрачную темноту покрытого пятнами сажи помещения с низко нависающими балками, где находилась плита, стол, открытый очаг с железной подставкой для выпекания хлеба, два кресла и два старых буфета, заставленные выщербленными тарелками, кружками, мисками, кувшинами, неизбежными книгами и сломанными музыкальными инструментами, которые собирал Таддеус Бёрд.
