— А ты не знаешь, где его можно найти?
— Ох, мисс Виктория...
— Ты знаешь, — уверенно сказала Виктория, — и я хочу, чтобы ты отвел меня к нему.
Цин Сань от испуга вытаращил на нее глаза.
— Причем немедленно, — добавила Виктория. Она сошла с рикши, ниже надвинула соломенную шляпу и раскрыла зонтик от солнца.
— Мисс Виктория, если хозяин узнает, он до смерти забьет меня палкой или выгонит. — Последнее было для него, похоже, более серьезным наказанием.
— Послушай, ну откуда он узнает, Цин Сань, если ты ему ничего не скажешь? — спросила Виктория.
Цин Сань вновь почесал хвостик.
— Оставайся здесь, Кай Ван, — приказала Виктория рикше, переходя на китайский. — Нам с Цин Санем надо кое-куда сходить. Мы скоро вернемся.
Кай Ван заскучал.
Виктория подняла зонтик над головой:
— Пошли, Цин Сань.
— Это очень плохо, мисс Виктория, — пробормотал Цин по-английски. Однако он знал, что ему придется подчиниться: спорить с госпожой Викторией было бесполезно.
Он повел ее мимо рынка по главной улице города, мимо магазинов, нищих и собак, затем свернул на одну из улиц, перпендикулярных главной. Она оказалась значительно уже, но и вдоль нее попадались дома состоятельных людей. Прохожие останавливались поглазеть на девушку варваров: ей позволительно было беспрепятственно ходить по рынку и главной улице, здесь же она находилась на запретной территории.
Виктория отвечала на любопытные взгляды холодным взором. Все знали, что она Баррингтон, и это имя обеспечивало ей безопасность повсюду в Китае.
Цин Сань заволновался, когда на следующем перекрестке они повернули в еще более скромный переулок. Неожиданно их окружило полдюжины мужчин, выглядевших очень недружелюбно.
— Тебе что здесь нужно, — потребовал ответа один из них, — да еще с ней?
Цин Сань растерялся и не нашел сразу, что ответить. Виктория опередила его:
— Я хочу поговорить с господином Тан Личунем. Это очень важно.
— Ты Баррингтон, — уверенно сказал тот же человек. — Твой отец друг Цыси. Тебе здесь нечего делать.
— Есть, и это крайне срочно. Вопрос жизни и смерти.
Китайцы переглянулись, затем старший из них принял решение:
— Пойдемте.
Виктория кивнула, но Цин Сань поймал ее за руку — неслыханный жест для слуги.
— Вам нельзя туда, мисс Виктория. Эти люди не позволят вам выйти назад.
— Не говори глупости, Цин, — резко осадила его Виктория. — Если ты боишься, можешь ждать меня здесь. Мой отец знает, где я, — предупредила она китайцев.
Они только усмехнулись, неясная тревога за себя кольнула сердце Виктории. Но тут же вспомнив, кто она есть, девушка гордо расправила плечи. К тому же у Тана такая добрая улыбка. Он покажет этим грубиянам, как следует себя вести. Цин Сань, поняв, что ему не сносить головы, случись с госпожой худшее по его вине, предпочел идти с ней. Они углубились в переулок, и один из мужчин наконец открыл дверь в зажиточный дом с надстроенным вторым этажом. Внутри царил полумрак, так как горели только пара светильников. В комнате оказалось несколько мужчин и женщин.
— Проходите, — сказал все тот же старший.
Виктория закрыла зонтик и наклонила голову, чтобы пройти в комнату. Здесь она выпрямилась и поправила шляпу.
— Подождите, — распорядился мужчина и пошел по лестнице наверх. Виктория услышала, как за ними закрылась дверь.
— Они нас убьют, — сказал Цин Сань грустно.
— О, это абсурд, Цин, — заявила Виктория и попыталась улыбнуться окружающим ее людям, но никто не улыбнулся в ответ. Тем не менее она заметила, что эти люди были в большинстве своем хорошо одеты и к тому же выглядели скорее встревоженными ее приходом, чем озлобленными.
На верхней площадке лестницы появился мужчина.
— Поднимитесь сюда, — сказал он. — А ты останься, — осадил он Цин Саня, пытавшегося сопровождать Викторию.
Цин Сань издал воеподобный возглас, но Виктория улыбнулась ему и направилась вверх по лестнице. Китаец открыл дверь, и она оказалась в маленькой комнате, лицом к лицу с Тан Личунем. Дверь за ней, щелкнув, захлопнулась.
Виктория огляделась: кроме них, в комнате никого не было; обстановка аскетичная: стол, заваленный газетами и картами, два простых стула да кровать в углу. Единственная лампа свешивалась с потолка.
Ее сердце опять сильно забилось при виде кровати от осознания того, что она находится наедине с этим мужчиной, однако при этом ей удалось изобразить подобие улыбки.
— Господин Тан?
— Мисс Баррингтон. Как я понимаю, вы хотели меня видеть. Не желаете ли сесть? — Его английский оказался безупречен.
— Спасибо. — Она села на стул возле стола, он же опустился на другой, в противоположном от нее углу.
— Вам грозит большая опасность.
Он выжидал с непроницаемым выражением лица.
— Мой отец знает, что вы в Шанхае, и собирается сообщить об этом наместнику.
— А кто проинформировал вашего отца?
— Я... — Она закусила губу. — Поверьте, не нарочно. Я только спросила его о Сунь Ятсене.
— Что именно о докторе Суне?
— Ну... все, я думаю.
— Это случилось после того, как вы увидели меня вчера на рынке?
— Да. Слуга сказал мне, что вы работаете на доктора Суня. Я тогда не знала, что вы революционер.
— Желать свободы своему народу, по-вашему, значит быть революционером? — спросил он сразу ставшим резким голосом.
— Вы имеете в виду свободу для ханьцев. С точки зрения маньчжуров, я думаю, желать им свободы может именно революционер.
— По мнению деспотов и захватчиков, режим которых поддерживает ваш отец, мисс Баррингтон.
Виктории его слова вначале показались обидными, но, подумав немного, она осознала: маньчжуры и в самом деле деспоты и захватчики.
— Моя семья знает Китай только под маньчжурами, — заметила она. — Так же, как и вы.
— Это вовсе не означает, что любая диктатура должна существовать вечно. Они, погубили империю, а значит, утратили доверие Небес. Вы понимаете это?
Виктория знала принципы конфуцианской этики, предполагавшей рассогласованный, но удобный путь, разрешая свободу совести. В приложении к данному случаю непременной обязанностью каждого человека было лояльно поддерживать сложившуюся систему управления своей страной до тех пор, пока она оставалась приемлемой, справедливой и сильной. Если же она переставала соответствовать одному из этих требований, непременной обязанностью каждого становилось свержение правительства и замена его другим — способности править в соответствии с конфуцианскими идеалами. К сожалению, определять, что составляет приемлемое, справедливое и сильное правление, в большей степени должен был сам индивидуум.
— Вам решать, господин Тан, — уклончиво сказала она и встала. — Я пришла сюда, так как подозреваю, что ваше местонахождение раскрыто из-за моей оплошности. Теперь мне надо идти.
— Почему вы думаете, что я позволю вам уйти, мисс Баррингтон?
Виктория вскинула голову со смешанным чувством тревоги и злости.
— Вы легкомысленная молодая женщина, — сказал Тан, — и все потому, что излишне самонадеянны, и потому, что красивы. Вы сказали моим людям, будто ваш отец знает, куда вы пошли. Я этому не верю. Знай он, ни за что не пустил бы вас, а пришел бы сам.
Виктория взглянула на него:
— Если со мной что-то случится, отец найдет меня. И вас. Даже если ему придется камня на камне не оставить от Шанхая. И наместник поможет ему.
— Я уже сказал, вы очень самонадеянны, мисс Баррингтон. Когда, по-вашему, мистер Баррингтон увидится с наместником?
— Во второй половине дня.
— Тогда я должен покинуть Шанхай в ближайшие часы. И как только я окажусь далеко отсюда, как вы думаете, будет ли для меня иметь значение то, что ваш отец, по вашим словам, не оставит от Шанхая камня на камне, обнаружив ваше мертвое тело среди развалин?
Виктория почувствовала, что близка к обмороку. Он говорил столь убедительно, будто о само собой разумеющемся.
— Понимаете, — продолжал Тан, — я не могу позволить вам уйти. Вы знаете, где я остановился. И даже если я скроюсь, вы можете выдать моих товарищей. Поэтому мои люди были бы вне опасности, только если бы вас здесь не было или вы не могли рассказать обо всем здесь увиденном.
Виктория судорожно сглотнула и села на место.
— Скажите, как вы узнали, где меня искать? — спросил Тан.
— Меня... меня привел мой слуга. — Она знала, что выдает Цин Саня, но была слишком напугана, чтобы выкручиваться.
— Тот парень внизу? А откуда он узнал?
— Не имею представления. Я попросила его отвести меня к вам, он, похоже, и сам не знал точно, только приблизительно улицу. Затем к нам пристали ваши головорезы.
Тан улыбнулся,
— Мои телохранители, мисс Баррингтон. Итак, вы сами видите, я не могу вас отпустить. — Он встал и обошел стол. Виктория следила за ним как завороженная. Молодой человек присел на край стола напротив нее, протянул руку и осторожно приподнял шляпу с ее головы. — Вы очень красивы. Когда я был в Англии, то видел много красивых женщин. Но ни одной равной вам.
