В 995 году Роман просто шокировал отца и двор, заявив, что сочетается браком с дочерью простого харчевника, где постоянно кутил, гулял, встретил и влюбился в красивую девушку, которую обожали все посетители харчевни, слагали песни о ее красоте и горланили на всю округу. Император разгневался. Но когда сын привел избранную во дворец и он увидел ее, его чуткая ко всему изящному натура не смогла устоять. Она действительно была красива, и отец скрепя сердце дал согласие. Девушку звали Анастасией, а во дворце она назвалась Феофано. Но, кроме удивительной красоты, ее натура и поступки ничем не отличались от нравов простолюдинов, больше того, как выяснилось впоследствии, она оказалась жестокой, коварной и властолюбивой женщиной.
В сентябре 959 года император Константин Багрянородный отправился на Олимп (в Малой Азии) посоветоваться с другом своим монахом Феодором Казакским о низложении надоевшего своими интригами патриарха Полиэвкта. По утверждению историка Иоанна Скилицы, Роман, которого отец больше всех своих детей привечал, в заговоре со своей женой Феофано пытался отравить Константина. Но император, приняв чашку с лекарством от сына, поскользнулся и часть пролил. Однако выпил оставшуюся. Но тем не менее почувствовал себя после приема лекарства очень плохо, заболел и на пути в столицу 15 или 17 ноября скончался. Во время болезни отец часто беседовал с сыном, как бы завещая свое наследие. Но Роману было не до забот отца. Ему показалось, что именно теперь он становится хозяином своей безудержной воли и свободы. Крепкое государство, которое построил отец, и военное положение империи оставалось неплохим. Им начали управлять люди, далекие от государственных дел, - Феофано и Иосиф Вринга. Константин Багрянородный посоветовал сыну произвести в магистры братьев Фок - Никифора и Льва, потому что оба они успешно воевали, один на западе, а другой на востоке. Вот единственное, что воспринял и воплотил в жизнь новоиспеченный император.
Но, осознавая свою подлость и уже не веря никому, даже родным, Роман мать свою Елену и пятерых сестер насильно поместил в монастырь. Правда, чувствовали они себя свободно, ходили в светском платье и ели мясо, то есть не соблюдали монастырский устав. Но он все время ожидал и боялся заговора. И это случилось спустя чуть более трех лет. Весной 963 года Роман заболел и 15 марта необъяснимо умер. Ходили слухи и подозревали, что его отравила жена. Но не могла она это сделать по причине того, что 13 марта родила дочь Анну [82] , но, с другой стороны, не мог ли это сделать ее верный соратник по управлению империей, евнух и наставник Романа Иосиф Вринга? Тем более что он питал к молодому императору многолетнюю ненависть. А может быть, это продолжение интриг патриарха? Ведь и он не жаловал Романа, безразличного к религии, пьяницу и гуляку. И однажды высказавшего ему сокровенную фразу отца: «Тоже мне Христос».
У Константина Багрянородного были друзья и враги. Одним из непримиримых считался Полиэвкт, который осуждал выводы императора.
- Император - это Христос среди апостолов, - часто повторял Константин на синклите, - Империя - это мировой корабль, а Константинополь - столица городов и всего мира.
Таким образом он как бы затыкал рот всему синклиту [83] :
- Нет, - спорил с ним Полиэвкт, - это епископ и патриарх - олицетворение Христа. Они исполняют его функции и даже одеяниями своими показывают, что подражают доброму и великому Пастырю, взявшему на себя добровольно немощи стада своего. Епископ и патриарх носят омофор -шерстяной в напоминание о шерсти заблудшей овцы, которую они, подобно Господу, должны нести на своих плечах.
Однако со смертью Романа II империя непоколебимо крепла как военная держава, хотя и управлялась далекими от военных дел людьми.
2. Устроительница и государыня земли Русской
Уж как красна весна на Руси! Белая, холодная, твердая земля вздрагивает от прикосновения господина Ярилы, который нежит, целует и обнимает ее всю, а она тает в вековечной любви и обнажается. Вот она! Что может быть краше нее?
Потому ли русский мужик оживает весной? Он чувствует земной призыв, и его тянет к ней, к земле. Он берет ее в горсть, прилагает к щеке, будто к ланитам ласковой женушки, и говорит сам себе:
- Хороша ли ты, красавица? Не пора ли оплодотворить тебя? - И кидает золотое зерно с любовью и надеждой.
Вот Подол и Оболонь обволакивает зеленью и белым цветом: и поле, и холмы, и нагорье, и вся киевская земля покрываются блестящими и ароматными шарами черешен и вишен, а потом метет листовая метелица с влажным пахучим духом.
Ох как хороша весна в Киеве! По ожившей земле катятся телеги, конь вороной, али гривастый, али гнедой, али чалый, задрав голову, бежит, фыркая от густого и сладкого воздуха.
Вот цветет и многотравье! Везде, где хоть чуть проглядывает жирная земля, проклевывается и взрастает многоцветье. Господин Ярило! Как могуч ты! Как преобразуешь мир, в котором все живое: током в деревьях, гостеприимством пчел, охотой муравьев, клекотом журавлей, концертом лягушек, пением соловьев и деятельностью людей. Как прекрасна весна на Руси! Но краше всего она в стольном граде Киеве!
Спустя два года после возвращения княгини Ольги из Константинополя она так и не дождалась обещанного патриархом Полиэвктом и императором Константином Багрянородным прибытия священнослужителей, хотя уже вовсю строились церкви на Руси. В Плескове воздвигался Троицкий собор, в Новгороде и Ростове поднимались золотые купола, в самом Киеве уже была построена деревянная церковь Святой Софии и обсуждался проект постройки Софийского собора, не менее грандиозного, чем в Константинополе. Но как только Ольга узнала о смерти императора, Константина Багрянородного, она поняла, что от греков уже помощи не дождется. Она обратилась с просьбой к новообъявленному императору германской Римской империи Оттону I прислать людей, знающих богословие. Такая просьба регины ругорум польстила новоявленному императору, и он направил на Русь епископа Адальберта со свитой священников. Они прибыли через полтора года, но даже первая встреча, первый контакт с западным богословием и священниками не принес ожидаемого. Они заявили, что службу могут вести только на божественном языке, коим является латинский, и более ни на каком. К форме и содержанию греческого богослужения отнеслись с пренебрежением, подчеркивая их несовпадение с основами западной церкви. Первой разочаровалась в немцах Ольга, да еще повлияло откровенное неприятие латинян отцом Григорием, духовным наставником Ольги. Будучи болгарином, он читал в основном книги, переведенные на славянский греческими просветителями Кириллом и Мефодием в Моравии и оттуда попавшие в Болгарию, а уж потом на Русь. Да и сама Ольга читала в основном эту литературу, которую привезла из своего последнего путешествия в Византию.
После мессы, проводимой латинянами в церкви Святого Илии, Григорий приходил к княгине хмурым, за обедом больше молчал и только хмыкал с виноватой улыбкой и разводил руками. Григорий был человеком тактичным, вежливым и глубоко почитавшим княгиню за доброжелательность и ум, которого, как ему казалось, не хватало многим мужам.
- Что-то вы, отец Григорий, нынче не припоздали после мессы, - спросила Ольга.
- Я, княгиня, не смею не ходить на богослужение в церковь, но как там стали хозяйничать латиняне, не могу дотянуть до конца мессы. Уж больно тягостно становится мне от одноголосового пения, что мучительно исполняет этот боров, да и паства, гляжу, мало приемлет. Не то что греческий смешанный хорал. Все меньше и меньше собирается христиан. Вот и воевода Путич перестал ходить.
- Что делать, отец Григорий, я же сама просила Оттона прислать священников.
- А вот как совсем перестанет ходить паства, так вызови епископа и отправь назад.
- Тебе кажется, это просто?
- Не просто, но возможно.
Ольга и сама посетила церковь Святого Илии, хотя у нее была своя часовня, но слова Григория насторожили ее, потому и пошла к утренней службе и поначалу сразу не поняла, почему внутреннее убранство церкви показалось ей очень убогим. Пригляделась и поняла, что обнищала церковь от того, что лишилась многих икон и украшений, особенно обеднели царские ворота без ликов святых и амвол, перед которым она привыкла видеть хор певчих. Убожество это насторожило ее еще потому, что не увидела она икону Божьей Матери, которую подарила церкви по приезду из Византии. Ольга подозвала к себе настоятеля и, нахмурив густые брови, спросила:
- Отчего, отец Иоанн, в Божьем доме нашем такое запущение и даже иконы Божьей Матери, что я вам придала, не вижу?
- А то, матушка, что ныне хозяйничает здесь епископ из немцев и поносил наше убранство, назвав ересью, и приказал убрать эту икону как идолопоклончество.
