— Дорогу! — крикнул Томас лезущим на корсаров испанцам. — Дайте дорогу!
Он бесцеремонно отпихнул одного из солдат, протерся еще через двоих и таким образом очутился поблизости от главаря.
— Потеснись! — подняв меч, проревел Томас. — Встать стенкой!
Испанцы воззрились на иноземца, но рассудок у них возобладал над гневом, и они отступили на шаг, осторожко глядя на неприятеля. Томас, подняв левую руку, уставил палец в пиратского предводителя:
— Сдавай корабль.
Указание было ясно и без перевода. Губы корсара растянулись в кривой ухмылке, за которой последовал презрительный плевок к самым ногам рыцаря. Томас, игнорируя оскорбление, чуть повернул голову к своему эсквайру, не сводя при этом чутких глаз с корсара.
— Переведи ему: бой окончен. Корабль наш. Если он сложит оружие, его пощадят. Вместе с его людьми. А иначе всем неминуемая смерть. — И негромко добавил: — У меня на руках и так уже изрядно крови, так что с меня ее достаточно. Переводи.
Ричард перевел. Корсар, язвительно хэкнув, накренил голову и, сверкая на Томаса оставшимся глазом, прорычал ответ.
— Он говорит, — сказал Ричард, — что скорее умрет тысячу раз, чем примет милость от шакальего отродья.
Не было в сердце у Томаса ни грусти, ни сожаления — лишь гнев на бессмысленное презрение к жизни и жажду погибели, которую главарь бездумно навлек на своих приспешников. Гнев этот живым огнем разливался по жилам и мышцам, когда рука сжала рукоять меча.
— Что ж. Да сбудется по словам его, — с мрачной торжественностью кивнул Томас и набирающимся мощью голосом крикнул так, чтобы слышали все: — Нет пощады! Смерть собакам!
Испанцы ринулись с двух сторон, мечами и пиками круша пиратских старшин. Томас, раскинув руки, прокричал:
— Этого, в зеленом, не трогать! Он на мне!
Солдаты с обеих сторон потеснились, образовав для корсара и Томаса пятачок, на котором те приостановились, пытливо оглядывая друг друга. Спустя секунду Баррет сделал выпад — во всю силу, без уловок, в стремлении поставить этим ударом точку в поединке и во всем бое. Однако корсар ловко увернулся и парировал, а судя по тому, каким обжигающим вышло столкновение клинка с клинком, противник обладал недюжинной силой. Так что парирование переросло в обратный взмах, а там и вовсе в сверкающую дугу встречного, направленного в лицо удара (Томас едва успел подставить гарду меча). Клинки лязгнули, и при их столкновении жаркими звездочками мелькнули искры. Томас сделал шаг вперед, мешая повторному замаху ятагана. Левой рукой он схватил главаря за горло; пальцы слепо вдавились в ткань его шелкового шейного платка. Корсар выронил ятаган, а сам ухватил рыцаря за руку в попытке ее выкрутить. Одновременно пальцы другой его руки сомкнулись вокруг Томасова меча, стремясь выкорчевать его из ладони. Они застыли в судорожном напряжении, поедая друг друга глазами. Томасу в ноздри просачивался сладковато-пряный запах мускуса, к которому примешивалась вонь гребной палубы и солоноватость морского бриза. Но вот он почувствовал, как его рука, подрагивая, чуть подается, а значит, корсар все-таки сильнее — мимолетная мысль, обдавшая душу предательски щекочущим холодком.
— Ну не-ет, — зловеще пропел Томас и, нагнувшись, боднул головой. Загнутый козырек мориона зацепил главаря по лбу, отодрав лоскут кожи. Корсар ахнул от боли и ярости, а хватка его приослабла, что позволило Томасу высвободить левую руку. Собрав пальцы в кулак, он саданул противника в грудь со всей силой, на какую был способен. Корсар пошатнулся и, не удержавшись, тяжело упал на палубу. Еще до того, как у него из легких при ударе вышибло воздух, ниже надетого под кафтаном нагрудника ему вонзился меч Томаса, которым тот все-таки изловчился дотянуться врагу до брюшины. Пиратский главарь с протяжным стоном просел, изумленно приоткрыв рот. Поблекший взгляд единственного глаза уставился в безмятежную небесную синь.
Томас выдернул клинок и обернулся к Ричарду.
— Передай его людям сдаться. Скажи, что их капитан пал. Живее!
Ричард поднес ко рту ладони и истошно прокричал поверх шума схватки. Заслышав весть, пираты пусть не сразу, но все-таки рискнули поглядеть в сторону юта, а увидев там поверженное тело своего предводителя, выходили из борьбы. Схватка на глазах угасала вместе с тем, как пираты отходили и скапливались у ступеней на шканцы. Кое-кто из испанцев в запале продолжал натиск, пока Томас окриком не велел им остановиться. Ричард прокричал известие повторно, на этот раз тем, кто все еще дрался у носа галеры. Вскоре звон и лязг стихли и там; враждующие стороны, размежевавшись, тревожно наблюдали друг за другом.
— Прикажи пиратам бросить оружие, — дал указание эсквайру Томас.
Под звонкий стук валящихся на палубу ятаганов и пик, мечей и протазанов [37]Томас перевел взгляд на пиратского вожака. Тот еще извивался, притискивая руки к животу. Кровь стекала меж смуглых пальцев темными струйками. Сержанты наперебой орали своим солдатам согнать пиратов — теперь уже пленников — к передней мачте. Пиратских старшин, что все еще смотрели на своего поверженного вожака, взялись грубо толкать к носу судна. Томас между делом повернулся взглянуть на стоящего невдалеке Ричарда. Юноша не сводил расширенных глаз со своих окровавленных клинков. Можно было легко догадаться о том, что сейчас творится в душе молодого человека, только что получившего боевое крещение в жестоком бою. Томас сунул в ножны меч и мягко положил руку эсквайру на плечо.
— Ты сражался отменно.
Ричард, поджав губы, кивнул.
— Остается лишь поблагодарить того, кто обучил тебя такому владению рапирой и кинжалом. — Не услышав ответа, Томас придвинулся ближе и заговорил вполголоса: — Ричард, ты жив. Более того, преодолел свои страхи. Испытание пройдено с честью, и теперь ты один из нас, ратных людей.
— Мне было страшно, сэр, — поднял темные глаза юноша. — Страшно так, как я сам не ожидал.
— Понимаю, — благодушно улыбнулся Томас. — Думаешь, и я не испытывал того же при боевом крещении? Или кто-нибудь другой шел в первый свой бой без страха?
Внимание Томаса привлекло нечто. Он посмотрел вниз и увидел, что у ног Ричарда скапливается темная лужица. Вот еще одна капля скатилась из темной прорехи в правом рукаве.
— Ты ранен.
— Разве? — растерянно удивился молодой человек. — Я как-то даже не заметил.
— Взгляни сюда, — Томас указал на кровоточащий рукав. — Убери сейчас оружие и займись раной. А к твоим переживаниям вернемся потом, когда минует опасность.
Оставив эсквайра рассовывать неверными руками по ножнам оружие, Томас подошел к галерному борту. Экипажи ближних корсарских судов взирали на исход боя как будто в нерешительности. Их сомнение вскоре погасил один из испанцев, высвободив фал, крепящийся к полощущемуся в воздухе зеленому вымпелу. Секунда, и символ пророка Магомета начал стремительно спускаться и выстелился на палубу, как обыкновенная тряпка, среди убитых и раненых.
Томас не без тревоги отметил, что остальные корсары все еще не двигаются с места. Впрочем, это продлилось недолго: одно из испанских судов открыло огонь, цепным ядром сорвав фок [38]и срезав одну из рей на ближней галере. Не дожидаясь следующего выстрела, пиратский борт начал разворот в сторону открытого моря. Весла дружным взмахом поднялись, окунулись в волну и погнали галеру прочь от баталии. Одно за другим стали отходить на север остальные суда. Корсары, что находились южнее, еще какое-то время хорохорились, выпустив пару ядер, но тоже отвалили, чтобы не попасть под обстрел, а то и, чего доброго, под абордаж испанцев.
Томаса заставил обернуться перестук башмаков по палубе. Со сходен на пиратскую галеру спрыгивала группа господ офицеров с доном Гарсией во главе. На абрикосово-загорелом лице испанца читалось явное облегчение; завидев английского рыцаря, он щедро улыбнулся.
— Ну, вот они у нас уже и улепетывают, сэр Томас! Уносят ноги, как отведавшие плетей псы, без своего-то командира… Кстати, где он?
— Он там, сеньор.
Томас указал на лежачую фигуру, все еще сучащую мягкими сафьяновыми сапожками. Неподалеку стоял Ричард; сняв с себя гамбизон, он уложил его на отстегнутый нагрудник. Рукав белой рубашки эсквайра потемнел от крови; осторожно его отведя, юноша обнаружил у себя на предплечье глубокий порез.
Томас, подойдя, приподнял Ричарду руку и внимательно осмотрел.
— Ранение чистое, в мякоть. Надо заштопать и перевязать.
Ричард кивнул, оторопело таращась на рану бескровным лицом. Не ровен час, упадет в обморок. Томас подвел эсквайра к случайному рундуку на палубе.
— Посиди здесь. Я сейчас сам ею займусь.
Дон Гарсия со своей свитой прошелся по заваленной трупами и брошенным оружием палубе и возвратился к корме.
