Владимир Кедреянов - Анания и Сапфира

Пророк не на шутку разъярился, весь надулся и покраснел; его очи метали молнии, изо рта летели целые струи слюны, а тело содрогалось в истеричном припадке. Речь его перестала быть членораздельной, и лишь какие-то звериные звуки вылетали из посиневших уст. Он откинул покрывало Сапфиры и, схватив ее обеими руками за волосы, с остервенением стал их рвать. Пятнадцатилетняя женщина закричала от страшной боли, из ее глаз градом хлынули слезы. Но никто не пришел на помощь несчастной: иудеи полагали, что сие творит рука божья и потому со священным ужасом наблюдали за происходящим, опасаясь только, как бы высшие силы не оттаскали за волосы и их. А пророк тем временем разнообразил свою методику воспитания: он всё норовил ткнуть коленкой в живот Сапфиры, а также, удерживая волосы женщины левой рукой, правой стал бить ее по лицу.

Несчастная вначале пыталась вырваться из цепких рук божьего человека, но это оказалось непросто. Пророк был сильным и коварным противником, и когда он совсем озверел, намереваясь убить еще не родившегося ребенка (всё равно, мол, станет грешником), Сапфира отчаялась и прекратила сопротивление. Перед ее глазами всё поплыло, и она стала терять сознание.

В этот трагический момент в нашей истории появляется новый персонаж. Мимо собравшейся на перекрестке толпы проходил молодой, высокий, одетый в ослепительно белую тогу римлянин. В руке он держал навощенную дощечку и стиль. Судя по тому, с каким неподдельным интересом этот прохожий осматривал жалкие иерусалимские достопримечательности, прибыл он в Иудею недавно. Для местных жителей, которые из римлян видели только солдат, появление такого необычного человека стало удивительным событием, и, встретив его, они, как правило, внимательно разглядывали незнакомца, а потом еще долго смотрели ему вслед. Евреи пытались угадать род занятий этого странного римлянина. Он не носил оружия, следовательно, не был военным; имел ясный, незатуманенный взор, значит, не принадлежал к священнослужителям; передвигался пешком, а не в носилках — стало быть, не входил и в число вельмож (или иных богатых бездельников); за ним, как за учителем, не бегали мальчишки. Судя по опрятности одежды римлянина и утонченности его манер, он явно не занимался земледелием или ремеслом.

Да, загадкой был этот римлянин для иудеев. «Чего это он всё ходит да высматривает, иногда расспрашивает и всегда записывает?» — шептались они. Выдвигались различные версии; о самой смешной наш читатель вскоре узнает.

Итак, неторопливо идущий по улице и осматривающий достопримечательности римлянин услышал чей-то крик и невольно остановился. Звуки, в которых слышались неподдельные боль и отчаяние, исходили из центра толпы. «Что же здесь происходит?» — подумал незнакомец и, воспользовавшись тем, что был выше евреев, заглянул поверх голов собравшихся. Какой-то оборванец избивал юную женщину, почти ребенка.

Римлянин был потрясен. Он, по-видимому, очень дорожил своей дощечкой, ибо на ней уже было немало начертано, но тут письмена и стиль полетели на землю, а молодой мужчина, расталкивая зрителей этого страшного представления, устремился к пророку.

Тем временем к дурному старцу вернулся дар речи. Продолжая держать Сапфиру за волосы, он оглядел толпу и отдал кровожадный приказ:

— Надо ее забить камнями! И тогда Бог многое простит вам!

Но тут прозорливец, получив сильнейший удар в челюсть, пошатнулся и смешно замотал головой, но удержался на ногах и, более того, даже не выпустил свою жертву. Тогда незнакомец в тоге ударил его между глаз. Цепкие пальцы пророка разжались, и римлянин подхватил падающую Сапфиру. Сам провидец медленно сполз на землю и, такой еще недавно резвый, теперь лежал неподвижно, раскинув руки в разные стороны и уткнувшись носом в камень.

Евреи остолбенели и, боясь даже дышать, со зловещим молчанием наблюдали за происходящим. Незнакомец, бережно положив молодую женщину, склонился над ней и попытался привести ее в чувство. Но Сапфира сейчас находилась на грани жизни и смерти: случился выкидыш, и нижняя часть ее тела была залита кровью. Даже не приходя полностью в сознание, она стонала от боли и ужаса — ее ребенок был мертв. Жизнь утратила всякий смысл…

А прозорливец не собирался сдаваться. Он пришел в себя и уже строил дерзкие планы отмщения: его грязная, покрытая струпьями рука настойчиво искала в придорожной пыли камень поувесистее. Римлянин заметил грозящую ему опасность и, не дожидаясь, когда поиски провидца увенчаются успехом, изо всех сил саданул его ногой в челюсть. Пророк крякнул и распластался по земле.

— О люди! — закричал один из иудеев, горбатый уродливый старик со слезящимися глазами. — Это пришел сам Сатана, дабы сразиться с великим Вениамином. И побеждают силы зла, и посрамлен пророк… Но попросим Бога, чтоб даровал Он победу провидцу, а Сатана пусть немедленно убирается отсюда, и вместе с этой шлюшкой, из-за которой так страдает наш Вениамин!

Евреи, недоумевавшие до сей поры, как этот незнакомец решился поднять руку (и ногу) на пророка, теперь получили правдоподобное объяснение. Было очевидно, что бессмысленно бороться с Дьяволом физически, но вот теологически…

Иудеи пали ниц, и их молитвы вознеслись к небесам.

Внезапно из-за угла вышли три римских воина. Они патрулировали эту часть Иерусалима и, заметив толпу, неторопливо направились к ней. Евреи самозабвенно молились, а на земле неподвижно лежали девушка и какой-то грязный, уродливый старик; от одной к другому перебегал мужчина в тоге, и был он то ласков и заботлив, то суров и драчлив.

— Ты кто такой? Что здесь делаешь? — спросил у спасителя Сапфиры начальник дозора, крупный, коротко остриженный боец лет тридцати пяти и для пущей важности и убедительности положил руку на рукоять меча.

Незнакомец вытер тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот и, спокойно глядя воину в глаза, ответил:

— Я Тит Росций Капитон, римский гражданин. Приехал на Восток изучать быт и нравы здешних народов.

— Это их ты хочешь изучать? — засмеялся начальник дозора и сделал широкий жест, указывая на окарикатурившиеся лица евреев, пытавшихся достучаться до ходившего по небу или засевшего в своих чертогах Иеговы.

— Но не все же они такие, — возразил Тит Росций.

— Ладно, мы отвлеклись. Так что здесь произошло?

— Этот сумасшедший на людей бросается!

— Да? Ох, Иудея…

— Он до тех пор избивал беременную женщину, пока у нее не случился выкидыш.

Не подоспей я вовремя, он бы ее убил!

Столь бесчеловечный поступок поразил даже немало повидавшего за годы службы начальника дозора. Суровый воин подошел к пребывавшему в беспамятстве прозорливцу и воскликнул:

— О, да это Вениамин! Опять, дружок, за старое принялся? Ходишь, людей пугаешь?

Тут пророк снова пришел в себя, но, увидев стражников, счел за благо притвориться бесчувственным. Римляне заметили хитрость сумасшедшего и захотели ударить его. Но чем? У них не было желания пачкать руки, обувь, ножны. Валявшийся неподалеку «посох» Вениамина был такой же грязный, как и его хозяин. Не найдя предмета, с помощью которого удалось бы привести провидца в чувства, начальник дозора оторвал нескольких евреев от общения со сверхъестественным и велел им отнести прозорливца в участок.

Позже Тит Росций узнал, что римляне наказали Вениамина палками и навсегда запретили ему входить в Иерусалим. Быть может, следовало бы строже покарать детоубийцу, но, с другой стороны, всем было понятно, что преступник невменяем.

Сапфиру, у которой уже в пятнадцать лет появилась седина, спасла любовь мужа. Анания был так чуток и внимателен, что Сапфире не оставалось ничего иного, как крепиться и стараться не огорчать любимого слезами и горестными стенаниями. Успокаивал несчастную женщину и Тит Росций, который стал другом их семьи. Римлянин, правда, часто покидал Иерусалим, ибо изучал быт и нравы не только евреев, но и других восточных народов. Однако он неизменно возвращался в главный иудейский город и любил заходить в дом той женщины, которую спас. Общались они всегда при Анании (а иначе что бы сказали вездесущие соседи?!), но был ли здесь у Тита Росция Капитона только научный интерес? Вряд ли…

А Сапфира до сей поры нуждалась в сочувствии и утешении. После страшной встречи с пророком прошло уже несколько лет, но она не смогла стать матерью. Все средства оказались бессильны, и супруги уже почти потеряли надежду на то, что когда-нибудь их дом огласит звонкий детский крик…

Теперь, когда читатели знакомы с предысторией наших героев, мы продолжим рассказ об их нынешних приключениях.

Супруги закончили свой ужин, но Сапфира не стала сразу убирать посуду, а слегка прикоснулась к руке мужа, принуждая его остаться за столом. Анания понял, что жена хочет ему сообщить нечто важное.