Что оставалось делать Генриху II? Подчинился воле отца, но, как приняться за дело, не знает. Не перенесешь ведь в супружеское ложе всю ту затейливую практику любовную, какой его Диана Пуатье одаривала? Но и Диана Пуатье дурой не была. Она верно рассудила. Королевский наследник нужен не только стране, но и ей лично. А то любовница Франциска I Анна д’Этамп слишком уж голову поднимает, какие-то козни с братом Генриха II «строчит», а ее самою где только может и как только может унижает. «Я родилась в том году, когда Диана Пуатье выходила замуж», — распространяет она при дворе в общем-то правдоподобную сплетню.
Лучше уж Диане Пуатье сделать из Екатерины Медичи свою союзницу, чем попасться на острый язычок и в хищные лапки д’Этамп. И она внушает Генриху II, влюбленному в нее дальше некуда, что, во-первых, их любовь отнюдь не пострадает, если он временно, ну, до рождения наследника, будет посещать альков жены, во-вторых, сама решается помочь в любовном афронте Екатерине Медичи. «Там только долг, не наслаждение», — внушала она Генриху II. Помните, как в том анекдоте, когда старый генерал спрашивает своего денщика: «Иван, любовь — это работа или наслаждение?» На что денщик резонно отвечает: «Это смотря с кем, ваше превосходительство: если с вашей дочерью, то наслаждение, а если с женой, то истинно работа».
Убийственный аргумент, конечно! И вот, напутствуемый такими благими намерениями Дианы Пуатье, простоватый Генрих возвращается к молодой жене и с печалью в голосе ей говорит: «Катеринушка, во имя отчизны мы обязаны… это сделать. Но как только вы забеременеете, я немедленно покину вашу спальню». Хорошенькое утешение для молодой супруги, не правда ли? Диана Пуатье Екатерину тоже напутствует и свои женские советы ей дает: «Что это вы, милочка, как козочка, от радости скачете, когда супруг вашу спальню навещает? Точно удовольствие получить желаете и от супруга этого требуете, вводя его в неловкое положение. Ведите себя в постели прилично, как королеве пристало, и с достоинством».
«Прилично и с достоинством» — это означает, чтобы любовь на родовые потуги была похожа. Тогда ведь считалось очень даже постыдным, если дама почувствовала хоть малейшее удовольствие от плотской связи. Недаром во времена Карла IX одна дама, изнасилованная в Варфоломеевскую ночь, пришла к епископу и спросила, совершила ли она грех. Епископ ей ответил: «Если вы, дочь моя, чувствовали наслаждение — это, безусловно, грех, если же отвращение — греха нет». И дама несколько ночей не спала, дилемму решая: было ли ей приятно или нет? Да и сам факт изнасилования очень трудно доказать. Брантом такой вот пример в доказательство своего тезиса приводит: судили одного кавалера за изнасилование дамы. Он сказал: «Господа судьи, ну какое же это изнасилование, если она сама, своей ручкой, взяла мой член и вложила, куда следует». Дама ответила: «Да, это правда, господа судьи, но что мне оставалось делать, если он начал тыкать мой живот таким твердым и острым орудием, что того гляди дыру в нем проткнет. Ну тогда я взяла „орудие“ и вложила уже в готовую дырку». Словом, вывод один напрашивается: не хочешь грех на душу принимать, постарайся от своего изнасилования наслаждения не иметь и сама собственной ручкой насильнику не помогай.
Раньше муж, а тем паче король хаживал в спальню жены исключительно для деторождения, для удовольствия у него законные метрессы были. Ну, конечно, нет правил без исключений. Случались и такие вот сумасшедшие пары, которые свой альков превращали в борьбу двух медведей, но это, конечно, исключение. В основном, в подавляющем большинстве акт там совершался по принципу героини Бальзака: лежи и не шевелись. И большое преступление, дорогой читатель, из-за этой практики жен было совершено: муж, вернувшись после отлучки домой, по привычке навалился на жену, принимая ее окаменелость за постоянную позу, и только после совершения полового акта понял, что он имел дело с трупом жены. В ужасе от содеянного, он бежит к епископу и признается в совершенном грехе. С этого момента был в Англии издан указ, чтобы дамы во время полового акта со своими мужьями «немного шевелились». Екатерина Медичи этот совет Дианы Пуатье учла, конечно, «как козочка, в королевском алькове от радости не скакала», лежала смирно, и тогда Генрих II, напутствуемый милостивым разрешением Дианы, стал альков регулярно посещать и… пошли дети. Десять штук детей родит Екатерина Медичи в течение тринадцати лет. А раз даже четверых за три года, это когда близнецы у нее родились. Правда, некоторые дети умерли. А конкретно — трое. Не так уж и много по сравнению с другими королевскими семьями. Зато остались в живых трое будущих французских королей: Франциск II, Карл IX, Генрих III, сын Эркюль, которого потом тоже Франциском звали, и дочери — Марго, Елизавета и Клод. И состояла Екатерина Медичи в браке двадцать три года.
Ну, слава богу, в этом алькове все благополучно закончилось, хотя и несколько пресновато и скучновато в начале было. А все потому, что неопытный в любовных делах король попался. Уж слишком он застенчив и несмел был и долго не знал, как за дело приняться. А откуда ему опытным и веселым быть? Посудите сами, его, семилетнего мальчика, вместе с братом везут в заложники испанскому королю Карлу V, и он целых семь лет будет там в неволе жить, что для психики ребенка совсем плохо. Ребенок скучает, тоскует, плачет по ночам, днем через зарешеченное окошко на солнышко поглядывает, и ни одного у него радостного воспоминания о прошлом нет.
Впрочем, одно воспоминание ему запомнилось на всю жизнь. Его с братом провожала в испанскую неволю королевская свита его непутевого батюшки, французского короля Франциска I, который под Павией жестокое поражение с испанцами потерпел и теперь в заложники везет своих сыновей. Иначе Карл V не соглашался короля из плена выпустить. Франциск I подумал и согласился, пусть уж лучше его дети рискуют своей жизнью, чем могущественный король, который бы здорово Францию осиротил.
Словом, детей, как на убой, везут в плен. Королевская свита провожает малолетних детей, а в числе свиты придворная дама на коне скачет, Диана Пуатье! Красавица — не описать! Она так ласково на Генриха взглянула, так приветливо, слезы ему отерла, обняла и крепко поцеловала. И, напутствуемый поцелуем прекрасной дамы, Генрих II поплелся семилетним мальчиком в испанский плен. И все семь лет, кои он в плену будет, он помнил о прекрасной даме, и в его сердце разгорелась такая горячая любовь, что пронес он ее в своем сердце и сохранил на всю жизнь, до своей насильственной смерти. И это была не просто любовь, это было поклонение божеству. Екатерина Медичи, законная супруга короля, за обеденный стол спокойно усесться не могла, чтобы с тарелок на нее не смотрели портреты любовницы Генриха II. Портреты Дианы в виде богини украшали стены королевских дворцов и покоев. Ее монограмма украшала королевское оружие, мебель, посуду: золотом сверкала она по карнизам парадных зал и придворных галерей. И еще вдобавок ко всему король носил ее цвета: черный и белый. И только эти два цвета признавала Диана, как будто бы чтобы навеки сохранить траур по умершему супругу. А супруг-то! Стыдно сказать, дорогой читатель, старше ее на сорок лет. Ее, пятнадцатилетнюю девочку, выдали замуж за пятидесятипятилетнего старика, богатого сенешаля Людовика де Брезе. Она, как жениха увидела, плакать начала и батюшку уговаривала: «Не пойду замуж, он ведь старый», на что строгий отец ответил: «Тебе что, бога Феба надо?» Ну, конечно, неплохо бы такой ослепительной красавице, какой Диана даже в пятнадцать лет была, познакомиться с богом Фебом, но она была реалисткой, быстро в уме подсчитала, какие корысти ей может дать столь неравное супружество: во-первых, она часто будет бывать при королевском дворе, сможет подружиться с королевой Клод, маленькой калекой, женой французского короля Франциска I, во-вторых, сама станет знатной придворной дамой.
И Диана дает свое согласие на «неравный брак». И что вы думаете, дорогой читатель, девчушка, которая во внучки мужу годилась, ни внучкой, ни дочкой не стала. Она стала уважаемой женой, со всеми правами «любимой» и даже почитаемой дамой. Словом, этот семейный альков не стал «неиспробованным супружеством», в котором жены годами девственницами ходили, а превратился в самый настоящий семейный оплот. Диана рожает мужу двоих детишек, дочь и сына, и почти до того момента, когда сенешаль не узнал о ее флирте с сыном короля, Генрихом II, он к ней относился с любовью и уважением. Потом, конечно, его любовный пыл малость поостыл, а даже, можно сказать, совершенно остыл. Сенешаль не мог вынести, какими влюбленными глазами Генрих II на его супругу поглядывает, и хотя короля не убил и на дуэль не вызвал, сам изрядно здоровье подорвал и от этих треволнений скоро умер. А Диана всецело занялась Генрихом II, тем более его отец, король Франциск I, призывает Диану и просит ее малость пообтесать своего сына, который хотя читает и пишет неплохо, и даже что-то там по латыни кумекает, но на лютне не играет, в области музыки вообще ни в зуб ногой, а танцует и вовсе никуда негодно. Диана честно короля спросила: «А если я влюблю его в себя?» Король радостно руками развел: «О, с превеликим удовольствием, поскольку он такой неотесанный и несмелый, что, наверное, до сих пор не знает, для чего дамские юбки существуют!» Ну и Диана смело принялась за дело. Она оказалась самой всесторонней учительницей и воспитательницей, от музыки до секса. Король так безумно в Диану влюбился, что света божьего кроме нее не видит! Ну, конечно, когда на войны уезжал, у него там куртизанки были и даже сына он с одной прижил, да и во дворце у него время от времени то одна, то другая дамочка в спальне появлялась, но после этого он всегда у Дианы прощения просил и неизменно в ее альков возвращался, а на ее внучек даже внимания никакого не обращал. А когда Диана родила ему дочку, радости Генриха II не было конца, и он живо ее удочерил. Для всех она стала официальной дочерью короля, в отличие от законнорожденных детей, которые назывались «детьми Франции».
