class="a">[9] легионы одержали полную победу над варварами [10]. В той битве Фалей получил несколько ранений, а его сила и смелость произвели впечатление даже на бешеного Максимина. Фалей тогда командовал центурией, а по выздоровлении принял манипул [11]. Потом его легион был переброшен на Истр, чтобы усмирить варваров, оттуда направился в Македонию.
Здесь Фалей увидел сожженный родительский дом и узнал о гибели близких. Из всей семьи уцелела одна сестра Аста: уехала с купцом в Ольвию [12] незадолго до того, как родные края затопили орды гетов и карпов [13] и Македония стала ареной кровавых битв между варварами и легионами империи. Из Македонии легион Фалея морем перебросили на помощь защитникам Ольвии, отчаянно отбивавшейся от варваров. Здесь Фалей командовал когортой.
Ольвия отстояла себя, но её северные поселения были разрушены и сожжены. Немало ольвеополитов [14], не успевших укрыться за мощными городскими стенами, были убиты или стали пленниками скифов и россов.
Среди пленных эллинов оказалась и семнадцатилетняя Аста. Фалей со своей когортой бросился им на помощь. В лютой сече он был окружен россами и пал на землю, оглушенный ударом меча. Очнулся он пленником. К этому времени ему было двадцать три года, а он уже пережил столько, сколько иному не доведется и за долгую жизнь. Он не раз смотрел в глаза смерти, днем и ночью витавшей над его головой; он видел пылающие города, воды рек, окрашенные кровью, тучи черных птиц, жиреющих на человеческих трупах; он познал тяжкую поступь ромейских легионов; множество раз испытал опьянение кровавой битвой, когда разум концентрируется на острие мяча; он слышал, как гудит земля под лавинами конных варваров, устремляющихся навстречу легионам — будто горы сшибались с горами, а рев и гром были такие, словно наступал конец света; он видел, как победители грабили побежденных, как хохотали, наблюдая агонию врага, и как, стоя в лужах крови, окровавленные, пили вино, красное, как кровь; он видел солдатские мятежи, разнузданные оргии, неприступные лагеря ромейских легионов; он ходил по земле, заваленной человеческими трупами, ел и пил среди них; он познал женщин многих наречий, ему принадлежало немало добычи: в земле Македонии он спрятал клад золота и драгоценных камней…
В двадцать лет, когда его сверстники состояли в манипуле гастатов, самых молодых и неопытных солдат, он служил уже в манипуле принципов, закаленных легионеров, и даже триарии, самые опытные и бесстрашные ромейские бойцы, уважали его. Сам император Максимин, суровый, как бог войны, по-приятельски похлопал его по плечу и наградил доспехами работы знаменитых италийских мастеров. Жизнь Фалея напоминала бешеную скачку по пересеченной местности: тяжелые походы, стычки, битвы, — некогда было оглядеться и перевести дух.
А теперь он в связке с другими пленниками шагал за скрипучей телегой, и каждый день для него был долог, как год. Некуда стало торопиться, солдатские заботы больше не занимали его мысли. Он шел, приглядываясь к походному быту малознакомого ему народа. Держались россы спокойно, двигались свободно, располагаясь вокруг тяжело нагруженного обоза. Нападения они ниоткуда не ждали, врагов у них здесь, по-видимому, не было.
О россах он знал самое общее: живут в землях, далеких от империи, — за Рифейскими горами, на Вистуле и Борисфене-Данапре [15].
Растят хлеб, возят на продажу в Ольвию. Ромеи сами вели с россами оживленную торговлю. Война с ними ничем не обогатила бы Рим: у россов не было ни государств, ни городов и, значит, нечего было рассчитывать на богатую добычу. Кроме того, легионы хороши на открытых пространствах, а в лесных дебрях они застрянут, как рыбы в сети. В лесах и лесостепях россы у себя дома, а дома и стены помогают…
Россов Фалей видел не впервые: случалось, и они служили в римских легионах. Держались они всегда вместе, но сослуживцев из других племён не избегали и отличались добродушием и гостеприимством. В часы затишья они негромко пели протяжные песни своей родины. Что побуждало их стать наёмниками, Фалея интересовало меньше всего. Наёмник есть наёмник, он идёт в солдаты, потому что им легче живется на свете: о них заботятся власти, им выплачивают неплохое жалование, дают грабить захваченные города. Вооруженные, обученные ремеслу убивать, связанные круговой порукой, солдаты властны не только над простонародьем — они свергают и провозглашают императоров… Фалей не очень-то задумывался над людскими судьбами. К чему? Всё и так ясно: раб принадлежит хозяину, вольный хлебопашец трудится на земле, купец торгует, сенатор издает законы, трибун командует легионом, консул — войсками империи, а солдат есть солдат, наёмник, обязанный прослужить в легионе двадцать пять лет, чтобы потом получить пожизненную пенсию и земельный надел. Какие могли быть мысли у солдата? На уме у него служба, походы, битвы, грабежи, попойки. И всё-таки Фалей невольно обращал внимание на россов — в легионе их называли по-разному: россами, антами, венедами, сербами — по имени земель, в которых они родились, или по имени вожака, с которым пришли. Солдату полагалось отрешиться от прошлого и считать своей родиной ту землю, по которой ступает его легион, — россы же не забывали край отцов, а из добычи золоту и драгоценным камням предпочитали коней и добротное оружие. Так как многие ромейские легионы состояли из наёмников разных племен, а служба обязывала всех к совместным действиям, солдаты умели объясниться между собой.
— Почему ты стал солдатом? — как-то спросил Фалей у одного росса — тот был с берегов Вистулы.
— Люди Одра [16] убили отца и мать, взяли в плен братьев и сестёр, — ответил он. — Мы узнали, что ромеи идут против людей Рейна и Одра, и пришли к ромеям. Люди Одра — наши враги.
— У тебя тоже убили близких? — спросил он другого росса.
— Нет, моих унесла немочь. Я покинул дом, чтобы посмотреть на мир…
Были в легионе и такие, кто пошёл за своим князем из преданности к нему, — эти-то и пели протяжные песни о своей родине…
Теперь Фалей стал пленником россов. Их было много, хорошо вооруженных, уверенных в себе. Ехали они налегке, одетые в полотняные рубахи и узкие штаны, заправленные в сапоги или башмаки. На широких кожаных поясах у них висели ножи и мечи. Доспехи — остроконечные металлические шлемы и кожаные панцири с металлическими нагрудниками не снимали только дозорные. Остальные сложили щиты, секиры, копья и доспехи на повозки. Фалей понимал их: мало радости париться в тяжелых латах под таким жарким солнцем. Но с луками многие не расставались: в степи, изрезанной лесистыми лощинами и оврагами, нередки неожиданные встречи, а ничто так быстро
