ГЛАВА 31
При приближении к Абидосу сердце Рамзеса сжалось. Он знал, как отец любил этот город, какое значение он придавал постройке великого храма Осириса, и он упрекал себя, что так долго не возвращался сюда. Конечно, война с хеттами и защита Египта занимали все его помыслы, но никакое оправдание не будет понято богами во время суда.
Сетау представил себе толпу «чистых жрецов» с обритыми головами, благоухающих и одетых в белые платья, крестьян, нагруженных подношениями, жриц, играющих на лирах, спешащих, чтобы встретить царя. Однако причал был пуст.
— Здесь что-то не так, — объявил он, — оставайся на корабле.
— Чего ты опасаешься? — спросил Рамзес.
— Представь, что другие наемники захватили храм и готовят тебе новую западню.
— Здесь, на священной земле Абидоса?
— Не нужно рисковать, отправимся дальше на юг.
— Как признаю я, что часть моей земли была для меня неприкасаема? И чем теперь является Абидос?
Гнев Рамзеса был страшнее урагана бога Сета.
Сама Нефертари не надеялась успокоить его.
Флотилия пристала к берегу. Фараон лично возглавил отряд колесниц, отдельные части которых были привезены на судах и теперь спешно собраны.
Путь, ведущий от причала до паперти храма, был пустынным, как если бы священный город покинули. Перед пилоном громоздились блоки известняка со следами обработки, инструменты, уложенные в ящики. Под тамариском, отбрасывающим тень на паперть, стояли большие деревянные сани, нагруженные гранитными блоками, поступавшими из карьеров Асуана.
Удивленный Рамзес направился во дворец, примыкающий к храму.
Сидя на ступенях, ведущих к основному входу, старик клал козий сыр на кусок хлеба. Появление воинов испортило ему аппетит; охваченный страхом, он оставил свою еду и попытался убежать, но был схвачен пехотинцем, который привел его к Фараону.
— Кто ты?
— Я один из уборщиков дворца.
— Почему ты не на работе?
— Но... Нечего делать, потому что они все уехали. Да, почти все... Осталось несколько жрецов, таких же старых, как и я, около священного озера.
Несмотря на усердие Рамзеса в начале своего правления, храм был еще не закончен. Миновав пилон, царь и несколько воинов пересекли административную территорию, состоявшую из домишек, мастерских, бойни, булочной и пивоварни, поражавших безлюдьем, и торопливым шагом направились к жилищам жрецов. Сидя на каменной скамье, опираясь на посох из акции, один старик с обритой головой попытался встать при приближении царя.
— Не утруждай себя, служитель богов.
— Вы — Фараон... Мне столько говорили о Сыне Солнца, чья мощь испускает лучи, как светило! Мои глаза слабы, но я не могу ошибиться... Как я рад, что увидел вас до того, как смерть заберет меня. В девяносто два года боги дарят мне огромную радость.
— Что здесь происходит?
— Всех забрали на другие работы.
— Но кто позволил?
— Управитель соседнего города... он посчитал, что персонал храма слишком многочисленен, что более полезно ремонтировать лодки, чем совершать ритуалы.
Управитель был жизнерадостным толстяком; пухлый живот стеснял ему движения, и он передвигался только на носилках. Но во дворец Абидоса его привезли на колеснице.
Ценой мучительного усилия управитель пал ниц перед царем, сидевшим на позолоченном деревянном троне, ножки которого были сделаны в форме львиных лап.
— Простите меня, Ваше Величество, я не был предупрежден о вашем прибытии! Если бы я знал, то организовал достойную вас встречу, я бы...
— Ты ответственен за перевод персонала Абидоса на другие работы?
— Да, но...
— Ты забыл, что она категорически запрещена!
— Нет, Ваше Величество, но я подумал, что эти люди были не так уж заняты, и лучше было бы дать им полезную работу в провинции.
— Ты оторвал их от дела, которое им поручил мой отец и которое я подтвердил.
— Я все же подумал...
— Ты совершил очень серьезную ошибку. Знаешь ли ты, какое наказание ожидает тебя? Сто палочных ударов и отрезанные нос и уши.
Бледный управитель забормотал:
— Это невозможно, Ваше Величество, это бесчеловечно.
— Ты знал, что совершаешь ошибку, и знал, каким будет наказание. Даже суд тебе не потребуется.
Уверенный, что суд вынесет наказание, может быть, даже более жестокое, управитель зашелся в стенаниях.
— Я плохо поступил, это правда, но это не для личного блага! Благодаря рабочим Абидоса была быстро сделана запруда и углублены каналы.
— В таком случае, я заменю наказание: ты и твои подчиненные послужите рабочими на строительстве храма до его окончания.
Каждая жрица и каждый жрец выполнили свои ритуальные обязанности таким образом, чтобы храм Осириса стал схож с небесным сводом, освещающим все лица. Рамзес освятил золотую статую, изображавшую его отца, и справил вместе с Нефертари церемониал подношения Законам Маат. Двери из ливанского кедра, покрытые электрумом, пол, покрытый серебром, гранитные пороги, разноцветные барельефы превращали храм в место, словно из другого мира, где божественные силы проявлялись во всей своей мощи. На алтарях стояли цветы, вазы с благовониями и пищей, предназначенной Незримому.
Сокровищница была заполнена золотом, серебром, царским льном, праздничным маслом, ладаном, вином, медом и мазями; в хлевах стояли тучные быки, коровы и крепкие телята, в закромах хранилось зерно лучшего качества. Как об этом гласили иероглифы: «Фараон множит для бога все земное».
В речи, произнесенной перед знатью провинции, собранной в приемном зале дворца Абидоса, Рамзес объявил, что корабли, поля, живность, ослы и все другие богатства, принадлежавшие храму, не могут быть отняты ни под каким предлогом. Что касается хранителей полей, птицеловов, рыбаков, землепашцев и другого персонала, прикрепленного к владению Осириса, чтобы сделать его процветающим, то никто из них не может быть отозван для выполнения какой-либо работы в другом месте.
Любой, нарушивший этот указ, понесет телесное наказание, будет освобожден от всех должностей и приговорен ко многим годам каторги.
Под присмотром Рамзеса работы продвигались быстро; обряды освящали изваяния богов, зло было наказано, и храм наполнялся силой Маат.
Нефертари проводила счастливые дни. Это пребывание в Абидосе предоставило ей неожиданный случай исполнить мечту своей молодости: жить рядом с богами, склоняться перед их красотой и проникать в их секреты, совершая ритуалы.
Когда приблизился момент, чтобы закрыть двери храма на ночь, Рамзеса с ней не было. Царица отправилась на поиски и обнаружила его в помещении, посвященном памяти предков, где он разглядывал список фараонов, которые предшествовали ему, начиная со времен первой династии. Запечатленные в иероглифах их имена всегда будут в памяти людей; имя Рамзеса Великого последует за именем его отца.
— Как быть достойным этих великих людей? — спросил себя царь громким голосом. — Должностные преступления, глупость, ложь... Удастся ли фараонам когда-нибудь вырвать эти пороки из сердца людей?
— Не удастся, — ответила Нефертари, — но все они будут вести эту борьбу, заранее проигранную, и лишь немногие добьются победы.
— Если даже священная территория Абидоса не уважалась, стоит ли вообще принимать указы?
— Ты отчаялся, Рамзес?
— Поэтому я пришел посоветоваться со своими предками.
— Они могут тебе дать только один совет: извлекать пользу из испытаний, чтобы усилить свое могущество.
— Нам так хорошо в этом храме, здесь царит мир, который мне не удается установить в невежественном мире.
— Моя обязанность — оторвать тебя от соблазна, даже если я говорю вопреки моему самому дорогому желанию.
Рамзес заключил царицу в объятия.
— Без тебя мои действия — только бессмысленные жесты. Через две недели состоятся таинства Осириса. Мы будем присутствовать при совершении этих ритуалов, у меня есть к тебе предложение: и решать тебе.
Вооруженная палками, издавая отчаянные вопли, толпа бесчинствующих напала на процессию. В маске бога-шакала, «открывателя дорог», жрец Абидоса прогнал нападавших, произнеся слова проклятия, чтобы изгнать темные существа с лодки Осириса.
Посвященные в таинство помогали «открывателю дорог» и разгоняли тех, кто восстал против света.
Процессия возобновила свой путь к острову Первого Утра, где Рамзес в образе Осириса, раненного братом, возлежал на ложе. Воды Нила окружали этот главный холм, которого достигли, используя мостик, две божественные сестры Исида и Нефтида.
Остров находился в сердце колоссального сооружения, состоявшего из десяти монолитных столбов, поддерживающих потолок, достойный времен пирамид. Тайное святилище Осириса заканчивалось комнатой, где хранился саркофаг бога.
Нефертари играла роль Исиды, супруги Осириса, а Красавица Изэт изображала Нефтиду, чье имя означало «хранительница храма». Сестра Исиды помогала Осирису во время ритуалов, которые выводили бога из покоев смерти.
