От матери Бене слышал такую же историю сотворения мира.
– Пещеры были нашим убежищем, – продолжал Кларк. – Таино не хоронили своих мертвецов, а просто укладывали их в темных местах. Говорят, их прах до сих пор устилает полы пещер.
Роу чувствовал, что ему оказывают честь, допустив сюда, в это место, мирное и безмятежное, как часовня.
– Таино ненавидели испанцев. Чтобы избежать рабства, они прятались в таких же пещерах и умирали от голода, – рассказывал тем временем Фрэнк. – Некоторые уходили быстро, выпив яд маниоки. Другие мучились значительно дольше. – Полковник ненадолго замолчал, но потом заговорил снова: – Колумб называл их индейцами, а сейчас люди неправильно называют их араваками. Но таино были теми, кем были. Они появились здесь за семьсот лет до Колумба, приплыли на каноэ из Юкатана и решили, что тут будет их дом. Однако европейцы уничтожили их за каких-то сто лет. Они убили шестьдесят тысяч человек.
Голос Фрэнка наполняло презрение, и Бене полностью разделял его чувства.
– Кривое «Х» начертили не таино, – продолжал полковник. – Таких значков не нашли ни в одной из пещер, где они делали рисунки на стенах. Это испанская метка, она отмечает важное место. Мароны давно знают этот символ, но мы не говорим о нем. Тех, кто ищет затерянный рудник, также интересует кривой «Х».
Те же самые слова произнес Захария Саймон, только он ничего не стал объяснять.
– Значит, рудник существует? – уточнил Роу. – Я никогда не слышал, чтобы ты это говорил.
– Легенда о золоте абсурдна. Таино оно не интересовало. Они гораздо больше ценили гуанин.
Бене знал, что так называется сплав меди, серебра и золота, и видел артефакты из этого красновато-пурпурного металла.
– Им нравился аромат, который появлялся, когда гуанин соприкасался с их влажной кожей, – продолжал Фрэнк. – Чистое золото имеет желтовато-белый цвет, оно лишено запаха и непривлекательно. Гуанин – совсем другое дело. Он стал для них особенным, ведь они не могли выплавлять его сами. Им пришлось учиться у тех, кто приплыл на север из Южной Америки. Для них золото находилось в ручьях, а гуанин приходил с небес.
– Так ты хочешь сказать, что у них не было золотого рудника?
– Наверняка я не знаю, Бене. Нам известно, что они использовали золото, так что его источник мог быть для них важным. Кроме того, двести тонн золота отправили в Испанию из Нового Света в течение следующих ста лет после Колумба. Часть с Ямайки, из-за чего погибли тысячи таино.
Кларк замолчал, глядя на рисунки, освещенные лучами фонариков.
Роу они тоже заинтересовали.
– Они опускали палочки в уголь, смешанный с жиром и пометом летучих мышей. – Теперь полковник говорил совсем тихо. – Как просто, но сколько лет прошло – а картинки остались.
– Кому известно об этой пещере?
– Никому за пределами нашего сообщества. Мароны много лет приходили сюда.
Бене и сам ощущал какое-то диковинное родство с этим местом.
Фрэнк повернулся к нему и протянул клочок бумаги. Перед тем как начать подъем в горы, полковник заглянул в музей.
Тогда Роу не понял, зачем он это сделал.
«8 шагов» – было написано на бумажке.
А чуть ниже стояла необычная подпись Колумба с кривыми «иксами».
– Это подпись Христофора Колумба. – Фрэнк посветил фонариком на листок. – Тут все очень запутано, что многое говорит об этом человеке. А самым важным остаются две буквы «Х».
Бене и сам уже это заметил. Оба крестика были кривыми. В точности как тот, что он видел на могиле, в испанских документах, в музее и на стене снаружи.
Он посмотрел на Кларка.
– Ты никогда мне об этом не рассказывал.
– Мы обречены, Бене. Как и двести лет назад, мароны слишком сильно ссорятся между собой. Мы стали врагами самим себе. Правительство это понимает и, как и англичане много лет назад, продолжает натравливать нас друг на друга. Вот почему им нет нужды выслушивать наши жалобы. Я пытался, но других полковников трудно в чем-то убедить.
Роу знал, что это было правдой.
– Бене, тебя уважают полковники. Но они тебя боятся, – сказал его друг. – Они знают, чем ты занимаешься. Они берут твои деньги, но им известно, что ты убиваешь людей.
– Только в тех случаях, когда у меня нет выбора.
– Именно так мароны оправдывали убийства с тех самых пор, как мы впервые сбежали в горы. «Только когда у нас нет выбора». Однако мы убили огромное количество людей.
Здесь, под землей, стоя рядом с этим образованным человеком, Бене решил быть честным.
– Я делаю то, что должен, – попытался объяснить он. – Некоторые понимают только насилие. Да, я действительно зарабатываю деньги на игорных домах, шлюхах и грязных фильмах. Но мы ничего не продаем детям и не привлекаем их к нашим делам. Мои женщины должны посещать врачей и оставаться чистыми. У меня жесткие правила, и я живу в соответствии с ними.
Кларк поднял руки, шутливо сдаваясь.
– Тебе не нужно меня убеждать, Бене. Мне все равно.
Однако Роу хотел оправдаться перед самим собой.
Станут ли духи ему помогать?
– Будь тем, кто ты есть, Бене, – сказал полковник. – Ничего другого нам не остается.
Обычно Роу не ставил под сомнение то, что делал, но это место действовало на него особенным образом.
– Я считаю, что кривое «Х» оставил Колумб, – сказал Фрэнк. – Чтобы обозначить это место. Возможно, метка ведет к затерянному руднику.
– В этой пещере?
Полковник покачал головой:
– Нет, не здесь. Но в этом месте они поставили метку не без причины. Почему? Кто знает… Настоящее место никому не известно.
Саймон говорил о Колумбе, затерянном руднике и левите, который якобы рассказал все, что знал. Но он никогда не упоминал о подписи Колумба или о том, что сегодня поведал Роу Фрэнк Кларк.
Потому что не знал?
Совершенно исключено.
Захарии было известно многое. Поэтому он находился во Флориде и что-то делал с мужчиной и его дочерью, которая написала статью о Колумбе в журнале. Однако Бене ее не читал.
Пришло время исправить эту ошибку.
– Теперь нас хотят сохранить, – сказал Фрэнк. – Рассуждают о культуре маронов и о нас так, словно мы уже исчезли. Но мы все еще здесь.
Роу согласно кивнул.
– Если ты найдешь затерянный рудник, Бене, возможно, ты окажешься прав. Такое богатство можно использовать, чтобы изменить наше положение. Деньги – это всегда сила, а у нас их нет. В отличие от других маронов, я никогда не винил евреев в том, что они на нас наживались. Нам требовались припасы и патроны, и они их нам продавали. Британцы нуждались в том же – и евреи удовлетворяли их потребности. Так устроен мир. Тех евреев больше нет, но мы остались.
Бене подумал о том, что Трей рассказал ему о братьях Коэн и о евреях, прятавших свои богатства еще во времена испанского владычества.
И о левите, который знал все.
– Ты думаешь, евреи могли спрятать свои сокровища на руднике? – спросил он полковника.
Тот пожал плечами.
– Все может быть. Легенды переплетаются. Никто ничего не знает наверняка.
Роу был рад, что пришел сюда.
Наконец он получил ответы на многие вопросы.
Кларк сказал правду. Деньги действительно дают власть. У него были серьезные связи с левыми и с Народной национальной партией[10], но он предпочитал правящую правоцентристскую Лейбористскую партию. Его звонки правительственным чиновникам всегда принимали во внимание, а просьбы выполняли. Бене редко о чем-то просил министров, но, если он к ним обращался, ему шли навстречу.
В голову ему пришла одна из пословиц маронов.
«Невинные и дураки – словно близнецы-братья».
Однако он не был ни тем, ни другим.
– Я найду рудник, – сказал Роу своему другу и предкам.
Элли возмущало самодовольство Брайана Джеймисона. Прошло два часа с того момента, как закончилось видео из Флориды, и все это время Брайан провел с телефоном в комнате за закрытой дверью. Девушка сидела на маленькой кухне и медленно пила кофе. Из окна открывался вид на сельский пейзаж, а чуть дальше начинался лес – и никаких тебе дорог или других домов. По чешскому времени было немногим больше семи вечера, во Флориде же теперь было позднее утро. Отец Элли направлялся в Вену, чтобы совершить сделку и освободить дочь.
И это по-прежнему удивляло ее.
Дверь открылась, и Беккет услышала шаги по деревянному полу. На кухню вошел Брайан, который так и не снял подплечную кобуру с пистолетом. Налив себе чашку кофе, он повернулся к Элли.
– Ситуация меняется очень быстро, – сказал он.
– Ты мне не нравишься, – отозвалась девушка.
Джеймисон рассмеялся.
– Думаешь, меня это волнует? Моя бы воля – я бы не стал мешать Саймону тебя прикончить.
Однако его бравада стала теперь не такой агрессивной.
– Что будет теперь? – спросила Беккет, проигнорировав его заявление.
– Тебя совсем не тревожит судьба отца? Он подставил себя под удар, чтобы спасти твою жизнь. Что будем делать по этому поводу?
