Не забыл Бату и других сподвижников из числа остальных Чингизидов — своих двоюродных братьев и племянников. Выделяя им уделы, правитель Улуса Джучи, очевидно, намеренно игнорировал родовые связи отдельных семейств Чингизидов. Так, Иоанн де Плано Карпини сообщает о «Коренце» (Курумиши) — сыне Орду, который имел владения к югу от Киева и «является господином всех, которые поставлены на заставе против всех народов Запада», о сыне Чагатая — Мауци, «который выше Корейцы» и кочует «с другой стороны Днепра», и некоем Картане, женатом на сестре Бату, который кочует у Дона (возможно, речь идет о Кадане — сыне Угедэя) [Иоанн де Плано Карпини 1997, с. 71 — 72]. Абу-л-Гази пишет: «Младшему своему брату, Шибан-хану, отдал в удел из государств, покоренных в этом походе, область Корел... Шибан-хан послал в область Корел одного из своих сыновей, дав ему хороших беков и людей. Этот юрт постоянно оставался во власти сыновей Шибан-хановых; говорят, что и в настоящее время государи Корельские — потомки Шибан-хановы» [Абуль-Гази 1996, с. 104].
Под «областью Корел» надо, вероятно, понимать народы, сравителей которых Рашид ад-Дин называл «келарами», т.е. волжских булгар и башкир. Действительно, есть основания полагать, что Шибаниды владели какими-то областями в Поволжье: именно оттуда в середине XIV в. начинали Швой путь к золотоордынскому трону Хайр-Пулад и Хасан, ротомки Шибана. Результаты новейших нумизматических исследований позволяют предположить, что Бату выделил владения в Волжской Булгарии и Мунке, сыну Тулуя: в Булгаре чеканились монеты с его тамгой. Традиционное представление о том, что проставление этой тамги символизировало признание верховенства великого хана, исследователи оспаривают в связи с тем, что она появляется только на монетах, чеканенных в Булгаре, тогда как на монетных дворах рфугих регионов ее не чеканили [см.: Петров 2005, с. 170-1-71][16]. Таким образом, ни один из этих Чингизидов не имел владений поблизости от уделов их семейств — это гарантировало Бату сохранение власти и контроля над всеми областями Улуса Джучи, даже наиболее отдаленными.
Неоднократно сталкиваясь с претензиями своих родственников на реальную власть в уделах в ущерб улусному правителю, Бату не позволял родичам закрепляться в полученных ими владениях и обзаводиться союзниками из числа местной знати. Стремясь не допустить появления автономных наследственных уделов, Бату периодически «перетасовывал» владения своих родственников, переводя царевичей под разными предлогами из одних уделов в другие. Пример подобной политики наследника Джучи приводит Вильгельм де Рубрук: «У Бату есть еще брат по имени Берка, пастбища которого находятся в направлении к Железным воротам, где лежит путь всех сарацинов, едущих из Персии и из Турции; они, направляясь к Бату и проезжая через владения Берки, привозят ему дары... Тогда, по нашем возвращении, Бату приказал ему, чтобы он передвинулся с этого места за Этилию, к востоку, не желая, чтобы послы сарацин проезжали через его владения, так как это казалось Бату убыточным» [Вильгельм де Рубрук 1997, с. 115; ср.: Языков 1840, с. 138; Бартольд 2002в, с. 141]. Таким образом, в течение всего времени правления Бату в Улусе Джучи не существовало родовых уделов: все они являлись временными и переходили от одних владетелей к другим по воле правителя улуса см.: [Федоров-Давыдов 1973; Сафаргалиев 1996, с. 315; Мыськов 2003, с. 47]. Подобную же политику в дальнейшем старались проводить и преемники Бату, но в результате ослабления ханской власти во второй половине XIV в. «пришлые» Чингизиды получили возможность закрепляться на новых землях и передавать их по наследству. Так, например, Мунке-Тэмур в начале своего правления перевел в Крым одного из сыновей Туга-Тимура, потомки которого в годы последующих смут сумели закрепиться в крымских областях, породнились с местными феодалами, а позднее один из них, Менгли-Гирей, покончил с Большой Ордой — юртом преемников Бату!
Сам Бату, по-видимому, старался привлекать на свою сторону местную знать, вступая в брак с дочерьми покоренных правителей: «У Бату 26 жен», — сообщает Вильгельм де Рубрук [Вильгельм де Рубрук 1997, с. 92], и, несомненно, многие из них были не монголки, а представительницы местных правящих династий. Впрочем, отсутствие сообщений о потомстве его от этих жен весьма красноречиво: традиционно ханский трон и важнейшие должности в государствах Чингизидов занимали сыновья ханов от монгольских жен. Бату укреплял преданность покоренного населения, оказывая милости виднейшим представителям местной знати даже из числа старых недругов. Так, например, все владения и имущество хорезмийского военачальника Тимур-Мелика, в течение долгих лет сражавшегося с монголами на стороне хорезмшаха Ала ад-Дина Мухаммеда и его сына Джалал ад-Дина, а затем бежавшего в Сирию, Бату вернул сыну этого полководца [Juvaini 1997, р. 94].
Конечно, наследник Джучи, став правителем областей с многочисленным и разноплеменным населением, был вынужден в первую очередь опираться на своих соотечественников. Вместе с ним с востока пришли представители различных монгольских племен, которые впоследствии положили начало настоящим династиям влиятельных сановников при дворе Бату и его преемников: Ит-Кара из племени алчи-татар, Байху из племени хушин и его пасынок Элдэкэ из племени джурьят, Мунгэту-нойон из племени сиджиут и другие [Рашид ад-Дин 1952а, с. 111, 172, 183]. Впоследствии четыре наиболее влиятельных рода Крымского ханства — Ширины, Аргыны, Кипчаки и Мангыты — претендовали на происхождение от приближенных Бату [см.: Хорошкевич 2001, с. 96]. Но вместе с тем наследник Джучи активно привлекал на службу выходцев из мусульманских государств. Так, главным писцом (после принятия ханами Золотой Орды ислама эта должность трансформировалась в пост везира) при Бату являлся мусульманин ходжа Наджмудан [Кадырбаев 2005, с. 215]. Причина тому была проста: Бату стремился распространить в своих новых владениях методы управления, в эффективности которых имел возможность убедиться, видимо, еще находясь при дворе великого хана [Крамаровский 2003, с. 68].
Свернув завоевательную деятельность, Бату наконец-то смог «предаться забавам и удовольствиям», что он и сделал — особенно после того, как помог Мунке стать великим ханом [Juvaini 1997, р. 268]. Но его деятельная натура позволяла ему надолго устраняться от государственных дел. Он восстанавливал города, много внимания уделяя развитию городской инфраструктуры и торговли. В начале1250-х гг. в Улусе Джучи были отстроены разрушенные в ходе монгольского нашествия Булгар, Сувар, Сауран, Отрар, Дженд и другие [Егоров 1985, с. 95-96, 129-130; см. также: Белавин 2000, с. 126]. При нем началось восстановление путей сообщения, рынков, постоялых дворов и других элементов городской и торговой инфраструктуры, столь важных для обеспечения нормальной жизни в регионах. Археологические находки на территории бывшей Золотой Орды позволяют предположить, что правители Улуса Джучи со времен Бату оказывали покровительство местным ремесленникам, в произведениях которых сочетались элементы монгольского, тюркского, мусульманского и даже европейского стилей [Миллер 1999, с. 517; Крамаровский 2001, с. 17 и след.].
Бату строил и новые города. Вильгельм де Рубрук, побывавший в Улусе Джучи в 1252-1253 гг., сообщает о городе, получившем в исторической традиции название «Сарай-Бату»: «...вблизи Сарая, это — новый город, построенный Бату на Этилии» [Вильгельм де Рубрук 1997, с. 179]. Иоанн де Плано Карпини, посетивший Бату несколькими годами раньше, в 1246-1247 гг., про Сарай не упоминает, а последующие упоминания об этом городе относятся уже к XIV в. [Лебедев 2005, с. 16]. Отметим, однако, что местоположение этого города до сих пор является дискуссионным. Историки и археологи ХIХ-ХХ вв. (в т. ч. Н. М. Карамзин, С. С. Саб-луков, Ф. В. Баллод, Г. А. Федоров-Давыдов и др.) отождествляли Сарай-Бату с развалинами ордынского города у поселка Селитренное. Но сегодня эта версия подверглась серьезному сомнению: современные археологи сумели обнаружить у Селитренного культурный слой, относящийся к XIV в., но не ранее [Рудаков 1999; см. также: Григорьев 2004, с. 215 и след.]. Следует также иметь в виду, что дошедшие до нас источники, современные Бату, не содержат каких-либо определенных сообщений о существовании его постоянной «статической» столицы — в отличие от кочевых ставок. По некоторым сведениям, Бату считается основателем и ряда других городов — Крыма на Крымском полуострове, Маджара на Северном Кавказе, Укека и Казани в Поволжье и южнее их — Хаджи-Тархана, по некоторым сведениям — Сарайчука на Урале («Сарайчик» русских летописей) [см.: Греков, Якубовский 1998, с. 108; Егоров 1985, с.97, 107, 1 19; Трепавлов 2002, с. 226; Зайцев 2004, с. 10 и след]. Интересно отметить, что сам Бату до конца жизни оставался кочевником: Вильгельм де Рубрук, побывавший у его в 1253 г., сообщает, что был принят властителем Улуса Джучи в его кочевой ставке и все пять недель, в течение оторых был у него, тот вместе со своим двором кочевал вдоль Волги [Вильгельм де Рубрук 1997, с. 116, 119; ср.: Языков 1840, с. 143, 180].
