Наслаждаясь произведенным благоприятным эффектом, Добрыня в конце своей пламенной речи объявил своим соратникам о смерти Свенельда. Это известие окрылило надеждой на победу даже самых малодушных из военачальников, сразу зазвучали громкие голоса, что нечего тратить время на разговоры, нужно выдвигаться к реке Друч и прихлопнуть мальчишку Ярополка, как комара.
Глава восьмая
Битва на реке Друч
Последний раз, когда Добрыня виделся с Ярополком, тому едва исполнилось тринадцать лет. Это было в ту пору, когда грозный Святослав Игоревич собирался во второй поход на Балканы и раздавал столы княжеские своим сыновьям. Ярополку, как старшему из сынов Святослава, достался Киев. Младшему Олегу досталась в удел Древлянская земля. Владимир, рожденный Святославу наложницей, отправился в Новгород. Вместе с Владимиром поехал к озеру Ильмень и Добрыня, как его пестун и родственник.
Теперь уже не было в живых воинственного Святослава Игоревича. Ушли в царство мертвых многие старшие дружинники Святослава, в том числе самый прославленный из них – варяг Свенельд. Не было в живых и Олега, нашедшего свою гибель в распре со старшим братом.
Ныне Ярополку было восемнадцать лет. Он возмужал и превратился в писаного красавца, уродившись в мать, княгиню Предславу.
«Надеюсь, эта наша встреча будет последней, княже Ярополк», – подумал Добрыня, соскочив с коня и направляясь к большой группе киевлян, прибывших на переговоры.
За Добрыней гурьбой следовали варяжские ярлы во главе со Стюрбьерном Старки. Добрыня намеренно взял с собой на переговоры одних только варягов, дабы показать киевлянам, что костяк его воинства составляют неустрашимые дружины викингов.
Добрыня еще издали узнал среди киевских бояр князя Ярополка, сидящего на белом коне. Добрыня был удивлен тем, что Ярополк пожелал вступить в переговоры с Владимиром и его воеводами. На встречу с Ярополком и его приближенными Добрыня отправился сам, поскольку Владимир, по его настоянию, остался в Голотическе с небольшой дружиной и частью обоза.
Сходя с коня, Ярополк небрежно оперся на протянутые к нему угодливые руки своих бояр. На нем была красная парчовая шапка с собольей опушкой, багряное добротное платно с длинными рукавами, с узорами из золотых ниток на груди, на ногах были красные сафьяновые сапоги с чуть загнутыми носками и без каблуков, по тогдашней моде. Пояс на Ярополке был из тонких золотых пластин, скрепленных одна с другой. Тонкие холеные пальцы Ярополка были унизаны золотыми перстнями, на шее у него сверкало на солнце ожерелье из драгоценных каменьев.
Свита Ярополка была разодета столь же пышно; киевские бояре нацепили на себя меха и золото, кичась своим богатством и знатностью. Подле Ярополка, но чуть позади него, неотступно, словно тени, следовали два главных советника: воевода Блуд и Рагнфред, внук Свенельда. Эти двое оттесняли всю прочую свиту Ярополка на задний план. Воеводе Блуду было около сорока лет, это был статный красивый мужчина со светлыми вьющимися волосами, большими синими глазами и густой бородой. Рагнфред был всего на год постарше Ярополка. Он был высок, но нескладен, с непомерно длинными руками и неуклюжими ногами. Кривой, сломанный в драке, нос совсем не красил Рагнфреда, как и длинный шрам над левой бровью. Тонкие льняные волосы Рагнфреда не могли скрыть неровности его черепа, а жидкие усы висели по краям его рта, напоминая мочало. Рагнфред – единственный в свите Ярополка пришел на эти переговоры облаченный в кольчугу, с железными наручами на локтях, с бронзовыми пластинами на бедрах. За голенищем сапога Рагнфреда Добрыня заметил рукоять ножа, хотя по обычаю приходить на переговоры с любым оружием строго воспрещалось. Впрочем, Добрыня понимал, что для наглеца Рагнфреда закон не писан.
– Здрав будь, княже Ярополк Святославич! – громко сказал Добрыня, прижав к груди ладонь правой руки и отвесив неглубокий поклон.
Налетевший порыв ветра сорвал шапку с головы Добрыни, которая, упав на траву, укатилась к ногам Рагнфреда. Тот рассмеялся резким неприятным смехом, обнажив неровные зубы.
– Тебе полагается снимать шапку перед князем Ярополком, Добрыня, – произнес Рагнфред, придавив упавшую наземь шапку носком своего сапога. – Ты повинен в измене и лихоимстве пред моим повелителем. К тому же ты смерд по рождению, поэтому должен знать свое место. Даже Стрибог указует тебе на это, – добавил Рагнфред, намекая на то, что бог ветров не зря сбросил шапку с головы Добрыни.
Добрыня с трудом сдержался, чтобы не ответить Рагнфреду грубостью. Он видел по улыбающемуся лицу Ярополка, что реплика Рагнфреда пришлась ему по душе.
– Привет тебе, Добрыня! – промолвил Ярополк, чуть выставив вперед правую ногу и уперев в бок левую руку. – Где мой брат Владимир? Что-то я не вижу его.
– Владимир не доверяет тебе, княже Ярополк, помня участь Олега, – ответил Добрыня, расправив плечи и уперев руки в бока.
Добрыню и Ярополка разделяли всего пять шагов; эта встреча произошла после шестидневного стояния двух враждебных ратей на берегу реки Друч. Добрыня не раз выстраивал в поле свои полки, вызывая киевских воевод на битву, но те не спешили браться за оружие. Причина была одна: Ярополк и его воеводы ожидали прибытия рати дреговичей, которая, по слухам, была уже в пути.
Отправляясь на эти переговоры, Добрыня имел намерение вывести из себя либо Ярополка, либо его ближайших советников, дабы киевляне отважились на битву с его полками, не дожидаясь прихода дреговичей. Добрыня спрятал в усах коварную усмешку, заметив, как нервно дернулись чувственные, как у девушки, губы Ярополка, как злобно сузились его красивые голубые глаза.
– Я пришел сюда разговаривать с Владимиром, а не с тобой, сын смерда, – раздраженно продолжил Ярополк, холодно взирая на Добрыню. – Зачем ты притащился сюда? Кто тебя звал? Отправь гонца за Владимиром. Живо!
– Ты не можешь повелевать мною, княже, – с нескрываемым пренебрежением вымолвил Добрыня. – Ты даже над самим собой не волен, ведь за всеми твоими решениями стоят твои советники. – Добрыня небрежно кивнул на Рагнфреда и Блуда. – Это сегодня ты красуешься предо мной в золоте и княжеской багрянице, а завтра ты будешь ползать в грязи у моих ног и умолять меня о пощаде. Токмо знай наперед, княже Ярополк, пощады ты не получишь. Владимир потому и не пришел на встречу с тобой, ибо ты для него уже мертвец. На тебе кровь Олега, и за сие злодеяние, княже Ярополк, ты приговорен к смерти.
– Кем это я приговорен? – тонким срывающимся голосом выкрикнул Ярополк. На его красивом бледном лице выступили пунцовые пятна гнева. – Уж не тобой ли, собачий сын?
– Мной и князем Владимиром, – сказал Добрыня, дерзко улыбаясь в глаза Ярополку. – Не долго тебе осталось петушиться, младень. Скоро ты отправишься в царство Нави вслед за Свенельдом.
– Ах ты, собачий помет! – взвизгнул Ярополк с перекошенным от ярости лицом. – Да я тебя велю на куски изрубить! Это ты у моих ног ползать будешь, мразь! Уже сегодня будешь ползать, собачье отродье!
Ярополк рванулся было к Добрыне с занесенным кулаком, но Рагнфред и Блуд удержали его, схватив за руки с двух сторон.
– Запомните этого ублюдка, воеводы, – намеренно громко произнес Добрыня, обращаясь к варяжским ярлам и указывая пальцем на Ярополка. – Кто принесет мне его голову, получит от меня тысячу гривен серебром.
Варяги оживились и, вытягивая шеи, стали внимательнее разглядывать раскрасневшегося от гнева Ярополка, которого киевские бояре дружно сажали на коня, поддерживая его за бока и локти, как неопытную девицу.
– Это ты ублюдок, а не я! – сидя в седле, кричал Ярополк Добрыне. – Ты самый гнусный из негодяев! Скоро твоя голова будет торчать на моем копье. А Владимира я велю забить плетьми до смерти! Так и передай ему, сучий сын.
Огрев коня плетью, Ярополк галопом помчался к своему стану, где пестрели сотни шалашей и палаток, над которыми расползались сизые шлейфы растрепанных ветром дымов. Свита Ярополка тоже торопливо садилась на лошадей, устремляясь вдогонку за своим горячим князем.
Рагнфред протянул Добрыне его шапку, проговорив с угрозой в голосе:
– Спрячь подальше своего племянника, сын смерда. Коль я доберусь до него, то вырежу ему сердце.
Добрыня хотел было взять свою шапку из руки Рагнфреда, но тот намеренно обронил ее на землю, скривив в презрительной ухмылке свои тонкие губы.
Добрыня нагнулся и поднял шапку с земли. Глядя на то, как Рагнфред садится на коня, он подумал: «В сече сочтемся, подлое отродье!»
Добрыня и его свита, вскочив на коней, только-только двинулись к своему лагерю, а в стане Ярополка уже звонко трубили боевые трубы, подавая сигналы к битве. Добрыня с довольным видом поглаживал свою короткую бородку, покачиваясь в седле. Ему удалось-таки раззадорить Ярополка, вынудить его на опрометчивый шаг.
* * *
Полки новгородцев, варягов, кривичей и чуди без суеты и спешки выстроились на равнине в боевой порядок, как проделывали это уже не единожды за прошедшие шесть дней. Всю пешую рать Добрыня разместил в центре в две линии, конные отряды были поставлены на флангах. Причем свое правое крыло Добрыня намеренно оттянул далеко в сторону, чтобы занять господствующую над полем высоту. Брешь между конным полком правой руки и пешей ратью, по задумке Добрыни, должна была подтолкнуть киевских воевод к нанесению удара конницей в этом направлении. Топкая низина была той ловушкой, куда Добрыня хотел заманить дружину Ярополка. Это вязкое болото, покрытое кустами и густой травой, надежно прикрывало тыл пешего новгородского полка.
