Ему кричали с драконов:
- Смотри, старый дурак! На твоей посудине вскоре некому будет махать веслами.
Однако Рунг отвечал дерзко:
- Эй, вы, искатели пота и слез! Легко ворочать мечом, а также все подряд жечь и топтать. Попробуйте–ка боевым топором поставить обыкновенный дом или пусть даже приличный сарай смастерить, чтоб не косился он в одну сторону. Бьюсь об заклад, вам и амбара толком не построить. Что уж говорить об Асгарде!
Рюрику Корабельщик вот что говорил:
- Уверяю тебя, большинству из этих разбойников все равно, в чей корабль метать дротики и копья. Нажива — вот что держит их на веслах, и с тобой ли, с Харальдом они натворят дел — а кому отвечать? Поверь мне — достаточно одного сынка Хальвдана, для того чтобы держать ответ перед богами за свои глупость и жадность.
И еще вот в чем Рунг убеждал ярла:
- Что толку браться за меч, благородный, — ведь тогда тебе придется снести головы всем тем, кто пошел с Харальдом, а это немалое количество народа. В итоге Норвегия вовсе останется без голов! Хорошие дела. Сын Хальвдана уже отрубил добрую их половину. Неужели ты будешь таким законченным умником, что подобным образом завершишь начатое Косматым? Кто же тогда останется жить в стране?
Он не уставал вовсю расписывать достоинства своего корабля, будто бы Рюрик сам этого не видел, и твердил теперь уже постоянно:
— Большая Птица качается на волнах фьорда. Не медли!
В Бьеорк–фьорде остались немногие преданные Рюрику дружинники, а также свеи, карелы и ладожские русы — даже Альдвис не взял их с собой. Нужно сказать, что Харальд давно обещал избавить Норвегию от таких викингов, как Рыжеусый и Хитрая Щука. Но еще больше ненавидел он выходцев с Ладоги и не раз во всеуслышание обещал перевешать русов на норвежских соснах и навсегда избавить родину от подобных разбойников. Косматый на мече поклялся разделаться с ними при первом удобном случае. Что и говорить, этих ладожских викингов все сторонились — Гендальф с Визардом и раньше твердили Рюрику, что опрометчиво связывать себя подобными союзниками, буйными и непредсказуемыми, готовыми покинуть любого покровителя при первом же поражении. Но случилось так, что русам некуда было уходить — разве что попытаться проскользнуть мимо флота Харальда и бесславно вернуться в свои земли. Их предводители Аскольд и Дир после раздумья пришли к Рюрику и сказали:
- Пожалуй, мы отправимся с тобой, если хорошо заплатишь.
Тогда ярл открыл свои сундуки, а русы принесли шлемы, чтобы заполнить их серебром.
Расплатившись, Рюрик спросил Аскольда и Дира:
- Правда то, что у себя в Гардарики не имеете вы ни одного постоянного вождя?
Аскольд ответил:
- Да, это так.
Воскликнул тогда ярл:
- Не может быть народа без правителя. Отчего же не подумаете как следует и не выберете себе хотя бы самого сильного?
Дир засмеялся:
- Уж и не знаем, какой силы должен быть тот человек! Вот что скажу: не найдется ни у кого такой силы.
Рюрик взглянул на них и понял, что это так. Однако он не отпускал их и продолжал:
- Отчего тогда не изберете над собой того, у кого золото?
Аскольд сказал:
- Нет ни у кого такого богатства, чтобы удержать нас этим богатством. Правда, мы любим добычу, но предпочитаем иметь дело с теми, с кем нам самим выгодно. А когда невыгодно — то оставляем любого, пусть даже самого известного богача.
Визард, присутствующий в доме ярла, услышав это, хотел добавить «если не ограбите его до нитки и не убьете, разбойники», но промолчал. Кормчий был против подобного разговора с людьми, которые даже среди берсерков славились своей алчностью, и не скрывал презрения. Аскольд, заметив это, добавил, обращаясь скорее к кормчему, чем к бьеоркскому ярлу:
- Мы не скрываем, что будем с тем, на чьей стороне удача.
Не смог удержаться Визард и воскликнул со всей ядовитостью:
- Отчего же тогда не сидите на драконах Косматого?
Здесь Аскольд схватился за свой страшный меч, но ярл остановил этого руса и продолжал спрашивать:
- Разве умным и хитрым не удержаться над вами?
Дир сказал уклончиво:
- Видно, ярл, тут надобно другое средство.
Больше предводители Ладоги не захотели оставаться в доме ярла и попросили Рюрика отпустить их.
На том закончился разговор.
А Харальд, сын Хальвдана, трудился тем временем неустанно: он отбирал земли и щедро одаривал дружинников и тех викингов, которые переходили на его сторону.
Харальд назначал в покоренные фюльки своих лендрманнов и прежде всего о том заботился, чтобы они ненавидели друг друга, — в этом он преуспел как никто другой. Поощрял Косматый и доносы и никого так не одаривал, как лазутчиков, — поэтому повсюду имел глаза и уши. Между прочим, первым он ввел моду на широкие наконечники для копий и заботился о вооружении своего войска: каждый его воин в достатке имел щитов, кольчуг и всякого другого оружия за счет конунга. Для кораблей Харальд также не жалел денег.
Лишь одного из своих врагов пощадил Косматый — старого Тоннара, сына Трюма, и то только из–за того, что в свое время Трюм оказал немалую услугу его отцу. Тоннар решил остаться свободнорожденным, но землю свою отдал безропотно. Заняв его фюльк, Харальд разрешил ярлу отплыть в Исландию, и сам, в окружении херсиров и воинов, подъехал на коне к берегу и следил за тем, как тот отплывает. Харальд хотел насладиться видом поверженного врага, однако Тоннар его удивил — в нем не было никакого уныния, напротив, вид он имел самый веселый и бодрый, будто и не терял ничего.
Заметив подъехавшего конунга, Тоннар сказал, показывая на свой фьорд:
— Похоже, у тебя привалило забот, Харальд!
- Подобные заботы мне приятны, — ответил тот. — Одно мне только не ясно, отчего ты радуешься, словно младенец? Честно говоря, не хотел бы я под старость остаться ни с чем.
Тоннар рассудил:
- Судьба часто преподносит большие сюрпризы. Поверь, мне нет резона на нее жаловаться. Сам знаешь, так бывает, что и зло оборачивается благом. Кто знает, может быть, ты оказал мне самую важную услугу, выгнав с насиженного места? Рожден я для того, чтобы махать крыльями, да вот сидел сиднем все эти годы, словно курица, пока мне не дали под зад как следует.
Харальд засмеялся и заметил, оборачиваясь к свите:
- Впервые слышу, чтобы меня благодарили за подобное. Сын Трюма, оказывается, большой шутник.
Изгнанный ярл тем временем, закончив приготовления и взойдя на корабль, перегнулся через борт и сказал:
- Открою тебе маленькую тайну, конунг. Конец малого вполне может быть началом великого. Сколько раз такое случалось! Вот почему я не таю ненависти и не жалею о том, что произошло. Как знать, что будет со мною на новом месте? Судьба ведет нас, и кому, как не богам, распоряжаться ею?
- Вот твоя судьба, Тоннар! — воскликнул Харальд, показывая на себя.
Тоннар возразил:
- Ты это говоришь оттого, что боги тебе пока покровительствуют.
Харальд сказал:
- Боги всегда с теми, кто не сидит на одном месте.
Тоннар сказал, отплывая:
- Возможно, это и так. А возможно, иначе. И тем не менее, благодарю тебя за услугу!
Харальд сказал потом:
- Пусть слабые утешают себя всякими побасенками. У меня нет времени их слушать.
Косматый пожаловал своему союзнику Вирге земли старого Тоннара и сделал его херсиром. Нужно сказать, что враг Олафа с самого начала верно служил неутомимому конунгу. Его старший сын Тиар уже отличился во многих битвах. Стюр и Лофт также не отставали в своей преданности Харальду. А Вирге все никак не мог успокоиться — поступок дочери по–прежнему выводил его из себя. Он послал к Эфанде самого разговорчивого и хитрого человека, которого можно было сыскать во всей Норвегии — Зигфаста по прозвищу Упрашиватель: уж он–то славился бойкостью и на тингах всех превосходил своим красноречием. Перед его убеждениями никто не мог устоять — в былые спокойные времена он разрешал самые запутанные споры. Родственники просили Зигфаста передать, что ни с Эфанды, ни с ее сына Ингвара волоса не упадет в том случае, если она покинет мужа. Но на все увещевания хитроумного Зигфаста Эфанда отвечала, как и положено жене ярла. Голос ее ни разу не дрогнул, и ни одной слезинки не упало из глаз. Поистине она не уступала Астрид в рассудительности и мужестве. Вот что она сказала:
- Ветви не покидают даже срубленное или упавшее дерево — разве что отсекают их топором или секирой.
Так Зигфаст уехал ни с чем. А Рюрик закончил приготовления. Когда задул с берега восточный ветер, который сделался устойчивым и по всем приметам собирался быть попутным, Рюрик взошел на борт Птицы. Русы уже свыклись с необычными веслами и сидели на своих местах, ожидая приказания. На этот раз лишь немногие на берегу провожали уходящий в плавание такой огромный дракон. Оглядев провожающих, Рунг не преминул сказать:
