Вскоре хасанский конфликт подтвердил сообщения Зорге, отправленные в Москву. Упорное сопротивление небольшой пограничной заставы удивило японское командование. Но от своих планов агрессоры не отказались. 31 июля японские войска сосредоточенным ударом заняли господствующие высоты у озера Хасан. В районе Чан ку-фын (Заозерной) командующий девятнадцатой дивизией генерал Суэ-тако Камейдзо сосредоточил десять тысяч человек, поддержанных тяжелой артиллерией.
Бранко Вукелич — один из ведущих членов группы Рамзая — смог побывать в районе конфликта. Он провел там несколько дней, был на командном пункте командующего артиллерией полковника Танака, слушал его самоуверенные речи, читал победные реляции, которые посылали в Токио. По высотам, где закрепились советские пограничники, артполк Танака выпустил двенадцать тысяч снарядов. Полковник сожалел, что не может проводить гостя на передний край: оттуда в ясную погоду хорошо виден Владивосток. С военно-стратегической точки зрения это обстоятельство будет иметь существенное значение в дальнейших событиях. Полковник Танака не скрывал своих вожделений по поводу советского Приморья.
Корреспондент агентства Гавас Вукелич находился еще в Мукдене, когда на Хасане с новой силой разгорелись бои. Советское командование, подтянув силы, нанесло тяжелый удар японской военщине. По японским разведывательным данным, русские создали трехкратное превосходство в живой силе. А кроме того, артиллерия, танки, бомбардировщики… К 10 августа захватчики были выброшены с советской территории. Их потери убитыми и ранеными составили более трех тысяч человек.
Обстановка резко изменилась. Военный министр Итагаки, министр иностранных дел, министр военно-морского флота целую ночь просидели в генеральном штабе, нетерпеливо ожидая сообщения из Москвы об исходе мирных переговоров. Их вел там посол Сигемицу, хотя несколько дней назад ему было предписано из Токио не вступать ни в какие переговоры с русскими по поводу урегулирования вооруженного конфликта на озере Хасан и всячески саботировать такие переговоры, если они возникнут по инициативе Москвы.
* * *
Неудачи на озере Хасан, постигшие японскую военную клику, заставили генералов призадуматься о своевременности большой войны с Россией. Но эти неудачи не побудили их отказаться от северного варианта «императорского пути». Из разных источников в группу Рамзая стекались сведения о новых заговорах, новых планах военных авантюр на подступах к советскому Приморью, Забайкалью, на границах Монгольской Народной Республики. Раскрыв замыслы противника у озера Хасан, группа Рамзая должна была пристально наблюдать за дальнейшими происками врагов социалистического государства — японских авантюристов, готовых ради достижения своих агрессивных целей ввергнуть собственную страну в бедствия новых военных сражений.
Одного только не мог понять Зорге — почему на высотах Заозерной и Безымянной не оказалось достаточных сил советских войск, когда японцы нанесли удар в районе Хасана. Ведь группа Рамзая задолго до событий предупреждала Центр о назревавшем военном конфликте. Может быть, в силу каких-то непредвиденных обстоятельств к этим сведениям не отнеслись с должным вниманием? Может быть, его донесениям… Нет, у него нет решительно никаких оснований предполагать такое. Все же горькое недоумение не покидало — как же так?
Вот когда Рихарду не хватало Яна Карловича Берзина, Семена Петровича Урицкого, его товарищей, которым посылал он свои донесения! Как бы хотелось хоть ненадолго очутиться в Москве, поговорить, расспросить…
А лучших друзей Рихарда Зорге, которые посылали его за рубеж, которые руководили его работой, уже давно не было в управлении разведки. Их ложно обвинили в предательстве, арестовали. Да и Рихарду Зорге уже не вполне доверяли, сомневались в его донесениях, относили их подчас к разряду дезинформации. А Зорге, ничего не зная обо всем этом, продолжал стоять на боевом посту, в передовом дозоре…
21 февраля 1939 года, в канун годовщины Красной Армии, Зорге отправил в Центр радиограмму:
«Мы стоим на своем посту и вместе с вами встречаем праздник в боевом настроении».
Теперь события перекинулись в район Халхин-Гола, или Номонгана, как по-маньчжурски называют эту безлюдную пустынную область монгольских степей, примыкающую к советскому Забайкалью. В мае 1939 года начались первые налеты японо-маньчжурских кавалерийских частей на монгольские пограничные заставы, разбросанные на большом расстоянии одна от другой. Почти одновременно в Токио, Вашингтоне и Лондоне начались тайные переговоры между японскими, английскими и американскими дипломатами. Оживились и германо-японские отношения. Все это настораживало. И, даже сомневаясь порой в его информации, от Рамзая все же требовали сведений о планах вероятных противников.
Посол Соединенных Штатов в Японии Грю повел секретные переговоры с министром иностранных дел Арита. Переговоры продолжались в Америке. Японцы стремились убедить государственного секретаря Корделла Хэлла, что военные усилия Японии направлены только против Советского Союза. Но Хэлла не нужно было убеждать — он заявил, что Соединенные Штаты тоже выступают против усиления Советского Союза.
Об этом Рихарду рассказал Эйген Отт и показал донесение, которое собирался отправлять в Берлин.
Империалистический Запад подзуживал японских агрессоров.
Квантунская армия намеревалась взять реванш — в районе военного конфликта спешно прокладывали железную дорогу, сосредоточивали крупные силы, подтягивали артиллерию, танки. На ближайших полевых аэродромах сосредоточили несколько сот истребителей и бомбардировщиков. Все действующие японские части были объединены в шестую армию под командованием генерала Огису Риппо. Здесь же у советских границ формировалась пятая армия, предназначенная для удара в направлении Забайкалья. Во главе этой армии оказался пресловутый генерал Доихара Кендзи… Опять Доихара Кендзи.
В токийских газетах появились карты пограничного района, на которых спорная территория изображалась давным-давно принадлежащей Маньчжурии. Рихард вспомнил прошлогодние тайные экспедиции японских топографов, о которых рассказывал ему Мияги. Значит, события на Халхин-Голе планировались еще в прошлом году.
Карты тоже говорили о многом. Во время очередной встречи Ходзуми Одзаки показал Зорге небольшую книжку профессора Танака. Они встретились в парке Хибия близ императорского дворца, где обычно толпится много людей, кормящих прирученных голубей. Как всегда, встретились «случайно», бросали из пакетиков рисовые зерна и тихо разговаривали. Птицы были совсем ручные, садились на плечи, тянулись к пакетикам с кормом и даже не вырывались, когда их брали в руки. Потом разведчики отошли в сторону, сели у пруда в углу парка, и Ходзуми протянул Рихарду книжку.
— Не читали? Довольно любопытно.
«Создание великого объединения Азии будет проходить в три этапа, — писал автор. — Сначала объединятся Япония, Китай и Маньчжурия, затем сюда примкнут Филиппины, Бирма, Индокитай, а в заключение Австралия, Индия и Сибирь. —..»
На цветной обложке книги была изображена географическая карта Азии, расчерченная концентрическими кругами. Здесь же текст, написанный большими иероглифами: «За самой южной окраиной нашего государства есть группа небольших островов. Если принять их за центр и описать радиусом до Байкала большой круг, то он захватит Приморье, Камчатку, Австралию, Индию… Это и будет экономическое, географическое, расовое объединение во главе с великой Японией».
— Мне стыдно за этого автора, — сказал Одзаки, когда Рихард возвратил ему книжку. — Что бы ни случилось, я никогда не пожалею о том пути, который избрал для себя. Я ненавижу людей, думающих, как профессор Танака. И я благодарен вам, доктор Зорге, что вы нашли меня в Токио…
— К сожалению, — ответил Зорге, — дело не только в Танака, этом интеллигенте-стервятнике, который, теоретизируя, возводит преступления в доблесть, агрессию называет «объединением нации». Кстати, не слишком ли много мрачных однофамильцев? Танака-министр, Танака-артиллерист, Танака-профессор. Одни готовят преступления, другой оправдывает их. Танака-профессор может оправдать любое зло, свершаемое на нашей планете. Но дело не в нем — исчезнут преступники, не станет и теоретиков преступлений… Однако мы отвлеклись… Как вы думаете, Одзаки-сан, что, если нам изменить свою тактику?
— В каком отношении?
Зорге пристально смотрел на другой берег пруда, где играли дети. На его покрывшемся весенним загаром лице от подбородка вверх по скуле шли синеватые шрамы — следы аварии.
— Вот что я думаю, — сказал Зорге, — нам нужно переходить на более активные формы работы…
