своего отца-вождя, но также и неба.
В одном конце обширного здания находится любопытная статуя. Человек, чуть больше чем в натуральную величину, одет, как воин времен династии, предшествующей Чжоу, а рот его запечатан тройной печатью. На постаменте написано: «Меньше сказано, скорее исполнено». Зачем в зале предков Чжоу стоит эта предостерегающая статуя, остается полной загадкой, если, конечно, смысл не лежит на поверхности и слова не значат только то, что они значат.
Сыном Неба оказался подвижный невысокий человечек лет сорока, с длинной остроконечной бородкой. На нем был роскошный церемониальный халат с вышитым на спине рельефным золотым драконом. В одной руке Сын Неба держал большой нефритовый диск на палочке из слоновой кости — высший символ непостоянного небесного права.
Чжоуский гун одиноко стоял в северном конце зала спиной к алтарю. Между ним и придворными справа и слева застыли военачальники — высшие должностные лица государства. За ними следовали потомственные жрецы, затем руководители музыкантов и церемоний, а дальше гости Чжоу. Благодаря высокому рангу Шэ-гуна — такому же сомнительному, как и у самого Сына Неба, — мы смогли детально рассмотреть церемониал, претендующий на бесконечность. Я слышал комментарии моего хозяина:
— Во всем напортачили! Какой скандал!
Особенно Шэ-гун возмущался, когда заиграла музыка наследования власти.
— Это можно играть только в присутствии обладателя и права, и гегемонии. О, какое кощунство!
Музыка наследования была сочинена более тысячи лет назад. Пока она звучала, причудливо разодетые танцоры изобразили мирное наследование трона после легендарного императора по имени Шунь. Должным образом исполненная и сопровождаемая пантомимой музыка якобы связывала в совершенную гармонию землю и небо.
Демокрит хочет знать, как музыку могли помнить в течение тысячи лет. Это же хотят знать и многие китайцы. Они утверждают, что музыка или изменилась, или за века совершенно забылась, и то, что сегодня слушают в Лояне, — лишь пародия на оригинал, и поэтому небесное право утрачено. Не знаю. Могу лишь сказать, она производит странное впечатление на иностранца.
Когда музыка и гримасы закончились, властитель Чжоу попросил у Желтого Императора небесного благословения на Срединное Царство. Затем Сын Неба продлил полномочия всех китайских владык. Эта часть церемонии была столь же впечатляющей, сколь бессмысленной.
Правитель Чжоу торжественно велел владыкам Срединного Царства приблизиться. К нему торопливо просеменили пятнадцать пышно разодетых людей. Должен заметить, что когда особа низшего ранга представляется высшему лицу, то всегда опускает голову, ссутуливает плечи, наклоняет все тело, сгибает ноги, чтобы казаться как можно меньше в присутствии великого мужа.
Подойдя к правителю, пышные фигуры остановились. Затем военачальники справа и слева преподнесли властителю пятнадцать бронзовых табличек с живописными письменами. Я так и не научился понимать китайскую письменность.
Правитель взял первую табличку и повернулся к первому человеку в серебристом халате.
— Подойди ближе, любезный родственник.
Старик по-крабьи придвинулся к гуну.
— Волею небес ты продолжаешь служить нам, как верный раб. Возьми! — Правитель вручил старику табличку. — Это небесный знак, что ты будешь по-прежнему служить нам и небесам как вэйский гун.
Это впечатляло. В пыльном зале с потемневшими, изъеденными термитами балками собрались все правители Китая, чтобы подтвердить свои полномочия у Сына Неба. Всего есть одиннадцать правителей внутренних государств и четыре в так называемых окраинных владениях. Пока каждый правитель получал символ подтверждения власти, звучала музыка, жрецы пели, а Шэ-гун тихо посмеивался. Я не посмел спросить, над чем. Сначала я подумал, это со зла, что Шэ больше не принадлежит ему. Но когда символ власти, униженно благодаря, получил Цинь-гун, я с изумлением обнаружил, что это вовсе не тот человек, который выл по-волчьи на кургане императора У.
— Это не правитель, — шепнул я.
— Конечно! — хихикнул мой чудаковатый хозяин.
— Но кто же это?
— Актер. Каждый год пятнадцать актеров изображают правителей и каждый год Сын Неба притворяется, что продлевает их полномочия. О, совершеннейшее неприличие! Но что остается моему бедному другу? Настоящие правители не приезжают в Лоян.
— Мне казалось, вы говорили, что они признают его Сыном Неба.
— Признают.
— Почему же они не оказывают ему почестей?
— Потому что он не Сын Неба.
— Я не понимаю.
— И он тоже. В самом деле. А дело-то простое. Пока они прикидываются, что считают его Сыном Неба, никто из соперников не может объявить себя обладателем небесного права. Вот почему это представление так необходимо. Поскольку каждый правитель мечтает когда-нибудь заполучить это право, все они соглашаются, что сейчас лучше делать вид, будто чжоуский гун в самом деле тот, кем себя называет. Но рано или поздно какой-нибудь правитель добьется гегемонии, и тогда Лоян исчезнет, как сон, и Желтая река покраснеет от крови.
Когда актеры-«властители» вернулись на место. Сын Неба провозгласил:
— Здесь, на севере от вас, стоит одинокий. Небесное право на власть здесь!
Музыканты произвели страшный шум, и сотня танцоров в фантастических головных уборах, прицепив звериные хвосты, исполнила нечто столь же необычное, что я видывал в Вавилоне, где все стоит того, чтобы посмотреть. В разгар разноцветного кружения и странных звуков Сын Неба удалился.
— Они играют в четырехтоновой гамме, — сказал Шэ-гун. — Ревнителям чистоты это не нравится. Но лично я предпочитаю новую музыку. В чем-то это ересь, но сейчас и время еретиков. Доказательства? Сейчас не существует владельца Шэ.
Не помню, сколько мы пробыли в Лояне. Помню только, что впервые со времени пленения я чувствовал себя почти свободным. Вместе с Шэ-гуном мы посещали многочисленные званые обеды, ему нравилось выставлять меня перед другими. Не скажу, что я пользовался большим успехом. Китайцы вообще и лоянские придворные особенно питают мало интереса к миру за так называемыми четырьмя морями. Хуже того, я выглядел нелепо и говорил с непозволительным акцентом — эти два непростительных недостатка не способствовали моей популярности. К моему удивлению и к разочарованию Шэ-гуна, западный мир никого не интересовал. Что не Срединное Царство, того просто не существует. В глазах китайцев это мы — варвары, а они — культурный народ. Я обнаружил, что если заедешь достаточно далеко, то левое становится правым, верх — низом, север — югом.
И все же жалкий двор Лояна мне очень понравился. Придворные искали только развлечений. Они играли в словесные игры, к которым я присоединиться не мог, сплетничали друг о друге, ели из треснувших блюд, пили из выщербленных чашек и носили отрепья с большой элегантностью.
Поблуждав по Лояну, можно предположить, что когда-то это была величественная, хотя и довольно первобытная столица. Можно также понять, что дни ее прошли. Подобно призракам, слуги Сына Неба посещают церемонии, которые, если верить Шэ-гуну, выполняются совершенно неподобающим образом, и как призраки
