- Значение имеет то, что русские в Узбекистане из тех, кого раскулачивали, - ответил Ибраим. – Ну а в Крым из России завезли тех, кто раскулачивал, да еще и при советской власти не сумел устроиться на своей родине. Перекати-поле, одним словом.
- А как они Крым испоганили за эти годы! – и тут Керим рассмеялся. – Я вспомнил, как читал в очередной мерзкой книге, что воды в Крыму не хватает по вине татар. Татары, оказывается, очень любят козлиное молоко – ты слышишь? – и разведенные ими козы съели всю траву на склонах гор, оттого и воды не стало.
- Вот неумелые фантазеры! – захохотал Ибраим, на что Керим возразил:
- Эти люди, пишущие всякую чушь по заказу, прежде всего не уважают своих же читателей. Где логика в том, что наш народ, тысячелетиями хозяйствовавший в Крыму, способствовал тому, что не стало здесь воды после нашего выселения, а?
- Кстати, мы разводили в основном овец, а коз завели здесь послевоенные пришельцы, которые коров прокормить не могут! - Ибраим весело смеялся.
- Ты знаешь, Ибраим-эмдже, что написал о Крыме русский поэт Волошин? Он написал, что после захвата Крыма Россией «народ ушел, источники иссякли, нет в море рыб, в фонтанах нет воды». И это он написал еще в двадцатых годах. Что он написал бы сегодня?
- Вот честный русский человек! С такими русскими я ходил в разведку и опять пошел бы! – воскликнул Ибраим. – Между прочим, мне мой дед говорил, что по рассказам стариков раньше рыбы в Черном море было, действительно, больше. Все правильно написал этот…, как его?
- Волошин.
- Да, Волошин. Настоящий человек! Его сейчас печатают?
- Печатать-то печатают, и поэму «Дом поэта», откуда эти строчки, тоже напечатали. Но эти и другие строки очень уж коробят душу некоторым российским деятелям культуры. В предисловии к книге известный советский поэт обвинил Волошина, что он написал добрые слова о крымских татарах не искренне, а был подкуплен ими.
- Да ну? Неужели поэты так друг друга оскорбляют?
- Еще как!
Керим напомнил своему дяде о Пастернаке, которого затравили после получения им Нобелевской премии. А Ибраим в ответ рассказал своему племяннику о том, как до войны татарские писатели ругали в газетах и в журналах старого поэта Бекира Чобан-заде и молодого Эшрефа Шемьи-заде…
Так в невеселых разговорах и доехали до места назначения.
О том, что Февзи уже не имеет прописки в Питере,зналтолько Олег, даже Володя не был о том уведомлен. Но был он недавно уведомлен в том, что его протеже Февзи относится к неблагонадежной нации и должен быть уволен. Информацию об этом бедный Володя воспринял очень болезненно, протестовал, подготовил отчет о работе группы, в котором заслуги Февзи были выпячены и даже преувеличены.
Под новый год Февзи приехал в Ленинград по вызову руководства. Он после того разговора с Дим Димычем догадывался, зачем его вызывают. Перво-наперво Февзи встретился с Володей. Володя очень грустно уведомил своего друга о намерении руководства уволить его.
- Но я согласия на это не даю, - решительно заявил Володя.
После появления Февзи в отделе давление на Володю усилилось. Апелляция его к высшему руководству учреждения ничего не дали, так как этому высшему руководству был представлен секретный материал, касающийся личности защищаемого Володей начальника старокрымской базы. В парткоме и самому Володе сообщили некоторые сведения, касающиеся Февзи, «скрывавшего свое крымско-татарское происхождение». Володя взбеленился было, стал что-то горячо говорить об интернационализме, о конституции. В ответ ему без обиняков сказали, что, противопоставляя свое неправильное понимание текущих задач требованиям времени, он не может рассчитывать на сохранение должности руководителя научной группы.
- Конечно, будет очень жаль, если отдел лишиться такого опытного руководителя, каким являетесь вы, товарищ Орлов. Но мы надеемся, что хорошо известный вам товарищ Павлов тоже справиться с работой, которую в настоящее время выполняете вы.
Характерно, что всю эту кампанию по запугиванию Володи проводили совместно партком и профком, а не администрация – это было новый тактический прием гебни. Для давления на руководителя группы был выбран весьма подходящий моимент, когда директор учреждения, известный академик, находился в длительной зарубежной командировке. Не будучи ученым мужем из плохого романа, который оторван от реальной жизни и знает только свои формулы или своих букашек-таракашек, Володя сознавал, что апеллировать в создавшейся обстоятельствах к администрации вообще-то бесполезно. Тем не менее, он пришел на прием к исполняющему обязанности директора с материалами, свидетельствующими о научных и организаторских заслугах Февзи. Ответ, полученный им, был столь же бесцветен, как и личность исполняющего обязанности, и сводился к тому, что профсоюзная и партийная организация «тщательно разберуться в сложившейся ситуации».
Февзи работал один в коллекторской, когда туда вошел Володя. Пожали друг другу руки.
- Февзи, - сразу же начал Володя разговор. – Надо поговорить.
- Я тоже думаю, что надо, - отозвался Февзи, не прекращая работу. - Говори.
- Разговор серьезный, оставь все дела, - строго произнес Володя. – Я хочу тебе обрисовать ситуацию.
Февзи отодвинулся от лабораторного стола и повернулся к другу. Тот молчал.
- Если бы я думал, что ты слабак или держишь меня за глупого, то я тебе сейчас сам сказал бы, о чем ты хочешь со мной говорить, - произнес без улыбки Февзи.
- Да, я знаю, что ты знаешь - ответил Володя. – Но все же мне нелегко, мне противно говорить тебе то, что я должен сказать.
Он сел на стоящий у стенки стул и продолжил.
- Я вынужден был подать заявление на прием в партию и меня приняли в кандидаты, тебе это известно. Если я сейчас не дам согласия на твое увольнение, то меня в эту организацию не примут. А значит, согласно недавно внедренному порядку, от руководства экспедицией меня отстранят и назначат на эту должность Павлова.
- Только не это! – воскликнул Февзи. – Можешь не продолжать, я все давно знаю. И еще вот что, - перебил Февзи намерившегося продолжить свои пояснения Володю, - мы оба знаем, что меня в любом случае уволят, не так ли? Поэтому мне непонятно твое смущение, какое-то у тебя чувство вины передо мной, будто бы ты в чем-то виноват…
- Но ты же понимаешь, - произнес подавленно Володя.
- Да, мы оба понимаем, что вопрос стоит так: или увольняют одного меня, или же увольняют нас обоих. Что, трудный выбор? – Февзи засмеялся.
Володя тоже попытался улыбнуться, но у него не получилось.
- Но я в этих обстоятельствах выгляжу как предатель…
- Только в глазах обалдуев! – воскликнул Февзи. – Даже вся эта партейная сволочь не поверит, к сожалению, что ты стал для них своим человеком!
Володя был сумрачен. Февзи пожалел, что он опоздал с этим разговором – надо было ему первому произнести все то, что было сейчас сказано. Конечно, его друг в этой ситуации должен чувствовать себя преотвратительно, как каждый порядочный человек.
- Мы с тобой прагматики, мы оба заинтересованы в нормальном развитии работы экспедиции, - продолжал Февзи. – Итак, поступило два альтернативных предложения. Первое - уволиться мне, а тебе обеспечить нормальную работу экспедиции. Второе – уволиться обоим и сдать экспедицию этому фальсификатору и конъюнктурщику Павлову. При первом варианте надо учитывать ухудшение твоего самоощущения, при втором варианте нельзя сбрасывать со счетов твое же предательство в отношении всех работников экспедиции, не говоря уже об интересах науки. Ну, какой вариант выберет честный человек?
- Да, ты умеешь подсластить горькую пилюлю, - все так же хмуро произнес Володя.
- Эту пилюлю при первом варианте глотать принужден будешь только ты! – воскликнул Февзи. – Я не в счет, я в любом случае должен уйти. Ты обязан проглотить эту горечь! За тобой наука, за тобой твои сотрудники! Все мы понимаем, что тот, кто может на твое место прийти, найдет в Старом Крыму и славянское городище, и берестяные грамоты.
Тут уж подобие улыбки скользнуло на лице Володи.
- Тебе бы стать адвокатом, ты бы на весь мир прославился, - проговорил он.
- У нас стать адвокатом? Ты шутишь! - засмеялся Февзи.
- Я не сказал, что у нас, - печально улыбнулся Володя. - Ладно, жертва начальника-приспособленца, пойдем в пивную.
Пиво любят все, в том числе, как известно, и ученые мужи. Однако настроение Володи не улучшили даже раки, которых сегодня подавали в пивной на Невском. Одна мысль мучила его.
- Куда ты теперь денешься, Февзи? - траурным тоном спросил он друга.
- Как куда! - Февзи отодвинул одну кружку и притянул к себе вторую. Он был сегодня с точки зрения Володи непозволительно легкомыслен.
- Как куда! – повторил Февзи, сделав несколько больших глотков: пиво, вообще, надо пить серией больших непрекращающихся глотков. - В Крым, конечно!
