Стокмар заметил Альберту, что королева пришла к выводу, будто снова одержала над ним победу. Конечно, она поступает бессознательно и принцу боже упаси думать, что его жена все специально рассчитывает. Но его малодушное послабление дало ей возможность решить, будто его устраивает подачка, вроде председательства в Обществе аболиционистов и всплеск аплодисментов в опере, вполне, кстати, заслуженный им потому, что он не позволил убить в своем присутствии жену.
Альберт постепенно вновь замкнулся в себе, и Виктория даже не сразу поняла, что между ними возникла напряженность. Чтобы доставить ему удовольствие, она часто ездила в Виндзор и оставалась там на длительное время.
В один из июньских дней, когда они были в Виндзоре, Мельбурн попросил разрешения поговорить с королевой по личному вопросу.
– Как я понимаю, вы собираетесь читать мне лекцию по поводу Альберта?
– Мадам, я не посмею этого делать. Упаси меня, Господи, позволить себе подобную вольность! Я просто спрашиваю вас о нем, потому что ваше счастье и процветание значат для меня больше всего на свете.
Они смотрели в глаза друг другу, стоя в гостиной королевы. Июньское солнце освещало великолепный персидский ковер и напряженную маленькую фигурку королевы, застывшую в кругу золотистого света. Она откинула назад голову и выставила вперед подбородок. Глаза ее метали молнии. Мельбурн вдруг совсем не к месту подумал, почему это казалось, что у нее вообще нет подбородка, пока не приходилось увидеть ее разъяренной?
Виктория была просто вне себя от злости, однако не собиралась, как всегда, разразиться короткой вспышкой ярости, когда все старались скрыться подальше от ее глаз. Нет, сейчас она дрожала от сильной, но пока контролируемой ярости. Мельбурн видел ее в подобном состоянии при ссорах с матерью. Грубое и унизительное отношение королевы разбило сердце и подавило волю герцогини. В такие минуты Виктория была просто ужасной. Если она не сможет достучаться до ее сердца, то все весьма плохо обернется для Альберта. И для него самого. Если она не любила принца по-настоящему, тогда ничего нельзя было поделать. Сейчас он отчетливо понял, каково приходится Альберту, и посочувствовал принцу, посетовав на себя, что раньше не догадывался об этом.
– Если кто-то и пытался поучать вас, хотя не могу себе представить, кто бы посмел это сделать, – спокойно заметил он, – то я не возьму на себя подобную смелость. Вы знаете, что только преданность к вам заставляет меня начать этот разговор.
– Утверждая, что глубоко преданы мне, как же вы можете заявлять, будто вам кажется, что мой муж несчастлив, и расстраивать меня в такое сложное для меня время?
Мельбурн заколебался и отвел взгляд.
– Потому что я вижу: вы не выглядите счастливой, мадам, и не могу этого выносить. Особенно, как вы говорите, в такое время.
Никто до этого не беспокоился о ее чувствах. Стокмар и дядюшка Леопольд только намекали на грусть Альберта. Даже ее мать пробовала выступить в его защиту, потому что он хорошо и уважительно относился к ней. И ни один из них не обратил внимания на то, что она тоже несчастна. Неожиданно для себя самой она перестала сопротивляться.
– Я вовсе не несчастна. Почему вы так решили, лорд М.?
– Потому что всякая жена, которая любит своего мужа и пытается доставить ему удовольствие, начинает переживать, если ей не удается это сделать. Конечно, может быть, я ошибаюсь, мадам, и вы уже не любите принца…
Он мгновенно получил ответ на этот вопрос: ее глаза засверкали от слез. Мельбурн подошел к королеве, взял ее за руку и усадил в кресло у окна. Ему пришлось бороться с желанием встать перед ней на колени и начать целовать руки.
Виктория заговорила:
– Ему ничем не угодишь – вот и вся правда. Альберту нужно лишь одно: ущемить мою власть, а этого я ему не позволю! Ни ему, ни кому-либо другому!
– Понимаю, теперь я понимаю, в чем тут дело, – сказал Мельбурн.
– У него нет причин быть несчастным, – настаивала Виктория. – Когда мы поженились, я была королевой. Альберт это прекрасно знал – я четко объяснила ему положение вещей, и он с этим согласился. Вы же сами сказали, помните, во время нашего обручения, что он не получит титул короля или подобный статус.
– Да, я так говорил и могу повторить еще раз. В Англии есть только один суверен, мадам, и это вы! Но мне бы хотелось вам напомнить, что тогда я сказал еще одну вещь. Когда вы сообщили мне о своей помолвке, я заметил, что рад, если вы нашли человека, который сможет разделить с вами тяжесть вашего положения. И это не пустые слова. Мадам, я был женат, и вам известна моя грустная история. Конечно, у меня нет права давать кому-либо советы. Но я твердо знаю: жена и муж должны доверять друг другу. Вы – королева, власть принадлежит вам, и ничто не может изменить подобное положение. Вы обмениваетесь мнением со мной и министрами, вы нам доверяете. Но мы вам не родственники. Мы люди, которые однажды покинут кабинет и больше никогда не посмеют обратиться к вам. Окажись вы на месте принца, разве вы бы не ревновали, не возмущались, что близкий человек не доверяет вам ничего из того, о чем он советуется с другими людьми?
– Но он не может заниматься государственными делами! Лорд М., у него нет опыта! Он наделает ужасных ошибок… Он не англичанин!
– Не думаю, чтобы он стал делать ошибки, – заявил Мельбурн. – Мне так совсем не кажется. Я уверен, что принц один из самых умных и серьезных людей, с которыми мне пришлось встречаться. Бог мой, мадам, вы только сравните его с некоторыми клоунами, сидящими в моем кабинете! Я уверен, что ему можно доверять полностью. Поверьте, он того заслуживает. Могу ли я разговаривать с вами откровенно?
– Как всегда. Что бы вы ни сказали, я обещаю: не стану злиться.
– И не расстроитесь, потому что иначе я не стану продолжать наш разговор.
– Хорошо, я не стану расстраиваться, – пообещала королева. – Пожалуйста, продолжайте.
– По моему мнению, принц Альберт оказался в чрезвычайно сложных обстоятельствах, и он блистательно справляется с ними. Понимаете, мадам, мужчины – странные создания. Природа не приспособила их быть в подчинении у женщин. Не так легко для умного мужчины шагать вслед за женой, как бы сильно он ни любил ее. Когда было объявлено о вашей помолвке, здесь принца встретили весьма враждебно. Потом пошли разногласия по поводу денег на его содержание, споры из-за его приоритета над вашими дядюшками…
– Разве я не принимала его сторону? – резко вмешалась Виктория. – Разве не настаивала, чтобы ему оказывалось всяческое уважение?
– Конечно, конечно. – Мельбурн улыбнулся. – Он ценит все, что вы для него сделали. Но побеждало ваше желание, а не его достоинства. Принц – очень гордый человек, мадам, и очень чувствительный. Будь вашим мужем глупый и бесчувственный человек, подобный многим людям, мне кажется, что он просто пожал бы плечами и принялся развлекаться. Он, конечно, не любил бы вас так, как любит Альберт. И я бы вам не посоветовал опираться на него в важных делах, да, кстати, и в мелочах! Отнюдь!!
Он чувствует себя бесполезным – у него хорошие мозги, а он ими не пользуется. Он хочет выразить свое мнение, а его никто не желает слушать. Ему хочется вам помочь и избавить вас от самых нудных обязанностей, почувствовать, что вы его уважаете как человека и любите как мужа. Больше всего ему хочется уважения к себе. Но в настоящем положении ему, пожалуй, этого не дождаться…
Виктория не отводила взгляда от мокрого носового платка, который она теребила во время разговора.
– Лизен считает, что он пытается подчинить меня своей воле, хочет командовать мною, – медленно произнесла королева. – Я этого не вынесу. Если ему дать возможность получать информацию о разных проблемах и он станет во все вмешиваться, то попытается завладеть моей властью, и народ будет считать его королем вместо меня.
– Лизен так вам сказала?
Вот старая змея! Просто гадюка! Виктория ему не ответила. Лорд Мельбурн оставил в покое гувернантку и продолжил разговор.
– Спаси боже, мадам! – засмеялся он. – Повелевать вами? Никогда не слышал большей чуши! Вы никогда никому не станете подчиняться, кроме себя самой. Да принц и не станет так поступать с вами. Вы неправильно оцениваете его и свои поступки, когда говорите подобные вещи. Опасность вашему браку заключается совершенно в ином.
– Опасность? – Виктория, нахмурившись, уставилась на него. – Не стоит так говорить о нас с Альбертом. Нам не грозит никакая опасность. У нас всего лишь кое-какие сложности…
«Нет, – подумал Мельбурн, – она не желает видеть правду. И как раз на этом может сломаться ее стальная воля. Но ей придется все понять сейчас, хотя бы теоретически, пока трагедия не станет свершившимся фактом. Помоги мне, Боже, я должен сделать это ради Виктории».
– Мадам, вы находитесь в опасности. Вы сами разрешили мне говорить вам правду. И я скажу все, если даже мне придется причинить вам боль. Все дело в принце Альберте. Вам уже, наверно, говорили, как он несчастлив. Ну так они правы. Это и в самом деле так. Поймите, он утратил уважение к себе. Он чисто формально является мужем королевы, а на самом деле – он никто. Мадам, возродить его к жизни в ваших силах, и он это прекрасно понимает. Он знает, что вы способны помочь ему вести полезную жизнь и только вы обладаете достаточной властью, чтобы превратить его способности и энергию в добрые дела. Если вы откажете ему в этом праве, в неотъемлемом праве каждого мужчины проявить себя', а не жить в тени своей жены, то мне кажется, когда-нибудь он придет к вам и объявит, что отправляется домой в Кобург.
