Домоправительница меж тем провела нас в галерею северного крыла, где с картин на посетителей глядела череда богатых людей в изысканных старомодных одеждах. Я шла, высматривая единственное лицо со знакомыми чертами. И наконец нашла его — большой портрет на видном месте, поразивший меня удивительным сходством с мистером Эшфордом. Когда я узнала его живые, умные глаза и знакомую искреннюю улыбку, то ощутила укол печали и смущения и к тому же непрошеную приязнь, ведь на полотне была запечатлена та самая улыбка, которую я иногда видела на его лице, когда он смотрел на меня.
— А это мой хозяин сэр Томас Эшфорд и его семейство, — сообщила домоправительница, указывая на соседний портрет красивого седовласого джентльмена, который походил на мистера Эшфорда, но был, несомненно, на четверть века его старше.
Следующая картина изображала весьма изысканную красавицу с волосами цвета воронова крыла, за ней шла хорошенькая юная леди в чудесном платье и со скромным личиком.
— Это его жена Джорджиана, упокой, Господи, ее душу. А это их дочь София, что за восхитительное, дружелюбное создание! А это сын и наследник, прекрасный человек, мистер Фредерик Эшфорд.
Алетия присоединилась ко мне в старательном изучении портрета мистера Эшфорда.
— Какой красивый мужчина, — сказала она.
— И добрый, — добавила домоправительница. — Не то что теперешние беспутные молодые люди, которые думают только о себе.
— Что может быть дороже доброго и преданного сына, — едва заметно вздохнул сквайр Бигг-Уитер.
Я поняла, что он думает о Харрисе, который на свой лад был добрым человеком, но чьи отношения со сквайром сложились довольно непросто.
— Мистер Эшфорд — вылитый отец, — сказала домоправительница, — и наружностью, и нравом, и умом. Что до сэра Томаса, то обойди весь свет, а такого хорошего хозяина не сыщешь. Спросите любого из его арендаторов, у всякого найдется для сэра Томаса доброе слово, ведь он самый отзывчивый среди землевладельцев, а до чего он добр к простым людям! И сын его станет точно таким же, ведь он всегда был добрым и умным мальчиком, отрадой семьи и вырос в заботливого, благородного сердцем мужчину. Да что там, не далее как прошлой зимой он купил новое фортепиано для сестры, поскольку она любит играть и петь, и на свои личные средства к ее удовольствию полностью переделал музыкальную комнату.
Я поняла, что сей добрый отзыв, бесспорно, адресован тому человеку, которого я встретила в Лайме, человеку, которого, как мне казалось, я знала. И он верен, ведь может ли что-нибудь звучать убедительнее, чем хвалебный отзыв преданной прислуги? Но в то же время меня охватило негодование. Как человек, столь высоко ценимый и любимый слугами и семьей, столь бесцеремонно пренебрег мною? Неужели в те несколько недель, когда мистер Эшфорд сознательно искал моего общества, поверял свои мысли и восторги и заставлял меня все больше любить его, одновременно скрывая свою помолвку, он не беспокоился о моих чувствах? Неужели он не понимал, сколько боли причинит мне? Или ему было все равно?
— Много ли времени семья проводит здесь, в деревне? — услышала я вопрос мистера Мортона.
— Примерно полгода, — ответила домоправительница. — Остальное время они живут в Лондоне. Хотя не исключено, что мистер Эшфорд после женитьбы подольше будет задерживаться в Пембрук-холле.
Этот разговор заставил мое сердце тревожно забиться. Мне очень хотелось побольше разузнать о женитьбе, но не хватало духу. К счастью, мистер Мортон справился с задачей не хуже меня.
— И кто та счастливица, если это не слишком дерзко прозвучит? — спросил он.
— Мисс Изабелла Черчилль из Ларчмонт-парка.
— Ах да! Ларчмонт-парк, — торжественно повторил мистер Мортон. — Я наслышан о нем, но не имел удовольствия видеть, поскольку не держу собственного экипажа. Поместье со всех точек зрения замечательное.
— Замечательное, без сомнения, но с Пембрук-холлом ему не сравниться. С другой стороны, какое имение с ним сравнится? Во всем графстве, более того, во всем королевстве нет ничего подобного нашему дому и землям. Семья очень привязана к Пембрук-холлу, и это понятно. Я полагаю, что свадебная церемония пройдет здесь, в нашей собственной часовне, а прием — в главном зале или на свежем воздухе, зависит от времени года.
— Стало быть, дата счастливого события еще не назначена? — спросила Алетия.
— Нет, но я слышала, что оно ожидается в будущем году. Я молю бога, чтобы мистер Эшфорд был счастлив в браке, хотя, если вы спросите меня, — она понизила голос, — хоть мне и не стоит этого говорить, но она и вполовину недостаточно хороша для него, несмотря на всю ее красоту и богатство. — Она вздохнула. — Но свадьба получится грандиозная, сомнений нет, союз двух великих семей. Эшфорды и так чрезвычайно богаты, а уж с приданым, которое принесет мисс Изабелла…
Слезы затуманили мне взор, я поняла, что не в силах больше слушать. Подобрав юбки, я поспешила по коридору туда, откуда мы пришли.
— Джейн!
Это был голос Алетии, но я не обернулась.
Я бежала вниз подлинной дубовой лестнице. Я слышала тяжелый топот ног за спиной и голос мистера Мортона, выкликающий мое имя, но не остановилась. Когда я очутилась на нижнем этаже и торопливо направилась туда, где чаяла найти выход, мистер Мортон догнал меня.
— Мисс Остин! — вскричал он, выпучив глаза от тревоги, и побежал рядом, глубоко и шумно дыша. — Вам дурно?
— Нет, сэр, просто мне внезапно понадобилось на свежий воздух.
— Все из-за ходьбы, — сообщил он между натужными вдохами. — Слишком много ходили для такой нежной леди, как вы.
— Я ценю вашу заботу, мистер Мортон, но, уверяю, я вовсе не такая уж нежная и люблю ходить.
— В таком случае, быть может, заглянем в сад? Посмотрим на фонтаны.
Завернув за угол, я с облегчением увидела вестибюль, в который мы не так давно вошли.
— В другой раз, полагаю. Если вы извините меня, я с большим удовольствием несколько минут проведу в одиночестве.
Едва я открыла огромную дубовую дверь и выскочила наружу, как на гравийной дорожке передо мной остановились два экипажа. Первый, элегантная карета с четверкой лошадей и форейторами в прекрасных ливреях, оказался мне неизвестен, но второй я немедленно узнала. Золотой герб Эшфордов украшал его сверкающий черный бок. Несомненно, это был тот самый экипаж, в котором я ехала на саутгемптонский причал семь или восемь недель назад, направляясь в аббатство Нетли.
Я замерла от удивления, а домоправительница и полдюжины слуг один за другим ринулись мимо меня, чтобы позаботиться о приезжих. Дверцы обоих экипажей были открыты, лесенки спущены, и, пока я стояла разинув рот, из первой кареты появилась Изабелла Черчилль. Лакей помог спуститься ей, а затем Марии Черчилль. Одновременно из второго экипажа вышли те самые особы, чьими чертами я только что любовалась в галерее наверху: София Эшфорд и ее отец, сэр Томас Эшфорд.
Их прибытие заняло не более минуты — все это время я стояла, не в силах шевельнуться, в тени распахнутой двери. Никто пока не заметил моего присутствия, и я могла бы повернуться и спастись бегством в доме, чтобы отыскать другой выход, если бы мне не воспрепятствовал мистер Мортон.
— Господь милосердный! — воскликнул он, чуть не лопаясь от возбуждения. — Да это же сами Эшфорды! Вернулись из Лондона! Мы стоим рядом с ними!
Понизив голос, он пробормотал мне на ухо:
— Не знаю, кто это с ними, но но всем признакам люди знатные. Мы не могли выбрать время вернее! Ах! Нам улыбнулась фортуна!
В этот миг сам мистер Эшфорд спустился из второй кареты ярдах в двадцати от меня. Наши взгляды встретились. Он смотрел на меня в совершенном изумлении и мгновение, казалось, был не в силах пошевелиться. Я увидела, как его щеки вспыхивают румянцем, и одновременно краска покинула мое собственное лицо. Я попала в то самое положение, которого всячески стремилась избегнуть. Мужчина, завладевший моим сердцем всецело и совершенно незаслуженно, стоял прямо передо мной, и в то же время всего в нескольких ярдах от нас находилась женщина, которой он был обещан, — женщина, невольно олицетворявшая крушение всех моих надежд.
Мной овладели унижение и досада. Я решила держаться как можно дальше от мистера Эшфорда, дабы сохранить хотя бы остатки чувства собственного достоинства. Я предположила, что и он занял сходную позицию после своего бегства из Саутгемптона. О, опрометчивость из опрометчивостей! Зачем, молчаливо казнила я себя, зачем я позволила привезти меня сегодня в Пембрук-холл? Я в жизни не могла бы совершить более злосчастного, более ошибочного шага! Что подумает мистер Эшфорд, обнаружив меня не где-нибудь, а в своем доме, так далеко от моего собственного? Я вернула письмо нераспечатанным. Если он признал свою помолвку в том послании, он понятия не имеет, что мне известно о ней. Он может посчитать, что я намеренно постаралась снова оказаться у него на пути, хотя в действительности это так далеко от истины!
