— Тогда таким позором покроемся, подумать страшно, — мрачно ответил Владимир и отвернулся, не желая продолжать разговор.
— Мы пошли по пути Изяслава, он тоже в сорок девятом году двигался по берегу Волги, брал приступом город за городом. И чем всё кончилось? Истощил силы и вынужден был ни с чем оставить Суздальскую землю.
— Что предлагаешь? — прервал его Святослав, не любивший длительных речей.
— Двинуть сразу на Суздаль и Владимир! — рубанув ладонью воздух, резко ответил Ярополк. — Тогда перед нами не пяток городов окажется, а только один — Переяславль. Возьмём его — и перед нами откроется житница Суздальской земли, опора мощи Всеволода. Вот как надо действовать, a не ходить вокруг да около!
Задумался Святослав. Зима кончалась, скоро начнёт таять. Если воевать всю Верхнюю Волгу, то наверняка попадёшь в половодье, а там распутица, грязь, на месяц-второй застрянешь на полпути, закончатся запасы продуктов, да и настроение воинов станет иное...
И он решился:
— Завтра же снимаемся и идём к Переяславлю.
Однако и Всеволод, оказывается, внимательно следил за каждым передвижением противника. Едва вышли на переяславскую дорогу, как разведчики сообщили: впереди стоит владимирское войско.
Святослав осмотрел расположение сил владимирцев и был вынужден признать, что Всеволод занял очень выгодную позицию: полки его стояли на крутых холмах, спускавшихся к речке Влена; оба его крыла были прикрыты густыми лесами, ни обойти, ни объехать.
— Выманить его надо, — сказал он Владимиру. — Иначе по такой круче нам не подняться, воинов много потеряем.
— И где он научился ставить войска на возвышенности? — спросил Ярополк. — У нас только варяги на этот счёт мастера. Русские князья предпочитают равнину. Построил воинов в линию, меч в руки — и на врага!
— Насколько я знаю Всеволода, — задумчиво проговорил Святослав, — он не станет первым начинать сражение. Выдержанный, чёрт!
— Нечего, раззадорю, заманю! — пообещал Владимир.
— Бери лёгкую конницу и переправляйся на ту сторону Влены, — приказал Святослав сыну. — Как только Всеволод ударит основными силами, отступай на луга, здесь мы дадим ему бой.
Владимир сделал всё так, как велел отец. Небольшая речка не была серьёзным препятствием, кони перемахнули её легко и понеслись на Всеволодовы полки. Почти одновременно обе стороны выпустили тучи стрел, завязалась жаркая схватка. Но она длилась недолго. По знаку Владимира всадники повернули коней и помчались назад. Однако противник не тронулся с места. Вновь и вновь кидался Владимир на стройные ряды неприятеля, однако Всеволод так и не клюнул на приманку.
На другой день Владимир вновь повёл свою конницу через реку. Но тут с двух сторон на неё обрушились бронированные дружинники, смяли, сбили в кучу, началась отчаянная рубка. Святослав, наблюдавший за боем, не был готов к такому повороту дел, у него под рукой не оказалось киевской дружины, он её держал подальше от реки в засаде и поэтому помочь своему сыну не смог. Жалкие остатки конницы вернулись обратно. Святослав был крайне раздосадован, но поделать ничего не мог: начинать битву на невыгодной для себя местности он считал самоубийством. Пару дней воины перестреливались через реку, а потом послал он своих священников сказать Всеволоду: «Брат и сын! Много я тебе добра сделал и не чаял получить от тебя такой благодарности; если же ты уже задумал на меня зло, захватил сына моего, то недалеко тебе меня искать: отступи подальше от этой речки, дай мне дорогу, чтобы мне можно было к тебе переехать, и тогда нас Бог рассудит; если же ты мне не хочешь дать дороги, то я тебе дам, переезжай ты на эту сторону, и пусть нас Бог рассудит».
Несколько дней Святослав прождал ответа, но так и не дождался; не было и послов. Только потом он узнал, что племянник отослал их во Владимир, а сам по-прежнему не двигался с места.
Между тем наступила середина марта. Подул южный ветер, начались дожди, которые стали быстро сгонять снег. Речка сначала потемнела у берегов, а потом стала быстро наполняться водой. Она вздулась, вспенилась, льдины полезли друг на друга, скрежеща и ломаясь со страшным грохотом.
— Заиграла река! — кричали воины, радуясь нечаянному развлечению.
Не так радостно было на душе у Святослава. Он понял, что поход его закончился, не дав результатов: войско Всеволода не понесло никаких потерь и продолжало оставаться мощной силой; до главной житницы края ему так и не удалось добраться, поэтому экономическое могущество не было подорвано; Всеволод себя побеждённым не признал, более того, он даже не отпустил из плена его сына. Война Южной Руси с Суздальской землёй, как и во времена Изяслава в 1149 году, закончилась полным поражением; это была последняя попытка Киева подчинить себе Залесский край.
Святослав снялся с места и налегке пошёл назад. Всеволод, не желая кровопролития, не стал его преследовать. В его руки попал весь обоз и добыча, которую великий князь награбил в верхневолжских городах. Только через год, в 1182 году, между Святославом и Всеволодом был заключён мир, и Глеб вернулся в Киев.
Присмирел после этого киевский князь Святослав Всеволодович и чуть что оглядывался на Владимир. Так, в 1194 году он вместе с братьями намеревался пойти на Рязань, чтобы решить территориальный спор между Рязанским и Черниговским княжествами. Но братья отказались идти с ним, прежде не спросив позволения у Всеволода; Всеволод не согласился, и Святослав должен был отложить поход. По-прежнему на Руси прислушивались не к голосу Киева, а к велениям Владимира.
Галицкий князь Ярослав Осмомысл не отличался беспорочным нравом. Скорее наоборот. Само прозвище «Осмомысл» звучало не слишком благозвучно для Древней Руси и означало не что иное, как «многогрешный», «имеющий восемь греховных помыслов». Сильный и жестокий, хитрый и изворотливый, он правил так, как хотел, не считаясь с мнением своих подданных и соседей, не гнушаясь сегодня заключать договоры с князьями, а завтра предавать их. Так, он был в большой дружбе с Юрием Долгоруким, даже женился на его дочери Ольге, а потом рассорился и стал готовить поход против своего тестя.
Ярослав выделялся беспутным поведением, вступал в связь со многими женщинами, а затем завёл себе любовницу, некую Параську, привёл её во дворец и стал открыто жить с ней. Не выдержав позора и издевательств со стороны мужа, Ольга вместе с сыном Владимиром и преданным княгине боярином Константином Серославичем в 1173 году бежала в Польшу. Остановились они у давнишнего друга боярина, известного в стране магната Станислава Собежанского. Первые дни на новом месте Ольга приходила в себя, подолгу плакала и молилась. Наконец тишина и размеренная жизнь в старинном замке успокаивающе подействовали на неё. Она несколько раз появлялась в гостином зале, вступала в беседу с хозяевами, но потом затворилась в своей комнате и перестала показываться на людях.
Зато Владимир сразу вошёл в семью и стал в ней своим человеком. Хозяйка, двадцатипятилетняя Зося, невысокая, круглолицая, курносая и смешливая, как-то сказала мужу:
— А давай его усыновим. Я бы хотела видеть его своим сыночком!
Муж возразил:
— Но у него есть мать. Был бы он сиротой, тогда другое дело.
— Как жаль! Он такой хорошенький. Я бы его зацеловала...
У них детей не было. От первой жены родились двое сыновей, но они жили в Кракове, служили в дружине короля, и супруги жили одни.
Семнадцатилетний Владимир сидел рядом с ними за столом и удивлялся, что они говорят о нём так, словно его не было с ними рядом. И это случалось часто. То они брались разбирать, в какой одежде он должен являться на трапезу или в гости к соседям, будто у него был какой-то выбор и не бежал он из Галича налегке, то начнут подыскивать невесту, перебирая достоинства дочерей соседних панов, а то принимались говорить о его службе в королевской дружине, рядом с его сыновьями... На этот раз ей взбрело в голову усыновить его.
Впрочем, Владимир не особенно обращал внимания на такие разговоры. Про себя он твердо решил, что они с матерью рано или поздно вернутся на родину — в Галич или другой город: ведь он княжеского рода, и, следовательно, ему положено править каким-нибудь уделом.
После завтрака они втроём часто гуляли вокруг замка, иногда совершали длительные поездки верхом на конях. Хотя Станиславу подбиралось под шестьдесят, он был бодр, полон сил; на продолговатом лице его почти не видно было морщин, а пышные усы вызывали зависть у многих молодых мужчин.
Как-то пана позвали на сейм — совещательный орган при короле. С его отъездом Зося заметно поскучнела, с Владимиром разговаривала нехотя. Однажды после завтрака они поехали по окрестностям, остановились возле небольшого озера, спрятанного среди зарослей леса. Припекало солнце, решили искупаться. Разделись вдали друг от друга, скрываясь за кустами. Недолго поплавали, легли на песок.
