— Дружина у нас шибко мала, и пешей рати совсем мало, даже в осаде не высидим мы супротив мунгалов, коих великое множество. Смерть нас ждет, брат, коли обнажим мечи на мунгалов. Лучше попытаться договориться с татарскими ханами. Пусть нехристи двигают дальше, пусть доберутся до Владимира Рюриковича… — Святослав понизил голос и добавил: — Ежели этот злыдень падет в сече с татарами, тогда стол киевский освободится для нас с тобой, брат. Смекаешь?
По губам Всеволода расползлась довольная улыбка, его глаза заблестели радостным блеском: теперь-то он понял потаенную суть замысла старшего брата! Убрать ненавистного Владимира Рюриковича с великого княжения с помощью татарских мечей!
— Ну и хитер же ты, брат! — усмехнулся Всеволод. — Даже из вражеского нашествия выгоду извлечь хочешь!
День прошел в тревоге. С южной стороны, где течет полноводный Псел, небо на горизонте было затянуто черными зловещими дымами, это полыхали нивы и крестьянские избы.
Поток беженцев иссяк только к вечеру. Обе дороги, идущие от Новгорода-Святополчского к Переяславлю и Глебову, опустели, на них остались глубокие колеи от груженных поклажей возов, густая пыль была утоптана копытами коров и грубыми онучами смердов.
Варвара за ужином приглядывалась к своим двоюродным братьям, не понимая их спокойствия и удивляясь их разговорам. Святослав и Всеволод пререкались друг с другом, рассуждая, кому из них сесть князем в Переяславле, а кому занять высокий киевский стол.
— Вы про Владимира Рюриковича не забыли, дорогие мои, — вставила Варвара. — На столе киевском покуда он еще сидит, а значит…
— Владимир Рюрикович не вечен, — перебил сестру Святослав. И, подмигнув Всеволоду, с усмешкой добавил: — Пусть себе сидит до поры до времени…
Ночью Варваре не спалось, ей постоянно мерещилось, что мунгалы в темноте карабкаются на валы и стены Новгорода, а русская стража спит и ничего не слышит. Варвара несколько раз за ночь вскакивала с постели. Шлепая босыми ногами по широким дубовым половицам, она выбегала в сени, нависавшие козырьком над теремным крыльцом, и впивалась взглядом в сумрачные степные дали, в заборолы крепостных стен, по которым расхаживали дозорные от башни к башне. Успокоившись, Варвара опять ложилась на кровать и забывалась беспокойным чутким сном.
Уже под утро на Варвару будто повеяло холодом, она очнулась от легкого прикосновения. Кто-то осторожно коснулся пальцами ее густых распущенных волос. Открыв глаза, Варвара невольно вскрикнула от испуга. Рядом с нею стоял, чуть наклонясь, ее покойный супруг. Он был в малиновом плаще и княжеской шапке с опушкой из горностая.
«Извини, голуба моя, что сон твой нарушил, — прошелестел тихий голос Александра Глебовича. — Упредить тебя хочу, ибо беспокоюсь о судьбе твоей. Ступай на конюшню и вели конюхам седлать быстрого коня. Когда придет страшный час смерти для сего града и горожан его, без промедления садись на коня и прыгай со стены в реку. Да платье женское сними, голубушка моя, а то запутаешься в нем и утонешь».
В следующий миг Александр Глебович пропал из вида, будто растаял в воздухе. У Варвары от страха похолодело в груди. Она громко окликнула мужа по имени… и проснулась.
С главной сторожевой башни доносились гулкие раскаты большого медного колокола: «Тревога!.. Тревога!..» На теремном дворе слышались взволнованные мужские голоса, бренчание оружия и лат, топот ног.
Варвара, с трудом соображая, выбежала из опочивальни в сени и по пояс высунулась из широкого окна, вспугнув с подоконника парочку сизых голубей. Внизу на крыльце воевода Селд, из обрусевших варягов, тряс за плечо княжеского огнищанина, сердито выговаривая ему:
— Буди князя, живо! Татары у ворот! Пора за оружие браться!..
Но Святослав Мстиславич сам выскочил на крыльцо в дорогой объяровой свитке ниже колен, с узорами из золотых ниток на груди и рукавах.
— Что за шум, воевода? — громко спросил князь, затягивая на талии узорный пояс. — Почто дружина моя вооружается?
— Ворог к нам пожаловал, княже, — ответил варяг. — Татары на Новгород надвигаются словно туча. К обороне надо готовиться.
— Не суетись, воевода, — недовольно проговорил Святослав. — Никакого сражения не будет. Приведи сюда толмача-берендея. Я за стены выйду, постараюсь разойтись с татарами миром. Ну, чего рот разинул? Ступай!
Белобрысый голубоглазый Селд попятился вниз по ступеням, взирая на князя недоумевающим взглядом. Он явно не верил своим ушам!
— С ума ты спрыгнул, брат! — свесившись сверху, выкрикнула вездесущая Варвара. — Не с той ноги ты встал, что ли? Гиблое дело ты задумал!
— Скройся, заноза! — Святослав поднял голову и погрозил сестре кулаком. — Не твоего ума это дело. Лучше волосы прибери, бесстыжая! Да платье на себя накинь, а то сверкаешь персями, как холопка блудливая!
Варвара скрылась в окне.
Она спустилась в гридницу, одетая в мужские порты и рубаху, на ногах у нее были красные сапожки, на поясе висел кинжал. Свои длинные косы Варвара уложила венцом, чтобы можно было надеть мужскую шапку или шлем.
— Гляди-ка, брат, сестра наша не иначе на сечу с татарами собралась! — насмешливо обратился ко Всеволоду Святослав Мстиславич. — Да, с такой лихой дружинницей нам любой враг нипочем!
Всеволод, застегивая на плече золотую фибулу, обернулся на спустившуюся с верхнего яруса терема Варвару.
— Утро доброе, сестрица! — приветливо улыбнулся он.
Варвара прошлась по просторной гриднице мимо разложенных на скамье лисьих и собольих мехов, золотых кубков и ожерелий из мелкого речного жемчуга, мимо сваленных в кучу парчовых шуб и кафтанов.
— На поклон к мунгалам собрались, братья дорогие, — с негодованием процедила сквозь зубы Варвара. — Будете перед нехристями спину гнуть и мир выпрашивать! И не стыдно вам?!
— Ты в наши дела не суйся, сестра! — сурово проговорил Святослав и дал знак слугам выносить дары из терема во двор. — Мы за всю Русь промышлять не можем с горсткой воинов. Пусть с татарами воюет тот, кто высоко сидит и далеко глядит, а нам с братом ныне важнее головы свои сохранить. Идем, Всеволод. — Святослав властно поманил брата за собой.
Всеволод подчинился с тяжелым вздохом — было видно, какое усилие он делает, покоряясь воле старшего брата.
С высокого теремного крыльца Святослав Мстиславич обратился к своим дружинникам с короткой речью. Он дал понять своим гридням, что его намерение заключить мир с мунгалами есть своего рода уловка: мол, у кого-то из князей войск гораздо больше, чем у него, однако князья эти не рвутся на битву с татарской ордой.
«Хотят злыдни в собольих шапках отсидеться за лесами и долами, уповают на чужое мужество, не желая рисковать своими головами, — сердито молвил Святослав Мстиславич. — И первый из этих злыдней — Владимир Рюрикович! Он спровадил сюда нас с братом в надежде, что мы оба поляжем в сече с татарами. Ему ни мы, ни наше потомство спать спокойно не дают. Вот я и решил перехитрить Владимира Рюриковича. Он от нас доблести ждет, а мы замиримся с мунгалами и поглядим, каков из Владимира Рюриковича доблестный воитель. Мало забраться на золотой стол киевский, надо еще удержаться на нем!»
Дружинники одобрительно загалдели, многим из них понравился замысел Святослава Мстиславича. Это были преданные ему воины, у которых в Киеве оставались семьи и родственники. Киевская знать всегда косо поглядывала на Владимира Рюриковича, помня злодеяния его отца. Если Владимир Рюрикович вдруг погибнет в битве с татарами, тогда киевляне охотно посадят на киевский стол Святослава Мстиславича.
Святослав Мстиславич отобрал из своей и Всеволодовой дружин тридцать гридней, тех, что постарше и повыше ростом. С этой свитой он решил выйти из города в чистое поле.
Смерды, укрывшиеся в Новгороде от татар, с изумлением взирали на то, как стража снимает засовы с главных ворот, распахивает двойные дубовые створы. Два князя, толмач и тридцать гридней с дарами в руках прошли сквозь воротную башню, протопали по бревенчатому мосту через глубокий ров и смело направились к конному отряду татар, растянувшемуся в линию неподалеку от городской стены.
Варвара оказалась в числе толпы любопытных мужчин и женщин, поднявшихся на стену, чтобы понаблюдать за переговорами двух князей Мстиславичей с мунгалами. Варвара, как ни вглядывалась, так и не смогла понять, что же произошло там, на равнине, почему татары, поначалу приняв дары, затем вдруг обнажили свои кривые сабли и принялись рубить безоружных русичей. В числе самых первых были убиты оба князя и толмач. Свита князей бросилась бегом обратно к воротам, но татары засыпали гридней градом метких стрел, никто из русичей обратно в Новгород не вернулся. Воевода Селд приказал закрыть ворота и готовиться к обороне.
