Стоянка поезда – двадцать минут. Роман - Юрий Мартыненко

Пуля вошла чуть выше Золотой Звезды. Позарез требовался любой транспорт на колёсах. Случайно проезжал «виллис». Офицеры штаба остановили его. Но автомобиль, по словам пузатого майора, который в нём ехал, оказался со стратегическим грузом… Офицеры обратили внимание на картонные коробки.

— Что за стратегический груз? Дай-ка гляну! — недоверчиво произнёс начштаба полка, вынимая из кобуры пистолет «ТТ».

— Что вы себе позволяете?!! — взревел майор, его лицо перекосила истерика. — Я доложу в самые высшие инстанции!

— Докладывай! — начштаба вывернул содержимое одной из коробок. Из неё посыпались чистые бланки для приёма в ряды ВКП (б). Во второй коробке оказалась серая писчая бумага. Видимо, для заявлений. — Стратегический груз, шкура?! — начштаба водил перед пунцовым лицом майора стволом пистолета. — У нас командир полка умирает. Герой Советского Союза! Срочно надо в медсанбат. Грузи! — начштаба обернулся на плащ-палатку, расстеленную на земле. — И гони, родной, гони во всю ивановскую! — наказал он испуганному водителю-ефрейтору. — Бумаги потом заберёшь, — кивнул на выгруженные коробки. — Никуда эти бланки твои долбаные не денутся!

— Ну, вы за это ещё ответите! По всей строгости партийной дисциплины!! — задыхаясь от ярости, грозился майор.

— Отвечу! Давай! Гони! Гони, сынок! — махнул молодому водителю пистолетом начштаба.

Автомобиль, скользя колёсами на разжиженной дороге, тронулся с места.

* * *

Василий был грамотным человеком, грамотным в том смысле, что регулярно читал газеты и смотрел телевизор, если время позволяло, а самое удобное время было зимой. Но многого понять, конечно, не мог, хотя и пытался. Удивлялся тому факту, что, якобы население страны на референдуме по сохранению Советского Союза большинством избирательных голосов высказалось за распад. А ведь совсем ещё недавно все газеты писали и телевизор показывал, как сносили стену в Берлине, как объединилась Германия. Как же всё это прикажете понимать? Едрит её в корень — эту политику. Правильно говорят, что политика дело грязное. Плюсы, правда, есть. Полки магазинов наполнились хоть какими-то продуктами, правда, больше «заморского» происхождения, что наталкивало на мысль и этим самым что-то подсказывало, а не создана ли была «шаром покати» ситуация в магазинах искусственно кем-то задуманная?

Ну, ладно бы только это. Ну, покончили с ненавистной дальнему зарубежью КПСС, ну, общими усилиями развалили СССР. Капиталисты в Европе и американцы боялись Советского Союза. Это факт. Такая громадная страна. Такая мощная армия. Всё рассыпалось. Появились Россия и россияне. Но к новой стране, с новым демократическим укладом уважения не прибавилось. Запад по-прежнему наращивает и подтягивает свои военные базы к российским границам. Мы вышли из Афганистана, американцы вошли. И как это понимать? Едрит их в корень! Этих америкашек! И не такие они тупые, как говорит по телевизору сатирик Михаил Задорнов. Они больше скрытно-хитрые в самом поганом понимании этого словосочетания.

…Всё чаще донимает боль в левой стороне груди. Иногда ночью просыпаешься, а повернуться страшно. Ожил осколок — кусочек крупповской стали… Если что, жалко бабку. Ясное дело, что Лида заберёт, да и Юлька не откажется. Зятевья хоть и разные по характеру, но, мужики, вроде ничего. Могло быть и хуже… Зная характер жены, Василий был уверен, никуда она отсюда, с насиженного места, не поедет. Будет всем объяснять свой отказ перебраться к дочерям тем, что, мол, хочет быть поближе к Васе, рядом и чтоб похоронили потом. Тьфу ты, старый дурак, пора менять тему. Хватит о плохом, как говорит Юлька. А в поликлинику районную надо бы съездить. Может, и не от осколка болит? Может, это давление? Хотя, от него, наверное, голове должно быть дурно? Может, какие таблетки выпишут? При мысли о посещении поликлиники с постоянными очередями и неторопливыми врачами, которые то и дело покидают кабинеты и куда-то удаляются, не обращая внимания на терпеливо сидящих в коридорах пациентов, у Василия портилось настроение и становилось нехорошо на душе. А после комиссий ВТЭК, которая либо назначала человеку инвалидность, либо подтверждала, можно было заболеть и слечь в постель. Чего только стоит вынести такие вопросы, причём каждый раз одни и те же, но от разных врачей: «Под себя не ходите? Себя обслуживать можете?»

— Они там сговорились, что ли? Едрит их в корень! — выпускал пар, возвратившись с районной поликлиники домой, Василий. Наверное, имея чувство обострённой справедливости или обострённое чувство справедливости, трудно жить на свете?..

Ещё больше удивлялся Василий тому, как раньше, когда были живы, его товарищей-фронтовиков, потерявших руку, ногу, вызывали на тот же ВТЭК, наверное, чтобы удостовериться, не выросли ли?..

Начало 1980-х годов.

— А кто это? — удивлённо спросила Юлька у сестры.

— Ты о ком?

— О парнях, которые зашли в подъезд.

— Это фарцовщики.

— Кто? Первый раз такое слово слышу.

— Фарцовщики. Точнее, спекулянты. Перекупают шмотки и перепродают с наценкой, — пояснила сестра.

— А что за шмотки?

— Самое модное из одежды. Современное. Стильное. То, чего не купишь в магазине.

— Где сами-то берут?

— Дома расскажу, бежим, наш автобус!

Схватившись за руки, сёстры поспешили к остановке. Когда добрались до общежития, Юлька первым делом кинулась в туалет.

— И как вы в городе терпите без уборных, когда приспичит?

— Меньше надо было газировки лопать из автомата. А то хочу ещё с сиропом, хочу ещё без сиропа! — передразнила Лида.

— Парни, вроде, нормальные, — невзначай обронила за обедом Юлька.

— Ты о чём?

— Не о чём, а о ком!

— Без разницы мне.

— Я об этих, как их, фарцовщиках.

— Нашла, кого хвалить!

— А чего сразу психовать?!

— Кто психует?

— Ты!

— Из-за кого? — старшая сестра помешивала ложкой свежесваренные пельмени в горячем бульоне. — Из-за этих молодых барыг?

— Так сразу и барыги.

— А кто они? Натуральные спекулянты.

— Добро же людям делают.

— Какое? Последние копейки выманивают за красивые шмотки?

— У кого последние?

— У тех же студентов, таких вот дурех, как ты…

— Студенты, что? Не люди? И что сразу дурёхи? Красиво одеваться не хотят? Приезжают из своих деревень как «фёклы».

— Ешь давай. Пельмени стынут. Ешь, пока горячее.

— Не зима, поди, на улице. Без горячих пельменей жарко.

— Всё равно ешь. Подождут твои фарцовщики, — Лида сменила тон на миролюбивый.

— Они такие же мои, как и твои.

«Острая на язычок стала. Взрослой себя воображает», — подумала Лида, выдерживая дипломатическую паузу.

— С хлебом ешь, — протянула она младшей сестре ломтик.

— Домашние пельмени вкуснее.

— От домашних придётся отвыкать и привыкать к городским, в пачках. Всё же лучше, чем рожки и вермишель.

— Причём здесь рожки?

— Притом, что это основная еда студентов.

— Понятно, — вздохнула Юлька. — Хотя и не совсем. Знакомые девки говорили, что с хлеба на воду приходится перебиваться.

— Конечно, если все деньги на кафешки да на аттракционы в городском парке тратить. Приедут из