— Что это с тобой? — запинаясь спросил он восхищённо, — Как ты это делаешь?
— Муж, мой, — ответила она продолжая цвести обворожительной улыбкой, — ты же мне сам велел всех очаровать, ослепить, оглушить и обездвижить. Я лишь выполняю твоё повеление. Покажи мне мой господин, кого там нужно порвать?
Она звонко засмеялась от этого смеха, атаман с силой сжал челюсти, как будто их свело судорогой. Он обнял её, исключительно для того, чтоб не смотреть этой ведьме в колдовские глаза. Тяжело вздохнул и прошептал на ушко:
— Походи по торговым рядам. Делай что хочешь, покупай не жалея золота. Хоть весь базар с потрохами.
— Хорошо. Я тебя поняла.
Он её отпустил, и она поплыла выполнять поставленную задачу. Тут же к ней пристроилась Хабарка с Онежкой, ещё какие-то молодухи из жён ближников. Зачем-то увязалось несколько отрядных, в полном вооружении, при луках и весь этот небольшой отряд во главе с Зорькой, двинулся в стан врага, укладывать трупы поверженных в штабеля.
Зорька величаво плыла вдоль рядов повозок, кибиток, шатров, задерживаясь лишь на миг у каждой, бросая мельком взгляд на товары, выложенные для торгов, отмечая в голове, что это перед ней, но не выражая ни малейшего интереса, как покупатель. Только чуть-чуть задерживала взгляд на ошарашенных и глуповато улыбающихся продавцах, потерявших, как один ни только дар красноречия, но похоже вообще возможность говорить. Бабы при встрече с ней глазами, прикрывали открытые рты и быстро опускали глаза в землю, почему-то все, как одна, краснея при этом. Тут на глаза Зорьке попалась арийская девочка, по возрасту кутырка на подросте. Она в отличии от рядом стоявшей с ней бабы, мамы, наверное, ни только не опустила глаз, а наоборот распахнула их ещё больше в каком-то диком восторге. Вокруг стояла такая тишина, что Зорька даже услышала её шёпот:
— Ух ты, богиня.
И тут Утренней Заре пришла в голову взбалмошная мысль. Она сунула руку в кожаный мешочек на поясе, в котором были насыпаны мелкие золотые безделушки, приготовленные Ардни для того, чтоб она их выменивала на то, что понравится в торговых рядах. Выловила там на ощупь небольшую цепочку и не прекращая обворожительно улыбаться, протянула её девочке, спросив нежным, мягким, как журчание ручейка, голосом:
— Как твоё имя?
Девочка протянула обе руки, принимая золотую, как оказалось височную подвеску, при этом продолжая как заворожённая смотреть прямо в глаза Зорьке.
— Та что Радуга, — почти шёпотом ответила она, зажимая подарок в кулачках.
— А я Утренняя Заря, — величаво произнесла Зорька и пошла дальше.
За спиной сначала раздался короткий пронзительно ликующий визг девочки, а за ним приглушённый многоголосый гомон, в котором Зорька разобрала лишь «бу, бу, бу» и «ах, ах, ах». Этот гул покатился по рядам как лавина и вот уже из всех дыр и щелей начал вылезать поначалу попрятавшийся народ.
Зорька с командой не прошла и двух десятков шагов, как вокруг них образовалось плотное кольцо разношёрстного народа. Ближе десяти шагов народ не подходил, а при приближении Зорьки, пятился и расступался.
Вдруг откуда-то с боку из-за повозки, вывалился пьяный речник. Здоровый, рослый бугай в огромной мохнатой шкуре, не смотря на лето и жару. Он широко расставил неустойчивые ноги и раскинул руки, как бы ловя Зорьку, издавая пьяное «гы-гы-гы». Зорька за спиной услышала звук натянутой тетивы, а у левого уха появился наконечник стрелы. Она подняла руку, отводя стрелу в сторону, как бы говоря «не надо» и подойдя к верзиле, пристально посмотрела в его пьяные глаза. Его лицо плавно из ехидной улыбочки стало стекать вниз, удлиняясь и закончилось это мордо-формирование округлёнными глазами и отвисшей челюстью. Зорька тихонечко коснулась рукой его заросшей бородой щеки и от этого прикосновения пьянь в миг протрезвев, упал на колени, так и замерев всё с тем же идиотским выражением на лице, лишь прижал свою огромную, грязную ладонь к тому месту, которого коснулась Зорька. Она, плавно огибая стоящего на коленях речника, величаво продолжила свой путь дальше. Народ вокруг, стоявший в абсолютном молчании всю эту сцену, сначала зашумел шелестящим шёпотом, тут же переходя на невнятное бурчание и тут же переходя в самое настоящее ликование. Это оказалось так неожиданно и громко, что Зорька даже оступилась и прикрыла глаза. Хотелось закрыть руками уши, но она не стала этого делать, а просто остановилась, постояв немного с закрытыми глазами, восстановив встрепенувшуюся внутреннюю зарю и достигнул нужного состояния, опять расцвела в лучезарной улыбке, озаряя счастливым взглядом окружающих.
Через некоторое время, Зорьке показалось, что все торговцы и покупатели побросали товары и собрались вокруг неё, как пчёлы вокруг матки, и в этом людском шаре, облепивших её со всех сторон, она торжественно плавала от кибитки к кибитке, от воза к возу, от шатра до шалаша. Торговцы, мимо которых она шествовала, ожили и на перебой начали предлагать ей свои товары, часто предлагая, чтоб она взяла что-нибудь просто так. Кто-то даже силой пытался всучить ей что-нибудь в подарок. В общем все как с ума по сходили.
Она так ничего и не купила, не взяла ни одного подарка. Из-за того, что плавала по рядам медленно и величаво, и ходила уже довольно долго и выйдя из торговых рядов в очередной раз на круг вооружённого оцепления, стоящий от шалашей торговцев в шагах пятидесяти, вдруг поняла, что устала и ей захотелось обратно в свою кибитку. Помня, что их лагерь, где-то не далеко от этого оцепления, она не придумала ничего лучше, как пойти на его поиски вдоль воинов с пиками, при том не по краю торговых кибиток и шатров, а непосредственно вдоль цепи воинов. Ей почему-то захотелось на них посмотреть.
Приближение Зорьки и её небольшого отряда к закрытой территории, произвело внутри неё полный переполох. Ещё не дойдя до первого воина с пикой и десяти шагов, Зорьке пришлось замереть на месте от неожиданности, потому что тот с чего-то выронил пику и она, качнувшись, рухнула на землю прямо в направлении Зорьки. Воин замялся, засуетился, как бы очухиваясь от наваждения. Непослушными, трясущимися руками подобрал выроненное оружие и зачем-то отошёл в сторону, пропуская внутрь запретной зоны. Но она то не собиралась туда идти и повернув в другую сторону от той, в которую отошёл воин, величаво и уже откровенно уверовав в своё могущество, пошла вокруг оцепенения почти вплотную к воинам.
Второй стражник, к которому она подошла стоял, вытянувшись по струнке. Лицо его смотрело прямо перед собой, но глаза были скошены в сторону подходящей к нему Зорьки до придела возможности. Он аж от натуги в её сторону челюсть выдвину, бедняга, и зачем-то даже язык высунул. Когда она уже почти подошла к нему вплотную, он вдруг резким отрывистым движением толкнул вперёд свою пику и та с грохотом упала прямо перед ним. Зорька, не прекращая цвести улыбкой, хотя мышцы лица уже чувствительно устали, погладила его по бородатой щеке, переступила через валяющееся оружие и проследовала к следующему. Каждый последующий воспринял поведение предыдущего, как некий обязательный ритуал и всякий раз швырял своё оружие к ногам «богини». Там, внутри круга за оцеплением, параллельно ей двигался целый табун высокородных. Похоже побросав все свои дела и развлечения, притом не только молодые, но и убелённые стариной переростки, толпой, как бараны на перегоне, пуская слюни и как полудурки улыбаясь, они медленно шли параллельно Зорьке, на расстоянии не более шагов десяти.
И так пройдя почти полный полукруг и разоружив почти половину воинов города, Зорька добралась до своего лагеря уже без ног и без рук с ноющей болью на лице. Ардни встретил её на входе. Дойдя до него, она расслабилась, чуть ли не со стоном убрала улыбку с лица. Он обнял её с спросил на ушко:
— Ну, как успехи, богиня?
Зорька уткнулась ему в плечо, закрыв глаза и уставшим, почти сонным голосом ответила:
— Ты же не показал кого рвать, пришлось порвать всех, да ещё вон войско ихнее зацепила. Так что можешь всех грузить даже, не связывая и вести на продажу.
— Ладно, залазь в кибитку и отдыхай, — он отодвинул её от себя, притом сделал это как-то брезгливо, даже озлоблено, и Зорька тут же поняла, что сделала что-то то, что ему хотелось.
Весь остаток дня Зорька провалялась на своей лежанке, тупо упёршись в потолок взглядом и с какой-то еле заметной тревогой обдумывала свои дальнейшие действия. Она отчётливо осознала, что ей пора бежать. Всё её внутреннее чутьё буквально вопило от этом. К вечеру принеслась ужаленная сорока по кличке Хабарка и с порога затрещала.
— Спишь, чё ль? Тут такое, такое творится. Ну, подруга ты сегодня дала.
Зорька вяло повернула голову на голос Хабарки, та металась по кибитке возбуждённая и взъерошенная.
— По началу все шептались мол ведьма, колдунья, а после того, как ты того речного хрена, что пытался по пьяни тебя ловить скрутила в бараний рог, все как с ума по сходили. А ещё девочке представилась, мол тебя зовут Утренняя Заря, всех вообще колотун забил. Обезумили прям. Бабы в обморок падали пачками. Мужики молились, тебе гимны распевая. Слышала?
