Он подумал, что и на их с Женькой лицах лежит такая же усталость, потом посмотрел на свою рваную одежду, на грязную джинсуху оператора. Появись в таком виде в Москве, первый же наряд милиции попросит для проверки документы. В отделение не заберут, потому что с их документами милиционеры в любом городе должны довезти до дома или гостиницы. Но подивятся стражи порядка немало. Здесь же никто не обращал внимание на оборванцев с телекамерой. Время для праздничных одежд еще не приспело.
На одном из уцелевших столбов был вывешен список погибших и пропавших без вести. Список был длинный, столба, уже обклеенного со всех сторон метра на два над землей, для него не хватило. Человек, клеивший страшные листки бумаги, подумав, подошел к росшему рядом дереву и начал крепить их к его коре. Толпа становилась все плотнее, люди жадно читали написанные на листочках фамилии, пробегали список взглядом сверху вниз, потом вновь – уже снизу вверх, чтобы проверить – не ошиблись ли, не пропустили нужного человека?
– В отличие от абитуриентов, найти здесь знакомую фамилию никто не стремится, – грустно сказал Беляш и скрипнул зубами.
На площади никого не нужно было расспрашивать, люди сами делились пережитым.
– Они стали кричать в громкоговоритель, чтобы все из подвалов выходили. Не тронут, дескать, – рассказывала старушка. – Я стала подниматься. Ступеньки в подвале крутые очень. Не смогла быстро выйти. А потом выстрелы услышала, – старушка заплакала. – Грузины всех жителей, которые им поверили, расстреляли…
– Вы тоже в Цхинвале были? – услышал Сергей.
Он повернулся на этот голос, перед ним стояли две женщины лет тридцати, смотревшие на микрофон в его руке.
– Да. Все время, – сказал Комов. – Вы хотите что-то рассказать? Я вас слушаю, – он поднес микрофон к ним поближе.
– Старушка с девочкой маленькой улицу перебегали, на обочине остановились, потому что грузинский бронетранспортер из-за угла вылетел. Так вот он прямо на них свернул и сбил, проехался по ним. Мы это видели. Прямо по старушке и ребенку. Не остановился, дальше поехал. Разве так люди могут делать?! Разве это люди?
Сергей и сам давно понял, что грузинские лидеры и американские инструкторы стремились превратить напавших на Южную Осетию солдат в жестокие и бездушные машины.
Как мало нужно для того, чтобы люди перестали быть людьми… Побольше обещаний и воплей о национальной исключительности. Ты не можешь выдвинуться? Виноваты инородцы! Они занимают место в жизни, предназначенное для тебя. Говорят, что ты глуп? Чушь! Нация, которую ты представляешь, поголовно гениальна! Поставь на место тех, кто в этом сомневается! Не подчиняются? Убей их! Убей!! Убей!!! И у тебя будет все: слава, почет, деньги. Много денег! Очень много!! Ведь для этого ты и появился на свет.
Слабые души легко и охотно клюют на такую приманку. Потом, когда в жизни все выходит совсем не так, как в стрелялке Ghost Recon, они удивляются. Кто-то задумывается, другие винят тех, кто встал на их пути. Как проведут остаток своей жизни участники позорного похода «Дранг нах Цхинвал»? Поймут, что стали соучастниками гнусного преступления или продолжат рядиться в робу «универсальных солдат демократии», битых «защитников конституции»?
Женька снимал. Носитель на камере мог записать два часа картинки, и оператор использовал его ресурс до конца. Потом они просто слушали. Каждый из собравшихся на площади людей мог что-то рассказать. Выяснилось, что Хетагурово, в котором они побывали в первый день приезда, практически не существует. Два грузинских танка встали в начале села: один разрушал дома по левую сторону от дороги, ведущей в Цхинвал, другой – по правую. У ополченцев, которые обороняли Хетагурово, совсем не было гранатометов, только автоматы…
Подъехал темно-бурый мятый «жигуленок» с разбитыми фарами, остановился, плюнув вонючим облаком газов – его заправили плохим бензином, и двигатель работал с перебоями. Из багажника машины высовывались две пластиковые бочки. На кочках они глухо бились друг от друга, подпрыгивали, почти вываливаясь из машины, а прикрыть их было нечем, потому что крышки багажника у «жигуленка» не было.
Оказалось, что сидевший за рулем «жигуля» парень съездил на речку и набрал воды. Пусть она была и не такой чистой, как в родниках, но в эти минуты ничего вкуснее этой воды не могло существовать. Кружек не было, но парень оказался предусмотрительным. Он выгреб из салона машины горку пластиковых бутылок – и больших, на два литра, и совсем маленьких. Парень закручивал на них крышки, чтобы вода не просочилась, и резал бутылки пополам, чтобы из каждой получилось по две импровизированные кружки. Люди брали их и подставляли под струю воды, льющуюся из бочки.
– Ну, за что выпьем? – улыбающийся Беляш протягивал Сергею половину бутылки из под минералки.
– За Цхинвал, – серьезно предложил Комов. – За город, который выстоял и выжил.
– Проявились…
Сергей смотрел на телефонную трубку. На ней высвечивался один из конторских номеров. Люди, заслышав верещащую «мобилку», оборачивались на журналистов.
– На проводе, – сказал Комов, поднося трубку к уху.
– Вы где? Евгений сообщил, что вас откопали…
– Абсолютно верно. Все отлично. Мы на центральной площади. Кое-что снимаем на всякий случай. Вдруг вы чего захотите.
– От тебя? – в голосе директора новостей слышалось удивление. – Нет уж, дорогой. Хватит! От вас требуется только одно – вернуться. Можете прямо сейчас возвращаться.
– Так быстро не сможем. Надо еще вещи забрать, а там посмотрим.
И подумал, что заявление насчет вещей – неоправданный оптимизм. Судя по всему, уцелевшие дома можно по пальцам пересчитать.
– Ладно, – неохотно согласилась Москва. – Но ни во что не ввязывайтесь. Закончилась ваша командировка, все!.. Говоришь, вы на центральной площади находитесь?
– Да.
– Там группа Ильичева должна быть где-то поблизости. Они сегодня утром в Цхинвал приехали. Я ему номер твоего телефона дал. Он не звонил?
– Нет еще.
– Позвони ему сам. Там и «тарелка» наша есть – передай, что считаешь нужным. Сориентируйтесь с Ильичевым, чтобы не дублировать друг друга. Во Владикавказ вас ребята подбросят.
– Хорошо. Ладно, до связи.
– Приезжай скорее. Удачи!
Индикатор зарядки батареи стремительно катился к нулю. Скоро трубка начнет жалостливо попискивать, требуя кормежки, но подкормить ее нечем и негде. Комов все еще держал телефон в руках. И он о себе напомнил. Номер звонившего был московским, но незнакомым.
– Стой на месте, я тебя сам найду, – в трубке звучал голос Ильичева, – давай ориентиры.
– Здание Парламента видишь?
– Конечно.
– Если стоять к нему лицом, то мы с левой стороны, возле столбов. Сейчас на газон встану, чтобы ты меня лучше видел.
Встать Арчил не мог. Он с ужасом смотрел на свои распухшие, в кровь разбитые и стертые ноги. В ботинки их нипочем не затолкаешь. Любое движение отдавалось в ступнях острой болью. Вот дурак! Ну почему сразу не сказал Ворону, что обувь тесновата? И что теперь делать? Рядом ни складов, ни магазинов…
Кто-то сладко с подвыванием зевнул. Гегечкори затравленно оглянулся и встретился глазами с равнодушным взглядом Васо. Накануне Ворон долго беседовал с уголовником, подсев к нему перед сном, но о чем они говорили, Арчил не знал. Он уснул, едва только прилег, не помешали ни боль в ногах, ни ноющие плечи. Впрочем, похоже, в верность новообращенного соратника Ворон пока не верил и приковал его наручниками к тонкому деревцу. Так сказать, от соблазнов подальше.
Взгляд у Васо был неприятный – липкий, оценивающий. Он словно ощупывал человека, прикидывал, что с того можно взять.
Гегечкори с негодованием отвернулся. «Вот сволочь, – подумал он, но тут же на смену этой мысли пришла прежняя: – Мне-то что делать?»
Подошел американец, хмуро посмотрел на Арчила. Гегечкори робко улыбнулся, виновато глядя на Босса. Тот хотел что-то сказать, но не успел. Раздался низкий вибрирующий звук – совсем тихий, отойди на два шага и не услышишь. Американец опустил пальцы в нагрудный карман камуфлы и вытащил мобильный телефон.
«Надо же!» – удивился Арчил. Он хорошо помнил строжайший приказ, полученный перед началом рейда: сдать все мобилки. Ну что ж, видимо, Босс живет по другим приказам…
– Йес, – челюсть американца резко пустилась. Он внимательно слушал собеседника, и еще трижды нижняя часть его лица приходила в движение.
«С чем это он соглашается?» – равнодушно подумал Гегечкори.
Босс аккуратно убрал телефон. С силой потер подбородок, повернулся и, не обращая внимания на Арчила, пошел к чистящему автомат Ворону.
Спецназовец внимательно смотрел на приближающегося американца. Он чувствовал – что-то произошло. Босс приблизился к нему вплотную и тихо произнес:
– Я ухожу.
Брови Ворона взлетели вверх.
