Здесь же находится Тесели. Тоже греческое название. А в прямом, русском прочтении мы явно угадываем: «тесляри» (то есть столяры). Это было поселение, в котором жили обработчики дерева. Учитывая близость порта, такая профессия здесь была более чем востребованной.
Наша трактовка названий Сарыч, Форос и Тесели даёт их логическое обоснование, как комплекса.
За Форосом расположен Меласс. В переводе с греческого – «тёмный». Якобы дано месту из-за тёмных скал. Но в нашем, русском прочтении Меласс – это место, где мелят (муку). Здесь стояла мельница. Очевидно, она снабжала мукой три вышеназванных поселения.
Ближе к Ялте находится Мисхор. В нашем прочтении: Мыс гор (горный мыс). За ним – Ореанда (древнерусская Оранта?). А следом – Ливадия, которая с греческого переводится как «лужайка, которая заливается водой» (заливные луга). Но абсолютно такое же слово и значение имеются в русском языке. Причём древнерусское слово «ливада» при его произношении очень напоминает «лива», «лить», «заливать» – прямое указание на их характерную особенность быть залитым после дождей или весенних паводков.
Конечно, грекам надо поклониться за то, что они сберегли огромное число древних названий, лишь слегка переиначив их на свой язык и изменив «перевод». Но сейчас, добираясь до древнерусских корней этих названий, мы считываем и изначальный смысл топонимического названия или имени поселения. Большинство из них связаны с особенностями местности или характером самого поселения. Это объяснимо и понятно, кроме того, расширяет наши представления о прошлой жизни в Крыму.
Отталкиваясь от уже исследованных выше названий, становится понятным то, что ранее казалось непонятным и не поддающимся логическому объяснению. Речь о древних названиях таких городов, как Керчь и Судак. Ранее они назывались Корчев и Сурож. Причём оба этих древних имени относили к русским словам. Корчев – значит «корень», а Сурож – «с Русью» (русское городище).
При всей очевидности этих древнерусских названий, специалисты с большой осторожностью относили их к таковым. И лишь потому, что было непонятно, как они здесь закрепились. Теперь же, после наших этимологических исследований, появляется та логическая закономерность, которая выстраивает Керчь (Корчев) и Судак (Сурож) в один ряд с Балаклавой (Балой), Комарами (Коморами) и Сарычем (Исаром-маяком).
Надо сказать, существует ещё огромное число прибрежных названий, которые требуют своего пытливого исследования. Не исключено, что нас всех ждут настоящие сюрпризы и мы сможем открыть русские корни и других древних населённых пунктов и географических названий полуострова.
Сейчас же мне хотелось бы обратить внимание на Гераклейский полуостров, где 2500 тысячи лет назад греческие поселенцы основали город-полис, назвав его Херсонесом. Напомню, что именно эти поселенцы или их потомки, а также «коллеги» по переселению впоследствии осваивали и другие территории, основывая поселения либо восстанавливая уже бывшие здесь. Наверное, в это время и произошла ассимиляция древнерусских названий с греческим языком.
Но вот что обращает на себя внимание. Почему-то русские князья (речь идёт о Киевской Руси) и летописцы тех времён упорно не хотели называть Херсонес на греческий лад, предпочитая именовать его по-своему – Корсунь. Кроме того, русские киевские князья на раз «ходили на Корсунь», пытаясь взять этот отлично укреплённый город. Иногда им это удавалось, иногда нет…
Может быть, здесь всё дело не в переделе территорий и стратегических интересах, как считалось до сих пор, а в чём-то другом. Например, в ревности русских к грекам, поселившимся на их бывших землях? Ведь в названии «Корсунь» явно угадывается – «ко Руси». Иными словами, «земли, относящиеся (принадлежащие) Руси». Понятно – не Киевской Руси. А той, более древней, существовавшей ещё в Крыму.
Где её центр, мы уже вычислили – район высокогорного плато Бойко. А такие обширные и изолированные друг от друга территории, как Корсунь, Бала, южнобережные поселения или Сурож (Судак), тем более находящаяся на «дальнем» востоке Керчь (Корчев), составляли с ним федеративное (союз фед = фидес) единство. Отсюда и их «говорящие» названия о некой причастности к разбросанной по Крыму русской земле.
Невольно обращает на себя внимание тот факт, что расположение легендарной страны Доро совпадает (что и естественно) с месторождением древних городищ, у которых есть русские корни. Об этом как-то я уже рассуждал, и мои предположения имеют под собой достаточно твёрдое основание. Сейчас речь о другом. Точнее – о других (о греках). Известно, что основатели Херсонеса считали себя переселенцами с греческих земель. Точнее – одной исторической области, которая называется Дори. Именно поэтому они называли себя дорийцами. Удивительная похожесть в названиях пещерной крымской страны Доро и греческой земли Дори! Возникает вопрос. Не идёт ли речь вообще об одном и том же?
Но внимательно изучив все доступные источники, я пришёл к иному мнению. Правда, для этого мне пришлось реконструировать некоторые забытые страницы истории. Изначально из Крыма ушла часть русского этноса (возможно, была изгнана), которых мы знаем как этрусов (экс-русов).
Большинство из них осели на Апеннинах, но какая-то часть не ушла далеко от Крыма, а стала жить в пределах обширных греческих земель. Как и этрусы, греки вынесли с собой представления о прошлой жизни. В том числе и названия, которые перенесли на новую родину. Так «страна Доро» перекочевала в Древнюю Элладу, став «землёй Дори». Переселенцы ассимилировали с греческим населением, переняв многие культурные привычки. Хотя сами себя они упорно называли дорийцами.
К тому времени ещё одна волна русов переселилась из страны Доро, но теперь они ушли на север, впоследствии создав Киевскую Русь (эту часть истории мы уже освещали выше). Вот греки-дорийцы и вернулись на бывшую родину, основав Херсонес как свою новую столицу. Но киевские князья, чувствуя свою прямую связь с землями, на которых осели греческие переселенцы, не захотели с этим мириться. Здесь корни соперничества уходят глубоко. Херсонес и Киев больше не кажутся мне городами, которые создали люди, относящиеся к разным культурам. Скорее всего – это братья, пусть и дальние, которых судьба развела в разные стороны.
Моя версия с греками-дорийцами находит своё подтверждение в дальнейшем. Учитывая, что одновременно с возрастанием мощи полиса-Херсонеса, а также других бурно развивающихся городов греков-дорийцев, ещё теплилась жизнь в древних городищах истиной страны Доро, нетрудно догадаться о наличии тех или иных контактов между двумя ветвями этого некогда единого народа.
Наверное, об этих контактах, особенно в духовной среде, надо поговорить подробно, сейчас же интересует другое. Как известно, на Херсонесе время от времени совершались нешуточные нападения. Он горел, подвергался разграблению и в конце концов пал окончательно.
Но оставшиеся в живых его жители не захотели мириться со своей участью. Они создали (при поддержке других беженцев) собственное государственное образование. Оно возникло на той же земле, где ещё теплились предания о легендарной стране Доро и о союзе (фидес) крепостей, объединенных единым стремлением защиты собственных земель.
Не удивительно, что называлось оно Феодоро, а до нас дошло как княжество Феодоро со столицей на плато Мангуп (Мангуп-Кале). В этом отношении отцы-основатели княжества не только повторили близкую им идею строительства неприступной крепости, каковой долгое время оставался Херсонес, но и более глубокий образец – крепость (кром) на плато Бойко.
В этом отношении преемственность княжества Феодоро, идущая от Херсонеса и страны Доро, очевидна. Можно даже говорить о неких исторических параллелях, соединивших такие разные города, как Киев, Рим, Херсонес и Мангуп в какую-то общую цепь, каждое звено которой является индивидуальным и неповторимым. И вместе с тем выкованную из единого русского металла.
Когда шла речь о контактах, прежде всего духовных, которые существовали между «новыми» дорийцами (херсонеситами) и «старыми» (аборигенами), то в первую очередь имелись в виду отношения между греками и таврами. Эти контакты странным образом отразились на самих херсонеситах. Они вдруг стали особо почитать таврскую богиню Деву. И даже в своей «клятве херсонесита» они поставили ее вслед за Всевышним (зевсом), наравне с Гераклом, видя в ней свою заступницу и покровительницу. Казалось бы, зачем это грекам, которые истово почитали своих олимпийских богов, не допуская в святая святых более никого, вдруг потребовалось поднять на пьедестал неизвестную им таврскую богиню? Неужели дело лишь в том, что недалеко от Херсонеса (точнее, между этим греческим полисом и Балой (где тогда жили тавры), на мысе Феолент, находился грандиозный храм Девы, которой тавры всегда поклонялись, считая своей заступницей.
