Татарин жалобно заговорил на своем языке, испуганно заслоняясь согнутой в локте рукой, увидев, что Янина подняла с земли меч. Оружия среди мертвых валялось в изобилии.
Взяв меч наизготовку, как ее учил Огневит, Янина шагнула к раненому врагу. Страха не было в ней, поскольку она видела, что лежащий на окровавленной траве ордынец сам объят сильнейшим страхом.
– Опусти-ка руку, – сказала ему Янина по-татарски, вглядываясь в это скуластое горбоносое лицо с черной бородкой. – Где-то я тебя видела, нехристь. Сними-ка шлем! Ну! – Янина угрожающе замахнулась мечом.
Татарин дрожащей рукой сбросил с головы островерхий шлем с прикрепленной сзади кольчужной сеткой.
– Вот так встреча! – Янина невольно рассмеялась. – Узнаешь меня, мытарь?
Теперь и татарин узнал Янину, свою бывшую рабыню, которая так ловко ускользнула от него на пристани в Сарае.
– Сошлись-таки наши пути-дорожки, Сангуй! – угрожающе произнесла Янина, наступив сапогом на грудь ордынцу. – Что молчишь? Язык проглотил от страха?
– Пощади, красавица! – залепетал Сангуй, став белее мела. – Ты получишь большой выкуп за меня. Ты же знаешь, как я богат! Умоляю, сжалься! Татар и так истреблено сегодня великое множество, что даст тебе моя смерть?
– Зачем мне твое золото, Сангуй? – промолвила Янина. – Если ты вернешься в Сарай, то опять станешь истязать невольниц. За свои зверства тебе придется заплатить кровью, мытарь. Вспомни, Сангуй, как ты унижал меня, каким изощренным пыткам подвергал! – Голос Янины налился гневом и негодованием. – Я не пощажу тебя даже за все богатства Золотой Орды!
Взяв рукоять меча обеими руками, Янина направила острие клинка ордынцу в лицо. Сангуй закричал, заслоняясь руками. Его крик оборвался на самой высокой ноте, когда острый меч, пронзив ему переносицу, вошел в череп до самого затылка.
Очистив меч от крови самого ненавистного ей человека, Янина устало направилась к маячившей невдалеке возвышенности, на которой колыхались на ветру русские стяги. Она шла со сладостным чувством свершенной мести в душе, удивляясь прихоти судьбы, которая позволила ей сполна расплатиться с негодяем Сангуем.
Взбираясь на косогор, Янина услышала голос молодого ратника, окликнувшего ее:
– Младень, из какого полка будешь?
Янина вздрогнула и обернулась на голос. От берега Непрядвы по этому же склону холма медленно взбирался гридень в залитой кровью кольчуге, с правой рукой, наскоро замотанной окровавленными тряпками. Воин шел, тяжело опираясь на короткое копье.
– А ты из какого полка, друже? – нарочито громко спросила Янина, двинувшись к дружиннику навстречу.
– Я из дозорного полка, – прозвучал ответ.
Подбежав к раненому воину, Янина схватила его за плечи.
– Ропша! Милый! – радостно вскричала Янина. – Наконец-то я разыскала тебя!
У юноши от изумления рот открылся сам собой. Он оступился и, наверное, упал бы, если бы Янина не поддержала его.
– Янка! Ты ли это?! – бурно возрадовался Ропша. – Очам не верю! Как ты здесь оказалась?!
– Шла сюда с полками от самой Коломны, так и оказалась, – молвила Янина, взирая на Ропшу влюбленными глазами. – Я же сумела из Сарая выбраться еще в начале лета. Брат Настасьи помог мне в этом. Подругу мою горемычную помнишь?
– Конечно, помню, – кивнул Ропша. – Она-то где сейчас?
– В Орде мыкается, бедняжка. – Янина тяжело вздохнула. – Не удалось нам с Прохором Настю из неволи вызволить. О том скорбеть я никогда не перестану.
Видя, что Ропша еле стоит на ногах, Янина помогла ему добраться до повозок обоза. Там она сама сняла с него доспехи, омыла и перевязала его раны. Раненых русичей было великое множество, поэтому Янина, вызвавшись помогать лекарям, очень скоро вымазалась по локоть в крови. Кто-то из раненых воинов сам добирался до обоза, но многих приносили на руках, чуть живых и истекающих кровью. Израненных бояр и дружинников складывали на траве рядом с покалеченными смердами из пешего ополчения и ремесленниками из городовых полков. Иные из раненых умирали, так и не дождавшись помощи лекарей, иные умирали уже после перевязки, потеряв слишком много крови.
Огромное количество смертей, выпавшее на долю русского войска в этот знаменательный день, все же не могло заслонить радость от одержанной победы над полчищами Золотой Орды. Русские пешцы оставались на поле битвы, подбирая своих раненых, отыскивая павших князей и воевод, складывая в большие груды валявшееся повсюду оружие поверженных врагов.
Конные русские полки ушли с поля Куликова, преследуя по пятам разбитую Мамаеву рать, которая стремительно откатывалась на юго-восток.
Глава четырнадцатая
Сеча у Мамаева стана
Томительное ожидание началось для Настасьи с того момента, когда затих вдали топот ордынской конницы, ушедшей во главе с Мамаем и его эмирами на битву с русской ратью. Настасья сидела в юрте, завернувшись в покрывало, больше на ней не было никакой одежды. Татарки-служанки были возбуждены и веселы, нисколько не сомневаясь в победе ордынского войска. Они суетились у костра, готовя бешбармак в большом котле.
Служанки позволили Лейле смазать целебной мазью рубцы на теле Настасьи. Персиянка уложила Настасью на ложе и, осторожно втирая мазь в ее спину и плечи, шепотом молвила ей, как лучше всего им совершить побег.
– Собирая хворост у реки, Галима заметила мелководье, по которому можно уйти за реку и спрятаться там в густых зарослях, – сообщила Лейла своей русской подруге. – Таким образом, нам даже лошади не понадобятся, милая моя. Мы и пешком убежим и спрячемся! Одежду я тебе принесу.
– Когда бежим? – не поднимая головы, спросила Настасья.
– Я дам тебе знать, – сказала Лейла.
Персиянка удалилась, чтобы вымыть руки, но вскоре она вернулась с узелком в руках.
Настасья продолжала лежать ничком на постели, укрывшись тонким одеялом.
– Вот здесь одежда для тебя, – промолвила Лейла, засунув узелок под ложе. – Поспи немного, милая. Тебе нужно набраться сил. Служанки принялись за кумыс, скоро они захмелеют, и тогда мы ускользнем у них из-под носа.
Поцеловав Настасью, Лейла торопливо выбежала из юрты.
Сон обволакивал Настасью. Ее дремотному состоянию способствовало и то, что целебная мазь, впитываясь в ее тело, уменьшила боль от кровавых рубцов, оставленных плетью.
Настасья не знала, сколько времени она спала. Разбудила ее все та же Лейла.
– Слышишь? – тихо молвила персиянка, приблизив к лицу Настасьи свои большие миндалевидные очи с длинными ресницами. В этих колдовских очах светилась нескрываемая радость.
Настасья приподнялась на ложе, прислушавшись. За войлочной стенкой юрты были слышны горестные причитания татарок.
– Что случилось? – спросила Настасья.
– Нукеры Мамая привезли с поля битвы тело эмира Челубея, – ответила персиянка. – Это его оплакивают служанки Салджидая. Нукеры не скрывают того, что русичи сражаются очень храбро и не отступают перед натиском Мамаевых войск. У татар много убитых и раненых. Мамай двинул в сражение свои отборные тумены, но перелома в битве пока не наступило.
Настасья вытащила из-под ложа узелок с одеждой, развязала его, разбросав на постели его содержимое.
– Что будем делать? – промолвила она, поспешно натягивая на себя голубые шальвары с овальными разрезами на бедрах.
– Не знаю, – немного растерянно ответила Лейла. – Сейчас сбежать не удастся. Нукеры Мамая живо настигнут нас.
Настасья облачилась в розовую безрукавку, а сверху еще надела длинное сиреневое платье с короткими рукавами. Усевшись на постели, она примерила себе на ноги легкие замшевые чиры.
Входной полог резко распахнулся, и в юрту вбежала взволнованная Галима. Белое покрывало свалилось с ее головы на плечи, одна из штанин ее светло-зеленых шальвар была разорвана на колене.
Настасья и Лейла невольно вздрогнули при ее появлении.
– Салджидай в стане! – испуганно выпалила Галима. – С ним его воины. Все очень озлоблены! Русы разбили татар и гонят их теперь сюда.
Лейла и Настасья переглянулись и, не в силах сдержать своей бурной радости, крепко обнялись.
Галима выскочила из юрты, едва где-то неподалеку прозвучал раздраженный громкий голос Салджидая, который торопил кого-то увязывать походные тюки и сворачивать шатры.
Беготня и взволнованные голоса слуг доносились в юрту, где находились Лейла и Настасья. Они не смели выглянуть наружу, боясь попасться на глаза Салджидаю.
Однако тот, кого Лейла и Настасья так страшились, ввалился к ним сам в забрызганной кровью кольчуге, взлохмаченный и злой. Оглядев внутренность юрты своими пронзительными раскосыми глазами, Салджидай позвал служанок-татарок, велев им взять бурдюки и переметные сумы. Татарки прибежали в юрту, живо похватали все что нужно и столь же поспешно исчезли за дверным пологом.
Настасья и Лейла сидели рядышком, опустив очи и почти не дыша от страха.
