письмо от царевича. Тот высокопарным слогом объявил о своих победах и том, что скоро он будет в Москве!
Она только усмехнулась, прочтя это.
«Он хвастлив. А впрочем, рано еще признавать поражение. Возможно, отец сгущает краски…»
***
Пан Нильский сразу после визита к панне Мнишек разыскал в замке Рафаловича. Тот обрадовался шляхтичу словно родственнику.
– Рад видеть пана кавалера! Не будь я Рафалович, пан выглядит хорошо.
– Спасибо на добром слове, пан купец. Но у меня к пану дело.
– А зачем же еще ходят к старому Рафаловичу? У всех дела. И дела денежные.
– Пан купец прав. Воеводе нужны деньги.
– Тогда пану Мнишеку нужен не старый Рафалович. Ибо у старого Рафаловича нет денег. Те времена, когда Рафалович был богат, давно прошли.
– Пан!
– От денег остались лишь воспоминания. А что пан кавалер хочет? Коли все берут, но никто не торопиться отдавать.
Нильский понял, что так они долго будут ходить вокруг да около.
– Пан купец, я прибыл из армии пана Мнишека. Я слишком многим рискнул, когда присоединился к пану воеводе и царевичу. Мой господин князь Замойский не слишком доволен тем, что я у пана Мнишека.
– То мне ведомо, пан кавалер. Но знания не добавляют денег в мой кошель.
– Пан купец. Пан Юрий Мнишек много вам должен. Это так?
– То истина, пан кавалер.
– И вернуть долг пан Юрий сможет лишь, если одержит победу.
– И это истина, пан кавалер.
– А если я не приведу подмоги, то поход может провалиться и надежда вернуть свое от пана купца уйдет навсегда.
– И сколько нужно пану воеводе? – спросил еврей.
– Нужно снарядить пятигорских шляхтичей в поход в ближайшую неделю. Этих поведу я сам. Надобно снабдить припасом также запорожцев, что уже готовы выступить на подмогу воеводе.
– На это я могу наскрести монет, обойдя своих знакомых купцов, которые не откажут мне.
– Это на первое время, пан купец. Но пану Мнишеку надобны еще три полка немецких наемников. Два мушкетерских и пикинерный.
– Три полка? Пан шутит?
– Пану воеводе надобно больше, но он просит у пана купца денег на три полка.
– Да откуда у меня такие деньги, пан кавалер? Все, что есть у бедного Рафаловича, не стоит и десятой части той сумы, что нужна пану воеводе.
– Пан Рафалович! – вскричал Нильский. – Как тяжело с вами говорить. Все вокруг одного и того же топчемся. Не пора ли к делу перейти?
– Хорошо, – согласился купец. – Но таких денег у Рафаловича нет.
– Так мне пойти к иному купцу?
Рафалович развел руками, мол как угодно пану кавалеру.
– Панна Мнишек получит от царевича доходы с города Пскова. Пан купец сие знает? – спросил шляхтич.
– Рафалович знает многое, пан кавалер.
– После того как царевич войдет в Москву он дарует пану купцу через его доверенных лиц откуп государевой питейной казны в городе Псков. И сие кроме возвращения пану купцу долгов. И все свои деньги пан купец получил первым среди тех, кто занимал средства пану Мнишеку.
Рафалович оживился. Это было более чем щедрое предложение. Потому уже следующим утром отряд пятигорских шляхтичей получил припасы и подводы. Также Нильский выставил им бочку водки перед походом, и шляхта бурно отпраздновала начало похода…
4
Новгород-Северский.
Ноябрь 1604 года.
Русский воевода Петр Басманов налетел со своими конниками на большой отряд шляхтичей самозванца. Он первым врубился в ряды врагов и стал крушить их саблей.
Первого он срубил ловким ударом в лицо. Острие сабли рассекло поляку глаз и щеку. Второй шляхтич схватился за пистоль. Грянул выстрел, но пуля не задела Басманова. Он достал и этого врага саблей. Клинок вошел в шею, разрубив ворот кафтана.
– О, Матка боска! – вскричал поляк и пал, соскользнув с седла.
– Круши их! – закричал Басманов своим.
Схватка закипела.
Поляки, которыми командовал Бучинский, сопротивлялись яростно.
Басманов увидел польского командира в хорошем доспехе и рванулся к нему. Бучинский не стал уходить от схватки. Вскоре мечи предводителей скрестились.
Басманов отбил удар шляхтича. Затем еще и еще. Этот поляк знал толк в сабельном бое. Клинок в его руке был подобен молнии.
«А этот шляхтич отлично фехтует и конем управляет достойно. Так и срубить меня может!»
Басманов выхватил пистолет из-за пояса и выстрелил в Бучинского. Но пистолет дал осечку. Пану Велимиру судьба приготовила долгую жизнь…
***
После удачной вылазки за стены крепости воевода Басманов дал оруженосцам себя разоблачить. Его верный Митяй Еремеев снял с него кольчугу и сказал, что несколько колец разорваны.
– Пулей стрелили в тебя, боярин.
– Было, Митяй. Так шибануло в бок, что едва с коня не слетел. Но казаков самозванца мы добре порубали.
Еремеев указал слугам на сапоги воеводы. Те стащили их с ног Басманова.
– А ты не забыл ли родичей своих, воевода? – спросил Еремеев.
– Ты про кого?
– Дак про Федора брата твоего и отца твоего Алексея 28.
Басманов поморщился. Слуга был слишком откровенен. Да оно и понятно. Митяй еще Алексею Басманову служил.
– И чего вспоминать про них? Нет Грозного царя. Время было такое.
– Грозного более нет. Но есть Борис Годунов. Это по его навету казнили Басмановых. А ты в честь сего Бориса ворогов рубишь.
– А ты чего предлагаешь, Митяй? Не служить же мне беглому монаху и вору?
– А коли он государь природный? Коли он сын Грозного?
– Враки. Сам знаешь, что враки, а снова и снова про то говоришь, Митяй.
Басманов умылся из таза, который принес слуга и обтер лицо полотенцем.
– Воевода Шереметев гонца прислал. Он с тремя полками двинулся к Кромам, которые захватили голодраные воины самозванца. Воевода Шеин с немецкими наемными полками и тремя стрелецкими приказами уже в Орле. Скоро конец самозванцу.
– Ой, ли! – усмехнулся Митяй. – За него народ стоит! А народ – сила!
– Народ? Царь указал собирать ополчение и скоро ко всем силам, что я перечислил, прибавиться еще и 20 тысяч воинства князя Мстиславского. И что тогда сделает твой народ?
В покой вбежал стрелецкий сотник Матвеев.
– Воевода! Беда!
– Что? – Басманов соскочил с лавки и отбросил кубок с вином.
– Беда! Путивль пал!
– Что?
– Путивль сдался воинству вора Гришки Отрепьева!
– Не может быть того! Там воевода Михайло Салтыков!
– Гонец сказывает, что измена была!
Митяй усмехнулся и взглядом спросил Басманова: «Чего я говорил? Вот те и народ!»
***
Бучинский с остатками своего отряда отошел к основным силам Мнишека.
Воевода встретил шляхтича неприветливо. Он сидел в седле в доспехах гусарского офицера, поверх которых была накинута леопардовая шкура. Ветер шевелил пышный красно-белый плюмаж его шлема.
Полковник Жулинский находился рядом с воеводой. Он откинул в сторону богатый красный с золотым позументом плащ и был виден его дорогой малинового бархата кафтан с полковничьим перначом 29 за поясом.
– Вернулось воинство пана Бучинского, – проговорил Жулинский.
– И вернулось побитым, – высказался Мнишек.
– Это видно по виду их предводителя.
Бучинский спешился и подошел к Мнишеку.
– Пан воевода!
– Пан пришел битым? – прервал его Мнишек. – С паном только половина его людей.
– Нас отогнали от крепости.
Жулинский усмехнулся. Бучинский это заметил.
– Пану полковнику сие кажется смешным? – с вызовом спросил он.
– Пан столько много говорил о
