Он замолк, углубившись в свои мысли. Аминт, еще неясно понимая, что случилось, лишь с невольным вниманием следил за движением чувств на его лице.
- У старика есть тайные цели, о которых никто не догадывается, - сказал наконец Эвмар. - Он не побоялся начать бой с самой иерархией... Зачем он так цепляется за Город? Вот - тайна. Раскрыть ее - и мы победим так же легко, как сегодня... Возьми знак. - Он отдал медальон Аминту. - Запомни, что видел здесь, и сохрани эту монетку. Я чувствую, в твоих руках она скоро пригодится для нашего дела.
Он повернулся к меотам:
- Это - перс. Предайте его тело огню, и боги будут вам благодарны.
- Спрячь медальон подальше... но носи с собой, - сказал Эвмар. - События принимают новый... странный оборот... На триумфе твоего отца я присутствовать не смогу. Пусть не обижается: он сегодня вместе с Фарзесом заслужил отдых и славу, а у меня еще гора хлопот. Возвращайся в Город без меня. Меоты тебя проводят. Мой же путь теперь - в сарматский стан: до возвращения Фарзеса я хочу успеть повидаться с дочерью.
К стенам Города Эвмар вернулся сутками позже, после заката. В стойлах Гитреза он оставил коня и лишь только вышел оттуда пешим, как поймал на себе взгляд человека в войлочной шапке - тот уже занял свое привычное место на Западной башне.
Человек в войлочной шапке видел, как от стойл Гитреза Прорицатель направился к пристани, к зерновым амбарам с пифосами, готовыми к отправке за море.
- Пора, - сказал он тому, кто стоял на башенной лестнице, несколькими ступенями ниже.
"Сегодня он слишком боится потерять меня из виду, - подумал Эвмар, чувствуя неспокойный взгляд своего Цербера. - Вот-вот начнут..."
Суматошный топот заставил его обернуться. Тщедушный мальчишка лет тринадцати, надрывно дыша, опрометью пронесся мимо. В густом сумраке у амбаров он заметался, в испуге не находя прохода.
Широким, тяжелым шагом его догонял светловолосый великан.
"Старик придумал, как убить меня чужими руками... Не притворяется ли мальчишка? - успел подумать Эвмар. - Если ему и приказали притворяться, то теперь ему уже не до шуток".
Гуллаф прижал беглеца к стене и, схватив за волосы, потянул головой к земле.
- Спаси! - взвизгнул мальчишка. - Убьет меня!
- Постой-ка, герой, - с вызовом бросил Эвмар германцу, - Хорош подвиг. Не заняться ли тебе бездомными кошками? Будет доброе лекарство от скуки.
- Везде ты лезешь, как слепень к козлу... - процедил германец.
- Чем тебе досадил этот... лернейский лев? - усмехнулся Эвмар.
- Он - вор.
- Не позорься, Геракл. Отпусти мальчишку. Ему вот-вот наскучит твоя затея, и он свернет тебе шею.
- Ты снова... - успел было огрызнуться германец, но острая боль в локте перехватила его голос.
Он невольно выпустил жертву, и в то же мгновение молниеносный удар в подбородок опрокинул его навзничь.
- Живо прочь! - прикрикнул Эвмар на мальчишку, и тот мигом пропал в темноте.
Вокруг - среди амбаров, за козьими загонами - стали собираться зловещие, неразличимые глазом тени.
"Рано, - решил Эвмар, - Сегодня стрелки промахнутся".
Гуллаф поднялся на ноги уже с мечом наголо.
- Теперь - честный разговор, - сказал Эвмар, вынимая из ножен свой акинак.
Такой же акинак германца был едва заметен во мраке.
"Вот - лучшее оружие для ночи", - подумал Эвмар.
Звякнуло железо - он отбил колющий снизу в пах, чисто гладиаторский, удар германца.
"В гладиаторских боях н любил быть "рыбкой", а не "рыбаком", - усмехнулся Эвмар и легко отбил еще два злых, нерасчетливых удара, медленно, шаг за шагом отступая к ближайшей стене.
Германец же наконец собрался и начал напирать с дерзкой, но уже осторожной стремительностью. Раз и другой на перекрестке лезвий вспыхнули искры.
Эвмар отступил еще на шаг - и вдруг неожиданным выпадом прижал своим мечом меч германца к стене. Вмиг он схватил левой рукой вооруженную руку германца и, вывернув ее, дернул на себя. Германец качнулся вперед, Эвмар подсек его ногой и, опрокидываясь навзничь, повалил на себя. Гуллаф клацнул зубами, ударившись подбородком о плоскость его меча - и тут же меч повернулся острием к шее и уперся концом чуть выше кадыка. Гуллаф захрипел. Спасаясь от острия, он стал тянуть голову назад, но и острие тянулось выше, не отрываясь от плоти; оставалось лишь одно - пересилить руку Эвмара и отвести меч в сторону, но Эвмар, едва шевельнувшись, ткнул германца мечом в шею до первой, легкой боли:
- Отпусти руку, не то проткну насквозь, - тихо сказал он германцу.
Гуллаф затих, судорожно дыша. Другая его рука была зажата стеной и плечом Эвмара, акинак оказался у того под спиной.
Стрелки замерли поодаль в недоумении. В темноте, со стороны, вряд ли возможно было разобрать, что в самом деле происходит и кто же над кем берет верх.
- Поговорим, - едва слышно сказал Эвмар.
Германец молчал, стараясь запрокинуть подальше голову.
- Неудобно? - усмехнулся Эвмар. - Цепь отца фиаса удобнее? Что скажешь, раб старика?
- Я - не раб, - дернувшись всем телом, прохрипел Гуллаф.
- Да, ты - герой, последний Геракл, пример для эллинов. Так тебя называет твой добрый хозяин. С какой же стати он так печется о твоих триумфах? Кто платит тебе за твои великие подвиги? Ну-ка, поверни голову, вот туда посмотри. - Эвмар кивнул в сторону едва заметных во тьме силуэтов. - Не они ли - твои гении, не они ли берегут твою драгоценную шкуру во всех твоих геракловых подвигах?
Германец не ответил.
- Не видишь их?
- Вижу, - ответил наконец Гуллаф.
- Кто они?
- Не знаю.
- Может быть, ты никогда не замечал их?.. А кто выпустил мальчишку? Это было подстроено? Отвечай.
- За мной послали человека от отца, - с трудом сглатывая слюну, проговорил германец. - Мне велели поймать его. Он украл какую-то печать... и был подослан тобой.
- Теперь, герой, слушай меня. Ты вернешься к отцу и передашь ему, что Прорицатель всех спущенных на него псов обращает на хозяев. Запомнил?
Гуллаф, запинаясь, повторил.
- Если не сделаешь, как я сказал, завтра же к вечеру весь Город будет знать, какие "гении" берегут нового Геракла. Я обещаю тебе позор и насмешки, герой... Однако в одном могу похвалить тебя: ты обнажил меч, не убоявшись моего колдовства.
- Отец дал мне оберег против магов.
- ...и повелел убить меня?
- Нет, - германец снова судорожно сглотнул. - Отец сказал, что этот оберег - от всех магов, с которыми случится поединок... Он не называл твоего имени.
"Чужими руками... - подумал Эвмар. - Старик пока боится".
- Довольно дружеских объятий. - Он чуть опустил меч. - Запомнил, как спастись от позора?
- Да... - с облегчением выдохнул германец.
- Боги - свидетели.
Эвмар резким толчком отбросил германца в сторону и, вскочив на ноги, одним прыжком кинулся в промежуток между амбарами.
Две стрелы, пущенные вдогон лишь в угрозу, без ясного прицела и твердого намерения поразить, тихо свистнули рядом, чиркнули по стенам, и одна своим оперением скользнула по плечу Эвмара.
Германец не заметил их полета. Невольно проводив взглядом Эвмара, он прислонился к ограде козьего загона и стал разминать шею... Его акинак еще долго лежал на земле. Потом германец присел к стене и погрузился в тревожную дремоту. Он почти не закрывал глаз, но, казалось, не замечал вокруг никого - ни теней своих "гениев", ни робко подходивших к нему собак.
С восходом солнца он поднялся на ноги, спустился к побережью, обмыл лицо меотийской водой, соскреб с шеи запекшуюся кровь и медленным, нетвердым шагом направился вверх, к Городу, уже чувствуя на себе сквозь городские ворота, сквозь стены и железные врата дома "отца" фиаса пристальный и немилосердный взгляд старого жреца.
"Отец" фиаса принял германца прямым взором.
- Ты струсил перед магом, и он легко закабалил твою голову, - холодно произнес он. - Ты достоин позора... Теперь ты - раб Прорицателя.
