Мельбурн еле удержался от замечания, что только тот, кто здесь не родился и не воспитывался, мог бы прочитать ей лекцию на эту тему.
– Мадам, по этому поводу существуют разные мнения. Избиратели желают, чтобы эти законы отменили, и поскольку я не проявил желания их отменять, они позволили тори прийти к власти в надежде, что те сделают это. Спаси боже, но я не представляю, как герцог Веллингтонский станет умиротворять народ!
– Альберт говорит, что герцог знает, когда следует склониться перед общественным мнением, – заметила Виктория, – и именно поэтому он и стал великим человеком.
– Мне кажется, что величие ему завоевало Ватерлоо, – резко ответил ей Мельбурн, сам того не желая. Черт бы побрал Альберта – вещает обо всем и вся!!! – Но вы знаете, что именно Пил, а не Веллингтон является истинным лидером партии тори. И Пил будет защищать интересы дворянства и богатых землевладельцев, прежде чем откроет английский рынок потоку иностранного зерна по цене, которая загубит наших землевладельцев. Я знаю этот лозунг – дешевые продукты для народа! Хлеб для людей! Снизить налоги на импортное зерно, и пусть люди станут сыты, а зерно с наших английских полей станет гнить в амбарах, и богатые люди Англии превратятся в нищих! Мадам, Пил никогда не пойдет на это. Все не так просто, мадам. Пил – джентльмен!
– Альберт считает, что он должен это сделать, – медленно произнесла Виктория. – По его мнению, если продукты станут дешевле, тогда притихнут промышленные волнения. Он такой добрый и честный, лорд М. Он считает, что вся беда в нашей аристократии. Вчера он сказал, что они походят на старые правящие классы Франции – никакого чувства ответственности за людей, зависящих от них.
Он считает, что мораль состоит в том, чтобы стать примером для людей и самому обладать теми качествами, которые мы желаем видеть у них. Альберт говорит, что если землевладелец не заботится о своих людях и ставит собственные интересы превыше их, тогда они обязательно будут плохо вести себя. Ведь низшие классы берут пример с нас!
– Если бы его королевское высочество видел бы результаты безобразий, творимых чартистами, когда они сжигали и крушили частную собственность, ломали машины и убивали хозяев этой собственности, он бы не считал, что их так легко привести к порядку. Я как-то сказал, что народ – это скопище скотов, и я не изменил своего мнения. Что же касается правящего класса Франции, то мне кажется, что я предпочту их любезности правлению террора!
Только закончив тираду, Мельбурн понял, что чуть не утратил выдержку.
– Лорд М., вам не стоит так говорить.
Виктория старалась мягко отчитать его, но он почувствовал в ней стальную твердость. Она прекрасно понимала, что имел в виду Альберт, а лорд М. этого не понимал. Она тоже считала простых людей животными, но полагала, что о них лучше говорить в более терпимом тоне и рассуждать об ответственности, как это делал Альберт, чем выглядеть циничной и даже грубой, как сейчас выглядел лорд М. Было бесполезно говорить об этом. Даже твердо зная, как плохи твои подданные, христианин должен выполнить свой долг. Но милый лорд М. не был христианином.
– Альберт не имел в виду, что можно оправдать французскую революцию. Он просто хотел сказать, что аристократия сама навлекла ее на себя. И я с ним согласна!
Мельбурн промолчал. Он забыл, о чем они говорили. Что же он хотел ей посоветовать по поводу мудрого и осторожного отношения к новому правительству?
Эти мысли вынуждены были посторониться, чтобы освободить место немецкому морализированию молодого человека, чье преимущество состояло только в том, что он был принцем и супругом королевы. И Альберт учил Викторию презирать жизненную мудрость Мельбурна. В этом и состояла страшная ирония судьбы.
К Мельбурну даже вернулась его старая добрая покладистость. Она позволила ему отвесить королеве низкий поклон и тихо промолвить:
– Мадам, кажется, вы на меня сердитесь. Может, мы с вами распрощаемся, и вы покинете меня после разногласий между нами по поводу французской революции?
Виктория сразу пришла в себя. Дорогой лорд М.! Она и вправду разозлилась на него за то, что он так резко возражал против мнения Альберта. А ведь он пришел с ней попрощаться. На мгновение ее захлестнули эмоции. В своем сердце она нашла место для благодарности и жалости к человеку, стоявшему перед ней. Они столько времени работали вместе и были добрыми друзьями. Если бы не ее близость с Альбертом, она бы не находила себе места при мысли, что теряет его и ей придется работать с Пилом. И все равно ей очень грустно от его отставки. Ей будет не хватать не только его помощи, но и компании.
– Мой дорогой друг! – На глазах Виктории показались слезы. Это были слезы сочувствия. – Мне будет так сильно не хватать вас. Мы оба будем скучать друг без друга. Но я обещаю вам писать и просить вашего совета и помощи. Ради вас я постараюсь примириться с Пилом. Слава богу, он, кажется, нравится Альберту.
Королева протянула руку Мельбурну, и он почтительно поцеловал ее, но не позволил себе задержать ее в своих ладонях, как он сделал это когда-то. В то время, когда ее предложения не начинались и не кончались словами о том, что нравилось Альберту и что нет, что он думал и делал…
– Я прошу от жизни только одного, мадам: чтобы мог вам каким-то образом услужить. Только в этом случае у меня будет стимул жить. Благослови вас Боже! Сейчас мне хочется уйти. Я уже не смогу видеть сегодня других людей, – неожиданно сказал он.
– Давайте распрощаемся здесь. Лорд М.! Это ненадолго, потому что я хочу, чтобы вы снова пожаловали сюда. Я сейчас вернусь в гостиную, а вы можете обойти террасу. Прощайте и спасибо.
Он пропустил королеву и подождал немного, стоя в тени, пока маленькая фигурка в широком кринолине проскользнула в комнату и сразу же подошла к Альберту, который стоял у камина, разговаривая с Энсоном. Мельбурн увидел, как она коснулась его руки. Даже не видя ее лица, он твердо знал, что она улыбается. Мельбурн прошел мимо темной террасы и поднял воротник сюртука, чтобы спастись от внезапно поднявшегося ветерка. Он вернулся в замок, и камердинер проводил его в комнату. Он спал крепко, без сновидений, но когда рано утром он отправился в Лондон, то чувствовал себя старым и усталым.
– Если бы ты не поддерживал меня, не знаю, смогла бы ли я все это выдержать. Альберт, мне было так неприятно, когда он вошел в комнату, встал передо мной и задвигал ногами… Я чуть не закричала.
Виктория подобрала юбки и пригласила Альберта сесть рядом с ней на маленьком диванчике у окна. Она только что вернулась после беседы с сэром Робертом Пилом. На этот раз она его приняла в более скромном помещении. По предложению принца она не стала снова заставлять Пила идти по длинной Белой гостиной, где он начал нервничать еще не дойдя до нее. Кроме того, с той комнатой у них были связаны неприятные воспоминания о встрече два года назад.
Правительство Мельбурна ушло в отставку, и его место заняли тори. Альберт был благодарен Стокмару и Энсону за то, что они помогли убедить королеву принять Пила и его сотрудников без лишних жестокостей. Он раньше даже не представлял себе, какой она может быть упрямой и как временами было, наверное, трудно Мельбурну. Если ей что-либо не нравилось, она скрывалась под маской своего положения королевы. К какому бы общему мнению ни приходили избиратели, она могла продемонстрировать, что ей не по душе их решение. Кроме того, она лишала возможности спокойно работать тех людей, которые не могли управлять без нее. Эхо была ее привилегия, и потребовались часы терпеливых уговоров и тактичных просьб, чтобы убедить ее не превышать свои возможности.
Пил, человек честный и деловой, желал завоевать ее доверие и получить прощение за свои прошлые ошибки. И ему ни в коем случае нельзя было даже намекать, что она не права или что у нее нет выбора – это привело бы к катастрофе. Совместные усилия принца и ее советников превратили ее отвращение к Пилу в вежливое недружелюбие.
Альберт сел рядом с ней и погладил ее руку.
– Дорогая моя, я понимаю, какие ты приложила усилия, но надеюсь, что все прошло хорошо!
– Да, мне тоже так кажется, – призналась Виктория. – Я не сказала ему ничего неприятного и старалась не смотреть ему на ноги.
Она улыбнулась, вспомнив что-то.
– Мне кажется, что ты можешь мною гордиться. Я старалась держать себя в руках. Возможно, спустя некоторое время я даже смогу его переносить. Но он никогда не будет таким приятным, как лорд М.
– Приятное поведение и отношение – это не самые важные качества премьер-министра, – заметил Альберт.
Он сразу же отмел какие бы то ни было сравнения Пила с Мельбурном. Отставного премьер-министра следовало вычеркнуть из ее памяти. На этом усиленно настаивал и Стокмар. Мельбурн уже начал писать ей длинные письма. Он не имел права этого делать, будучи членом оппозиции, и их переписку с королевой следовало как можно скорее прекратить.
