Потом привели дочку Елены Григорьевны Настеньку. Лохматый мужик привел.
Марфа пояснила: «Художник. Настенька у него уроки живописи берет. Хороший человек, сам приводит, я не успеваю».
За учителем живописи явился учитель музыки, тоже болезного вида. Настенька под его присмотром по инструменту «пианино», по белым и черным досточкам («Клавиши», — пояснила Марфа) наяривала. Заунывно, даже Елену Григорьевну проняло, и та перешла в спальню, на ходу бросив Марфе:
— Гаммы — неизбежный этап обучения, но невероятно досадливый. Принесите мне кофе.
— Гаммы — это кто? — спросила Нюраня Марфу.
— Не знаю. Думаешь, я уж все осилила?
— А «кофе»?
— Вроде чая, но из порошка. Александр Павлович говорит, что настоящего кофе тут в помине нет, а порошок этот из желудей горелых делается.
— Они тут такие все? — покрутила пальцами в воздухе засомневавшаяся Нюраня. — Как свиньи на бескормице желуди толченые трескают?
— В городе многое по-иному. Все женщины из благородных и тех, кто к ним примазывается, панталоны носят.
— Иди ты!
— А вот и честно! Хошь, барынины и дочкины покажу?
Еремей Николаевич в это время в подземельном жилище Петра, отправившегося на работу в кочегарку, тешился с Митяем, учил его ножичек правильно держать, вместе лодочку вырезали. Митяй был счастлив, он очень любил дедушку.
От грубого пинка распахнулась дверь, и ввалились люди с оружием. Митяй в испуге запрыгнул Еремею Николаевичу на грудь.
— А вот он! — сказал дядя, по повадкам — главный. — Кулак сбежавший! Арестовываем. Где дочь? Где Нюраня?
— Ты, Сорока, не голоси! — Еремей успокаивающе погладил Митяя. — Не пугай ребятенка. Нету Нюрани, отбыла в неизвестном направлении.
Митяй удивился: дедушка сказал неправду. Нюраня вместе с Митяйкиной мамой двумя этажами выше в Настенькиной квартире трудилась. Его, Митяя, за неправду, за лукавство и хитрость любую мама хворостиной лупила.
Мальчик дернулся, головку вывернул, на дедушку посмотрел: зачем ты обманываешь? Дедушка сдавил его руку до боли. Митяй заверещал и вырвался.
Его тут же подхватил Сорока.
Данилка бывал у Елены Григорьевны и прекрасно знал, кто Камышиным прислуживает. В отличие от Степана он верно вычислил, где искать недобитых (не сожженных) кулаков.
— Говори! — рявкнул дядя и выкрутил Митяю ухо. — Где Нюраня?
— Сыночка! — дернулся дедушка, но его схватили бойцы с винтовками.
Митяй опять удивился: он был дедушке не сыночкой, а внучеком. Хотя Еремей Николаевич ни так, ни этак его никогда не называл, только по имени.
Происходило что-то необыкновенное и неправильное. При опасности есть только одно место спасения — мама.
Митяй лягнул Сороку в пах, тот ослабил хватку. Мальчик в довершение еще и куснул плохого дядю за руку.
Данилка завыл от боли. Митяй бросился к выходу, помчался вверх по ступенькам.
Он влетел в квартиру Камышиных с ревом и воплями.
— Сыночка! — подхватила его на руки Марфа. — Что стряслось?
— Там они! С винтовками! Деду арестовывают! Мама, спаси деду! Там мужик как птица… сорока! Они Нюраню хотят, а деда соврал, что Нюрани нет, а она тут…
— Тихо, тихо, тихо, — успокаивала Марфа сына. — Все кончилось, все хорошо. Нет Нюрани, дедушка прав, уехала.
— А это кто? — показал Митяй на свою тетку, стоящую рядом.
— Это образ. Скажи: «Сгинь, образ!» — и образ сгинет. — Последнее слово Марфа произнесла с нажимом, еще и уточнила: — Спрячется в кладовке, где дрова и уголь.
Потом, вспоминая эту сцену, Марфа удивлялась тому, что мгновенно сообразила, как надо поступить. Наверное, жизнь в городе все-таки научила ее действовать быстро, не раздумывая. Еще два года назад при малейшем затруднении она стояла бы и глазами хлопала. Точно как Нюраня, которой пришлось повторить: «Ховайся!»
Только Нюранина юбка мелькнула, а Марфа успела отослать сына к Настеньке, как дверь распахнулась. Сорока.
— Ты чего это мне мальца пугаешь? — напустилась на него Марфа. Бывший односельчанин, Данилка не вызывал у нее ни страха, ни почтения. — Куда прешь с грязными ножищами?
— Замолкни, контра! По тебе за укрывательство раскулаченных тюрьма плачет.
— Испугал ежа голой задницей!
— Что тут за шум? — вышла в коридор Елена Григорьевна. — О, Данила Егорович!
— Приветствую, Елена Григорьевна. Извините за беспокойство — служба. Ваша прислуга прячет раскулаченных Медведевых…
— Барыня! — всплеснула руками Марфа. — Свекор из деревни прибыл погостевать. Нешто у него на лбу написано, что раскулаченный?
— Тише, не ори, Марфа, — поморщилась Елена Григорьевна.
— Свекра ейного, — продолжал Данилка, — мы взяли, но была еще кулацкая дочка. Где Нюраня?
— А я знаю? — вопросом на вопрос ответила Марфа.
— Нюр… кто? — переспросила Елена Григорьевна.
Несколько часов назад Марфа представила ей Нюраню, сказала, что золовка поможет по хозяйству. Елена Григорьевна кивнула, разрешая, и добавила: «Какие вы огромные. Чем вас только кормят?» Теперь же она на голубом глазу изображала неведение.
— Анна Медведева, — пояснил Сорока.
— Здесь, увы, такой нет, — пожала плечами барыня. — Или вы хотите в моей квартире обыск произвести? — спросила она кокетливо и выпустила струю дыма.
Сорока замялся. Елена Григорьевна рассмеялась.
— Извиняйте! Всего доброго! — попрощался Сорока.
— Не забывайте навещать меня, Данила Егорович. Вы настоящее украшение нашей скромной компании.
Закрыв за Данилкой дверь, Марфа повернулась к барыне, ожидая услышать справедливые упреки, угрозы и предупреждения. Но Елена Григорьевна, только что спасшая девушку, казалось, тут же выкинула из головы свой добрый поступок.
— Кофе остыл, — сказала она Марфе, — я забыла его выпить. Сварите мне новый, пожалуйста.
Испуганная Нюраня до ночи просидела в кладовке. Когда Марфа, сбегав домой и обнаружив, что свекор прихватил только свой чемоданчик с инструментами, коротко сообщила Нюране: «Забрали Еремея Николаевича», — девушка не расплакалась, только еще пуще затряслась. Однако через пару часов из кладовки послышались горестные стоны.
«Дошло до нее», — подумала Марфа.
Но причина страданий Нюрани была в другом.
— До ветру хочу, — кусала пальцы Нюраня, — во двор мне надо!
— Пойдем, в клозет-сортир провожу.
Уставившись на унитаз, Нюраня растерялась:
— Дык… как тут? Я не смогу!
— Смогёшь. Срать да ссать по-городскому не велика наука. Задирай юбку и садись.
— Марфа, я боюсь! — заглянула в фаянсовый бочонок странной формы Нюраня.
— Ага, оттель сейчас змей высунется и схватит тебя.
— Ой-й-й!
Нюраня попыталась спастись бегством, но Марфа ее удержала и силком водрузила на унитаз:
— Как закончишь, газетами подотрись, видишь, тут заготовлено. Потом за эту чушку, что на цепочке висит, потяни — водой смоется.
Нюраня подозрительно долго задержалась в туалете. Марфа пошла ее проверить. Благополучно справившись с нуждой, Нюраня играла с выключателем. Поворачивала маленький рубильник — под потолком вспыхивала лампочка. В обратную сторону поворачивала — лампочка гасла, становилось угольно темно.
— Марфа! — задрав голову и не отрывая взгляда от лампочки, проговорила Нюраня. — Чудо какое!
— Обыкновенное электричество.
Сама Марфа еще не так давно боялась подойти к выключателю и просила, когда темнело, Мотрю: «Тыр-кни в него».
Александр Павлович пришел домой поздно. Марфа приняла у него пальто, сапоги, поставила перед ним домашние туфли — обычный ритуал.
— Крепкого чаю, — попросил Александр Павлович, — и рюмку твоей настойки.
Марфа все это принесла на маленьком серебряном подносе — как барыня учила. Александр Павлович опрокинул рюмку, взял стакан с чаем в подстаканнике.
Марфа стояла перед ним в гостиной, не уходила.
— Спасибо, можешь быть свободна.
— У меня к вам разговор просьбенный по личному делу-вопросу.
Она несколько часов подбирала слова, чтобы они звучали по-городскому красиво.
— Да? — поднял брови Александр Павлович и откинулся на спинку дивана. Марфа никогда и ни о чем лично для себя не просила. — Говори!
Она рассказала все честно: про раскулачивание, что свекра арестовали в ее квартире, а Нюраню спасла барыня. И теперь надо Нюраню куда-то услать, спрятать. Муж Петр, родной брат Нюрани, да и сама Марфа в «политике обстановки» не сильны, поэтому и обращаются к Александру Павловичу.
— Это опасно, — нахмурился он.
— Нюраню пока я в кладовке держу, а потом в дровяном сарае могу схоронить. Сейчас приведу ее.
Александру Павловичу стало стыдно — Марфа решила, что он видит угрозу только для девушки, хотя подразумевалось: опасно помогать врагам власти. Он уже сталкивался здесь с подобными женщинами: они органически не способны воспринять, что мужик может трусить, избегать опасности, даже не ввязавшись в драку. Возможно, благодаря подобным женщинам и вывелась сибирская порода мужиков, которых через колено не переломишь, они тебе самому шею одним мизинцем сломают.
