«Если революция и вооруженное вмешательство чужеземцев в дела моей родной страны побудили меня честно стать на сторону народа, то полнейшая лживость информации, приходившей из России, возбудили во мне желание вновь побывать на Родине и самому разобраться в действительном положении там. И чем больше я накапливал наблюдений за время нескольких своих паломничеств в Советский Союз, чем больше я вникал в проблемы, которые решались в СССР, тем больший интерес они во мне вызывали… Реальность, которую я увидел, побудила меня также пересмотреть многие мои старые взгляды на события в России начиная с 1917 года. Постепенно я пришел к выводу, что моя родная страна находится на верном пути к лучшей жизни. И я спросил себя: не является ли это несравнимо более важным, чем мой собственный комфорт и интересы того класса, к которому я принадлежал по рождению?
С моих ранних лет мне внушался кодекс патриота — дома, в школе, позднее — в армии. Но меня никогда прямо не учили, что я должен стоять со своим классом против всего народа. Нет, это делалось косвенно, классовое сознание культивировалось многими другими методами. Все было так устроено, чтобы отделить привилегированных от остальных: образом жизни, манерами и даже языком; все служило тому, чтобы развести патрициев и плебс по двум резко различающимся мирам… Подобно подавляющему большинству офицеров в царской России, я был избавлен от необходимости делать выбор в дореволюционное время; тем более я никогда не был ни дельцом, ни помещиком, когда же произошла революция, я, конечно, должен был сделать выбор; но дело тогда прояснялось, и у защитников старых порядков мотивы классовой заинтересованности становились все более очевидными. Я мог последовать за лидерами, которые, насколько я был в состоянии видеть, имели четкие взгляды на отношения между классами и хотели победить революцию, чтобы сохранить свои привилегии; или же я должен был отойти в сторону и последовать велениям своей совести. Я сделал последнее, и думаю, что не должен был делать ничего иного. Я никогда не сожалел о своем решении. Напротив, оно стало источником счастливого чувства, что я сделал правильный поворот, что передо мной лежит ясный, верный путь, по которому я пойду всю свою оставшуюся жизнь.
Естественно, задолго до революции я уже видел, что нужны некоторые решительные перемены, хотя бы потому, что положение в стране при старых порядках определенно и неуклонно ухудшалось. Когда царь отрекся от престола, я должен был сохранять верность лишь своей стране. Таковой, по моей концепции, было соединение ее территории и ее населения. Мой собственный класс был лишь одной из частей этого целого, причем не был частью, которая имела бы какие-то особые права занимать доминирующее положение или действовать против народа в целом.
Судьба Временного правительства разочаровала меня, ибо я верил в людей, стоявших за ним. Я нашел приход большевиков совершенно непостижимым; и эта моя реакция основывалась на информации, исходящей от людей, которым я доверял и считал хорошо осведомленными. И поскольку эта информация вводила в заблуждение, а антибольшевистская пропаганда была хорошо организована, щедро финансировалась и активно распространялась, я оставался какое-то время в состоянии полной растерянности. Но когда туман начал рассеиваться, когда факты — а это упрямая вещь — начали становиться известными, я с жадностью ухватился за них, и не только стремления изучить все, что мог, но проверить информацию, которой я располагал, посредством личных поездок и Советский Союз. Наконец шаг за шагом я пришел к некоторому пониманию объективной истины относительно СССР — и тому, почему она широко не известна».
Напомним еще раз, что «Преодоление разлада» было опубликовано летом 1939 года, чтобы оценить прозорливость автора, который, увы, напрасно, как и многие другие, взывал к «общественному мнению», имея в виду прежде всего средний класс. Итак, выдержки из заключительных страниц книги:
«Сейчас фашизм угрожает другим странам более непосредственно, чем Советскому Союзу. Фашистские державы сейчас направляют свой гнев против старых демократий, а не против СССР. Ведь они, а не Советский Союз — их старые конкуренты на мировых рынках. Мы не должны обманываться широко обсуждаемой теорией, что фашизм был рожден из коммунизма как противоядие последнему… Думается, что фашизм порожден скорее не коммунизмом, а стремлением добиться преимуществ в борьбе, которую ведут между собой капиталистические страны. Во всяком случае, претензии фашистов на то, что они борются с коммунизмом, подобны дымовой завесе для зрителей… Япония грабит Маньчжурию под этим предлогом. Италия и Германия успешно утвердились в Испании с помощью своего агента Франко под доведенными до абсурда антикоммунистическими предлогами. Следовало бы спросить тех, кто верит им, что случится с их интересами? Советский Союз не потерял ни концессий, ни привилегий ни в Китае, ни в Испании, ни в Эфиопии, ни где-то еще, потому что у него их не было. Жертвами стали те великие (и не только великие) державы, чьи правители проводили политику умиротворения вместо того, чтобы защищать интересы своих стран, давать отпор агрессорам».
«Многие события в США за последнее десятилетие напоминают мне беды России в годы, предшествовавшие революции 1917 г. В обеих странах люди заняты построением собственного счастья, проявляя мало интереса к будущему Родины. «Высшее общество» в России было склонно ничего не слышать, ничего не видеть и предаваться наслаждениям в раю для дураков, в то время как народ голодал и страдал от болезней режима. «Высшее общество» повсюду кажется одинаковым. Те русские, которые «доблестно» защищали монархию от наступления свежих сил, предавались тем же иллюзиям и так же обвиняли своих противников «радикализме», как это делают сегодня реакционеры во всем мире.
Но по крайней мере в одном отношении Соединенные Штаты кажутся мне несравненно более счастливыми, чем Россия Николая II. Ибо около полутора веков — с самого возникновения своего государства — народ Соединенных Штатов жил в условиях демократии, хотя порой формы ее бывали искаженными. Но теперь, после длительной депрессии, имея наглядные примеры быстрых фашистских методов «разрешения» экономических трудностей, демократия находится под серьезной угрозой даже в «стране свободы». По этой причине, в числе прочих, я горжусь тем, что начиная с 1934 года, когда я был приглашен выступить на конгрессе Американской лиги против войны и фашизма, я стараюсь не упустить ни одной возможности указать на опасность этих двух врагов народа, фашизма и войны, в своих лекциях и выступлениях в печати. Я совершенно убежден, что фашизм, основанный на ненависти и прославлении войны, является для человеческой расы врагом номер один.
К счастью, допустить, что демократии грозит фашистская опасность, это не то же самое, что считать, будто триумф фашизма неизбежен. Но полагать, что его триумф невозможен потому, что, например, этого не допускает конституция Соединенных Штатов, было бы опасной наивностью. Считать, что фашизм не имеет будущего, потому что это шаг назад и он не имеет экономической базы, не означает, что он не может добиться временного успеха. Неестественная ситуация может быть создана и навязана временно какой-то нации, если эта нация не сумеет вовремя разгадать заговор и принять защитные меры. Все зависит от самих людей и особенно — от среднего класса. Нацистов и фашистов это тревожит. Методом господина Гитлера было успокоение среднего класса, которому он разрисовывал картины буржуазного рая под сенью национал-социалистского движения. То же самое и теми же методами делается и в других странах сторонниками фашизма. Одним из методов, который они применяют, заключается в том, чтобы пугать средний класс жупелом социализма, «ужасами» революции и угрозой со стороны бородатых «большевиков». Очень часто это приносит быстрые результаты; и еще до того, как средний класс осознает обман, он становится такой же жертвой фашизма, как рабочие и крестьяне. Средний класс никогда не попадает в обещанный рай; он всегда недостижим, ибо фашизм принимает нынешнее классовое расслоение за постоянное состояние общества. Обнаружив эту неприятную истину, средний класс должен осознать, что у него нет иного выбора, кроме как присоединиться к единому фронту непривилегированных и скорее включиться в революционную борьбу. Хозяева фашистских государств, верящие только в грубую силу и в насилие, будут жаждать только силы и насилия.
Самое ужасное это то, что многие сторонники демократии упорно отказываются осознать угрозу наступающего фашизма. Самое ужасное, что многие люди, обманутые пропагандой, верят, что фашизм озабочен лишь борьбой с социализмом и коммунизмом…»
А последний абзац книги звучит так:
«Подводя итог моему двадцатилетнему пребыванию в Америке после русской революции, и искренне могу сказать, что более чем когда-либо убежден в том, что счастье индивидуума тесно зависит от счастья его народа и что нет индивидуума или народа, который мог бы наслаждаться подлинным миром и благополучием, окруженный нищетой и страданиями других».
