Отпустив гонца, Петр велел послать за Апраксиным. Полученная «ведомость» его не удивила, он ожидал давно «турское нападение».
Вскоре после Полтавы в подтверждение мира писал дважды султану, но все без ответа. Пришлось тайно договариваться о союзе с валашским господарем Бранковичем. Обязался перейти под его руку и молдавский господарь Кантемир. Нынче на южных рубежах войска настороже, Шереметеву надобно туда двинуть полки из Лифляндии. Карл теперь не в зачет, с ним генерально покончено на материке.
Все эти и другие мысли Петр накоротке изложил Апраксину.
— Не сумлевайся, султана мы одолеем вскорости, гренадеры наши да пушкари поднаторели со шведом. Янычары им не чета.
Настрой царя не передался Апраксину:
— С ханом-то, Петр Лексеич, не так-то просто.
Но Петр не убавил оптимизма:
— Верно говоришь. Ты и станешь супротив хана в Азовском крае и на подступах Крыма. Тебе в придачу калмыцкие полки конные примкнут. Наиглавное — отвадить турка на море. После Рождества поезжай в Воронеж, Тавров, спускай по весне на воду все посудины до единой — и к Азову. Выходи в море. Турки наверняка эскадру пришлют к Таганьему Рогу. Надежа на тебя, выдюжишь.
Петр, шагавший из угла в угол комнаты, остановился у конторки, набил трубку, раскурил:
— Другая забота меня одолевает, Федя. На Балтике нынче против шведа мы не бойцы. Флота у нас нет. — Петр запыхтел трубкой. — Сам видишь, токмо три корабля в линию спустим на воду — «Выборг», «Рига», «Пярнов», вполовину без пушек, матросов более половины нехватка. По сути, сие пустые кузова на воде. А у шведа четыре десятка таковых грозных супротивников. Нам с ними тягаться на море не подсилу, а придет время, сего не миновать. Стокгольм-то за морем, быть может, сей град воевать станем.
Апраксин и сам нет-нет да подумывал, что не век же отсиживаться в устье Невы.
— Так-то оно так, государь, токмо догонять шведа на море споро не получится, каждому кораблю в линию не менее двух-трех годков для строения потребно. Бона, «Полтава» второй год на стапеле, а конца-края работам не видать. А экипажи сплотить на воде? Кампания уйдет.
Петр, слушая Апраксина, почему-то улыбнулся:
— И я о том же толкую, Федя. Надобно, штоб за шведом угнаться, готовые корабли иметь. Того для надумал послать в Европу Салтыкова, торговать у англичан или голландцев суда воинские. Как мыслишь, одолеет он такую ношу?
Лицо генерал-адмирала как бы выразило согласие, но брови поднялись, на лбу собрались морщинки.
— У нас, Петр Лексеич, подобных Салтыкову умельцев по пальцам перечесть, Скляев да еще Верещагин. Семь годов он в Олонце правит верфью. Под его началом англичане да голландцы. Поди, сотню судов в строй поставил. Жаль отпускать. — Апраксин перевел дух. — Да что поделаешь, лучше него для такого дела не сыскать. Умен, дело знает досконально да и языками европейскими владеет. Петр положил руку на плечо Апраксину:
— Сам ведаю, первейший он корабельный мастер. Одначе и то время не терпит. Да и верный он делу нашему, не всякому доверишь. Вели-ка послать кого на Олонец за ним.
Олонецкую верфь на речке Свири меж собой плотники величали Лодейным Полем. Такое прозвище получило и небольшое городище, где жили мастера, подмастера, плотники, кузнецы и прочие промышленные люди. За восемь лет уклад жизни здесь устоялся. Стапеля не пустовали; спустив судно на воду, следом закладывали то ли фрегат, то ли шняву, а более всего галеру. Эти легкие на подъем весельные суда являли грозную силу в финских шхерах. В прошлом году со стапелей сошел первый на Балтике линейный 50-пушечный корабль. Мастеровые люди трудились на верфи с огоньком, благо их управитель, Федор Салтыков, относился к ним заботливо. Жили они в добротных избах, жалованье получали исправно. Особняком поселились иноземцы, но и они не кичились, уважали управителя за знание дела и сметку.
После Рождества ранними сумерками из Петербурга примчался на санях посланец от генерал-адмирала:
— Их сиятельство требуют вас без промедления к себе. Велено без вас не отъезжать.
По дороге Федор размышлял, с чего бы это он срочно понадобился в зимнюю пору. Вроде бы на верфи все исправно, все ранее срока вершится. Неужто навет какой? Не Кикина ли, давнего завистника?
Таким же туманным, морозным утром сани остановились у дома генерал-адмирала.
Апраксин встретил приветливо, но загадочно улыбался. Угостив Федора чаем, повез его к царю.
Еще раз расспросив о прошлой поездке Федора за границу, о делах на верфи, Петр без околичностей объявил:
— Поедешь тем же путем по верфям, в Гамбург, Амстердам, Лондон, куда еще сподобишь. Осмотришься, суда отберешь исправные, ладной пропорции, одначе величиной не менее полсотни пушек или того же порядка. Приторгуйся по цене, отпишешь мне и жди указу. Деньгу получать будешь у Куракина в Гааге. О всем том обустраивай тайно, через подставных лиц, дабы англичане, тем паче шведы прежде времени не учуяли.
Петр подошел к Салтыкову, прочитал в глазах его некоторую грусть, переменил тон:
— Ведаю, прикипел ты к корабельному строению, да сия порука тебе наиважнейшая для державы. Флот российский становить надобно без промедления, силу на море поднимать.
Федор как-то собрался, перевел дыхание, а царь закончил:
— Дела покуда сдашь Пальчикову. Ступай.
От царя Апраксин повез Салтыкова к себе домой отобедать. Оставшись вдовцом, Апраксин старался в зимнюю пору всегда заполучить к себе гостя, а если можно — не одного. В Петербурге он уже слыл за большого хлебосола и добродушного, гостеприимного вельможу. Частенько у него бывал князь Меншиков, отводил душу за хмельным, не знал удержу.
Во время беседы царя с Салтыковым генерал-адмирал вспомнил об отце Федора. Из старинного боярского рода, его отец долго сидел Сибирским воеводой в Тобольске, потом правил Судным и Пушкарским приказом, был на виду у царя. Когда взяли Азов, по сути, Степан Иванович сидел там первым воеводой
и зачинателем судостроительных верфей. В Азове я сошелся Апраксин близко с Салтыковыми, присмотрелся к смышленому сыну Федору…
За обильной едой, неспешно, Апраксин расспрашивал своего тезку о делах на верфи в Олонце, особо выпытывал про иноземных мастеров.
— Англицкие мастера все знающие, трудятся на совесть, обжились, с нашими подмастерьями ладят. Токмо Броун заносится порой не по делу.
Апраксин прислушивался, прикидывал, скоро кого-то из них будет переводить на главную Адмиралтейскую верфь в Петербург…
— Нынче весть пришла из Царьграда, султан на нас войной идет, — проговорил разомлевший Апраксин, — потому вскоре отъеду я к Азову, в места тебе знакомые.
Слегка опешив, Салтыков отложил вилку. В Олонец скупо доходили вести из Петербурга. Все новости он узнавал из «Ведомостей».
Апраксин отпил вина из высокого бокала и продолжал как ни в чем не бывало:
— Ты-то государю, чаю, будешь по делу отписывать, а мне не смущайся, выкладывай все начистоту. Еще, будешь в Голландии, присмотри за нашими школярами, средь них и мой племяш Лександра — балует, по слухам… — Апраксин налил бокалы вином: — Ну, тезка, давай на посошок, когда еще свидимся.
Ни генерал-адмирал, ни Салтыков не ведали, что это была их последняя встреча в жизни земной…
Весна шла к концу, Федор уже передал верфь по описи своему напарнику и товарищу Филиппу Паль-чикову, но продолжал каждый день обходить стапеля, готовил суда к спуску на воду. В начале июня, по еще не просохшим дорогам верховой привез долго-Жданный указ генерал-губернатора Меншикова явиться в Петербург.
С князем Салтыков не один год общался на верфях, иногда с топором тесали дерева бок о бок с царем. После отъезда Петра к армии, на Украину, Александр Данилыч правил в Петербурге всеми делами.
— Нынче получен указ государя, — объявил он Федору, — сбирайся в дорогу. Ехать тебе в Данию, явиться к князю Долгорукову, он все пояснит. Король дацкий сулит суда за полцены у французов. Все выведай, отпиши государю. Поедешь для тайности через Ригу, пасс тебе Головкин изготовил на дворянина. Деньгу получи в казначействе на прогон.
Меншиков замолчал, испытующе глядя на Салтыкова, а тот без тени смущения ответил:
— Будя исполнено, ваша светлость. Меншиков кашлянул, улыбнулся. Уважал сведущих людей.
— Ты в иноземных делах наторел, но держи там ухо востро, интерес державы блюди.
Перед отъездом Салтыков прощался с Федосеем Скляевым, Наумом Сенявиным:
— Когда теперь судьба сведет.
Наум рассмеялся:
— Не горюй, Федор, мы с Захарием Мишуковым тоже завтра отъезжаем к армии. Государь затребовал. Переправы там многие учинять через реки великие надобно, струги ладить для войск.
Прибыв на верфи в Тавров, Апраксин ужаснулся. Наступила пора половодья, а блоки стапелей с построенными кораблями сиротливо торчали на берегу в десятках метрах от уреза воды.
