Но в разливы, да и вследствие естественной старости бревён, они качались, особенно под весом тяжёлых повозок. Так что переправа здесь сопровождалась вынужденным «качанием» путешественников. Отсюда и название переправы, а позже – и всей реки. Повторюсь, как и в первых двух случаях, «Кача» легко трактовалась не только из древнерусского слова, но и из традиции гатить болотистые места, прокладывая в них пути либо устраивая причалы, широко распространённой затем во многих местах, где жили русские люди.
Кстати, само слово «гать» (гатить) иногда, а может быть, и часто, произносилось как «гача», что весьма похоже в звуковом выражении на «кача». Нельзя исключать и того, что «гача» более древняя форма этого слова, а «гать» появилось уже позже.
Теперь перейдём к четвёртой реке, которую пересекал путешественник, когда следовал в степной Крым. Я говорю об Альме…
В этот момент увлекательный, но несколько утомительный рассказ неизвестного мне историка стали прерывать выкриками с мест. Люди устали слушать, понимая, что на их головы сейчас собираются извергнуть целую научную монографию. И так всё понятно.
Пристыженный незнакомец виновато покраснел и сел на своё место. Но теперь я уже сам, по праву «ведущего», задал ему вопрос: почему же он нигде не публиковал свои исследования? По крайней мере, я никогда не слышал о подобной трактовке названий рек юго-западного Крыма.
Ответ меня и расстроил, и одновременно обрадовал. Оказывается, его, то есть моего незнакомого собеседника, когда он заговаривал о древнерусском следе в топонимике полуострова, просто на смех поднимали. Считалось, что подобное невозможно, ведь все другие названия с русским языком не были связаны. Вот его исследование и зависло в воздухе.
Теперь же, после моего выступления, выясняется, что и его собственная трактовка названий рек вовсе не выглядит фантастической. Как раз наоборот, теперь она не зависает в воздухе, а чётко укладывается в мою концепцию.
Конечно, с этим человеком следовало бы побеседовать отдельно и не в такой шумной обстановке. Что я и намеревался сделать после завершения такого необычного заседания клуба «Чаир». К сожалению, он так быстро ушёл, что я не успел его перехватить. Надеюсь, если он прочтёт эти строки, то найдёт меня сам.
Я же возвращаюсь к своему собственному выступлению. Оказывается, в зале нашлось достаточно много знатоков местных названий. Каждый из них хотел привнести что-то своё и таким образом обогатить моё исследование. Иногда это выглядело удачно, иногда – нет. В отдельных случаях люди горячо поддерживали меня, но и сомневающихся было достаточно. Эти сомнения основывались не на желании «утопить» меня, а на «здравом смысле»: если раньше об этом никто не говорил, значит, подобное и невозможно. Я их хорошо понимал. Те, кто воспитан на старых представлениях о прошлом Крыма, с трудом воспринимают новые теории, идущие вразрез с устоявшимися взглядами. Я и сам раньше был в их рядах. Но потребовалось время, чтобы пересмотреть собственные представления. Я не сомневался, что часть оппонентов со временем обязательно станут моими сторонниками. Просто для этого, как я сказал, потребуется время…
Но одна дискуссия показалась мне настолько интересной, что я решил посвятить ей несколько строк, ибо то, что говорилось выступающими, будет интересно многим. Речь идёт о татарских названиях, которыми Крым пропитан как губка. Как я уже говорил, некоторые из них поддаются древнерусской расшифровке. А татарскими они стали позже, пройдя определённую звуковую ассимиляцию. Казалось бы, логика здесь понятна и незачем возвращаться к уже сказанному, но…
Кто-то из выступавших привёл несколько характерных примеров, которые ставили под сомнение многие наши прежние представления о значении тех или иных слов. Взять хотя бы такой часто встречающийся топоним, как «бурун». В сочетании с другими, дополнительными названиями он встречается на карте Крыма довольно часто. Общепринято относить его к татарскому языку и переводить как «скальный выступ» (здесь несколько родственных трактовок).
А в древнерусском языке есть слово «бурлить». И часто связано оно с явлением, когда бушующее море (или река) бурлит у скальных выступов, не в силах их преодолеть и унести с собой или просто разрушить. В этом отношении такие грозные скальные выступы (буруны) являлись непреодолимым препятствием (для наступающих волн и вообще – врагов) и служили символом защиты и обороны. Слова «оборона» и «бурун» однокоренные, и звучание их очень схоже. Не исключено, что на таких скальных выступах, которые взять очень сложно, в старину устраивали небольшие крепости, которые тоже назывались бурунами (оборонительными).
В топонимике Крыма можно встретить такое слово, как «даг», чаще употребляемое в сочетаниях – Чатырдаг, Карадаг, Аю-Даг. В современном украинском языке, корни которого относятся к южнорусской ветви, слово «дах» обозначает крышу дома. А такие одинокие горные массивы, как Чатырдаг или Аю-Даг, действительно напоминают гигантские одиноко стоящие особняки, на «крышах» (то есть на плато) которых жили люди. Явно такие «крыши» имели древнерусский корень, который впоследствии ассимилировался с другими языками. Но есть вероятность того, что изначально у нескольких соседних народов существовали сходные названия, позаимствованные из одного общего источника, а не перенятые друг от друга, как часто считают учёные-этимологи.
Ещё один часто встречаемый топоним – это «дэрэ», который обозначает глубокую балку, расщелину в горах или урочище. Обычно по таким местам устраивают тропы, по ним удобно преодолевать горные кряжи, минуя тяжёлые перевалы. Эти урочища – своего рода дыры в горах, по которым ходят люди, текут ручьи и реки и передвигаются звери. Но «дыра» – это русское слово. И оно как нельзя точнее обозначает суть горных оврагов и балок. А «дэрэ» – это уже определение, термин, производное от первичного слова. Хотя, конечно же, не исключено, что и у татарского и древнерусского слова единый источник возникновения.
Очень популярный в Крыму топоним – «кая» (кале), который с тюркского (и татарского) переводится как «скала». Всем известны такие названия как Мангуп-Кале, Ильяс-Кая, Куш-Кая и другие. Но «кая» (ская, кале) очень похоже на «скала» или «скеля», которое и у русских, и у татар значит одно и то же. Снова, заимствование из одного древнего источника? Вполне может быть…
Тут же пошло перечисление древних топонимов Крыма, которые чаще всего относят к тюркскому языку, но читаемые и хорошо понимаемые именно по-русски: гора Хлама (холм, скопище камней), гора Кильце-Бурун (кольцо + оборона), урочище Ховалых (где ховались, прятались от врагов), гора Лапата (разлапистая), гора Каланых (коло них, то есть около них), гора Кала Фатлар (коло судьбы, где ларь), село Календа (коляда, календарь)… Наверное, этот перечень можно ещё долго продолжать. Всё это – очень точные русские слова, раскрывающие суть каждого места и их значение, понятные лишь на русском языке.
И вообще, когда многим из сидящих в зале стало близко моё понимание топонимики Крыма, они стали читать карту Крыма по-русски (древнерусски) (речь о старых названиях), как настольную книгу.
На встрече клуба «Чаир» разгорелась горячая дискуссия о первичности тех или иных топонимов. Версий было несколько, как и их приверженцев. И в конце нешуточных споров кто-то из участников привёл очень интересные сведения. Почерпнуты они у одного известного историка, который давно занимается исследованиями происхождения русов. Так вот, этрусы, о которых мы уже говорили, называли себя расенами. Причём тавров они же называли таврисками (таврусами?). У тавров был тотемный знак, своего рода герб, который внешне напоминал трезуб и назывался тавр (тавра).
Позже татары, которые оселились в Крыму, стали использовать этот знак как свой родовой, называя его «темге». Может быть, таким образом они подчёркивали своё единство с таврами, ибо являлись одной из ветвей этого народа?
Здесь нелишне вспомнить, что киевский князь Владимир (креститель Руси) имел свой родовой знак (герб) в виде трезубца, который после обретения Украиной независимости стал её национальным символом.
Может быть, трезубец (тавр) примирит всех нас, показывая на то, что мы некогда получили в наследство один и тот же символ. И у нас изначально был один, общий язык, который соответствовал силе и знаниям, которые скрывает трезуб…
Но закончилась презентация моей книги весьма неожиданно. Кто-то из зала воскликнул: «Так что ты предлагаешь?»
– В смысле? – не понял я.
– Какие действия должны последовать с нашей стороны?
Я растерялся. Мне предлагалось звать всех «на баррикады». Но, честно сказать, ни к чему подобному готов я не был. Поэтому и не знал, как ответить вопрошавшему. Спасибо, выручил меня Джамаль, один из учредителей клуба «Чаир». Он просто сказал:
