— Так должно быть.
Иудей кивнул и принял свиток.
— Я уеду утром. Что мне сказать начальнику гарнизона?
— Скажи, чтобы после моей смерти он приехал сюда и забрал половину всего, чтобы отдать императору Нерону. И не обращал внимания на недовольство Боудики. И скажи ему, чтобы он взял с собой вооруженных людей.
Абрахам покачал головой:
— Вы знаете: это не то, о чем говорил я…
Прасутаг вздохнул:
— Это то, с чем придется иметь дело Боудике. Я напишу письмо Каморре и все ей объясню. Может быть, она расскажет матери.
— Почему вы сами не можете рассказать королеве? Почему перекладываете все на римлян, вместо того чтобы лично сообщить ей? Или дочери? Любой муж…
— Дело не в муже, друг мой, а в жене. Как ты себе это представляешь? Что я скажу Боудике о своем завещании? Она разрубит меня от плеча до пояса одним ударом! Никто, сколь бы храбрым он ни был, не найдет в себе смелости сказать ей…
59 год н. э. Поход к острову Англси (Мона)
Светоний Паулин слышал в жизни слишком много жалоб, и теперь они его не трогали. Солдаты, которые не могут проходить двадцать пять миль в день, бесполезны. Его африканские легионы шли через пески, а здесь путь пролегал по зеленым холмам и ровным дорогам, так что переходы могли бы быть и больше!
Светоний слышал рассказы, хотя и не знал, правдивы они или нет, о черных людях за непроходимыми джунглями Африки, которые не носят одежды и которые — самые свирепые воины из всех, каких только знала земля. Говорили, что они собираются в армии из десятков тысяч человек и могут бежать — бежать, представьте себе! — по пятьдесят миль в день, а после этого способны сразу броситься в битву.
Его же так называемые закаленные в битвах солдаты выдыхались на ровном месте и вечером, в своих палатках, выглядели так, словно только что переплыли море. От усталости они не могли ни пить, ни есть. Чтобы закалить свою африканскую армию, ему понадобился месяц. Чтобы подтянуть эти войска, разбалованные жизнью в благополучных деревнях Галлии, понадобится куда больше времени.
А земли бриттов были опасны, даже более опасны, чем Африка. Там, в жарких пустынях, он мог выставить часовых, которые предупреждали его о неприятеле еще задолго до того, как тот приближался. Британия же была страной туманов, лесов, холмов и пещер, где противник мог скрываться, а потом наносить неожиданные удары, быстрые, словно вспышки молнии.
Войска прошли на запад, затем на север, в земли силуров, и здесь Светоний уже несколько раз столкнулся с бунтовщиками. Подавляя эти выступления, он шел все дальше, туда, где когда-то копил свои силы Каратак. Здесь римляне страдали от вылазок мятежников уже постоянно. Каждую ночь какой-нибудь часовой или солдат, если он был случайно пьян или отходил слишком далеко от костра, пропадал, а утром его обнаруживали мертвым, с перерезанным горлом. Некоторых находили и вовсе без головы. Такое, как сказали Светонию, обычно совершали жрецы бриттов. Солдаты пали духом, дисциплина в армии расшаталась, как это было с армией Калигулы на побережье Галлии, когда легионы отказались переправиться в Британию из-за ужасных слухов о друидах.
Но хуже всего были даже не потери, а то, что каждый раз, когда Светоний пытался окружить или схватить этих демонов, они словно растворялись в воздухе. Горы, окружавшие римлян, были источены пещерами, и, чтобы обследовать их все и найти мятежников, потребовались бы годы. Светоний приказал, чтобы каждый солдат нес ответственность за своего соседа и никогда не позволял бы ему пропадать из поля зрения; все отходившие по нужде к краю лагеря должны были брать с собой троих сопровождающих, и каждый обязан был нести факел; никто не мог покинуть защищенную зону или круг огня без разрешения старшего. Все должны были спать в палатках, каждая из которых охранялась всю ночь, часовые дежурили по три часа. Лагерь окружали траншеями, наполняя их водой, и по всей территории зажигали костры. Эти инструкции строго выполнялись, но на следующее утро все равно находили обезглавленных людей.
Как сильно он, Светоний, ошибался сразу после своего приезда! Он думал, что ситуацию будет легко контролировать. Вераний уже начал большую работу, но заболел и умер. Последними его словами были: «Будь у меня еще два года, я бы очистил Британию для императора». Именно это собирался теперь сделать Светоний. Показать бриттам, что силу Рима нельзя остановить, и мятежникам придется отступить хоть в море. Привести достаточно войск, быть безжалостным в добывании победы, и тогда сопротивление будет сломлено. При этом проявить мягкость и снисходительность ко всем, кроме вождей восставших, и таким образом завоевать любовь и благодарность народов бриттов. Вот что он намеревался сделать.
Но сначала необходимо было сокрушить сильнейшее сопротивление на западе и уничтожить друидов, которые в огромном числе собрались на далеком острове Мона. Бритты называли его Англси. Именно оттуда они отправляли гонцов, чтобы вдохновлять и подбодрять мятежных вождей в их пещерах и других укрытиях. Когда Светоний обсуждал предстоящий поход со своими военачальниками в Лондинии и Камулодуне, то ему казалось, что война может закончиться менее чем за год. Действительно, мятежники собрались на относительно небольшой территории; все больше и больше бриттов на востоке и севере принимали власть Рима и фактически снабжали римских солдат оружием и припасами; друидов уже не видели нигде в завоеванных землях, их влияние там исчезло. Светоний даже написал императору, что его предшественник Вераний сделал практически все, что в короткое время мог сделать столь одаренный воин на посту правителя Британии.
Однако все это относилось лишь к положению фортов и лагерей на юге. Сейчас же, ведя свою павшую духом армию все дальше в неведомые и враждебные земли, изобилующие густыми лесами и глубокими пещерами, он понимал, что реальность — совсем иная. И, обеспечивая выживание тысяч измотанных солдат, он уже сомневался в том, сможет ли вообще выполнить миссию, возложенную на него Нероном. Неудача могла не только закончить его карьеру, но и, если учесть нрав императора, оборвать саму его жизнь.
Потягивая яблочный сок, он размышлял над тем, как можно заставить людей двигаться быстрее и не вызвать при этом бунт. Наказания лишь злили солдат, и они шли еще медленнее. Взывать к римской доблести было смешно, потому что этим солдатам просто не повезло: они не были отправлены куда-нибудь еще, и вместо того чтобы поехать из Галлии домой, оказались за морем, на севере. Поэтому он решил выбрать метод поощрения. В Африке он уже использовал такой прием, и результат был весьма хорош. Однако там войска не были столь деморализованы. А эти… Если поощрение не сработает, все может стать еще хуже. Но он решил рискнуть.
Призвав секретаря, он продиктовал распоряжение, которое надлежало прочесть каждому центуриону. Тот, кто прочесть не мог, должен был прибегнуть к помощи своего командира. Поощрение было простым, но эффектным. Сам Светоний будет двигаться во главе армии и выбирать место для ночного привала. Сто сестерциев будут выплачены каждому солдату центурии, которая достигнет места нового лагеря первой. Награда предусматривалась каждый день. Светоний улыбнулся: если он знает римских солдат, а он думал, что знает, это добавит к ежедневному переходу пять, а то и больше миль.
Он попросил Марса, чтобы все получилось. Тогда он удивил бы друидов, появившись на много дней раньше на их острове, чем они ожидают, и уничтожил бы их всех. А когда будут уничтожены жрецы, восставшие бритты падут духом и прекратят сопротивление.
Командующий допил сок и приказал наполнить чашу вином. Он привез вино из Рима; то был подарок императора. Вспомнив о своей последней и единственной встрече с Нероном, Светоний вздрогнул. И покачал головой, недоумевая, почему мать императора не утопила это уродливое, зловонное чудовище еще в младенчестве.
59 год н. э. Байи, бухта Неаполя
Аницет, командующий имперским флотом в бухте Неаполя и в прошлом наставник Нерона, ожидал визита императора с почти нескрываемой надеждой. Он знал, что был хорошим командующим, его всегда любили подчиненные, но теперь, если он не проявит себя в великом морском сражении, то будет забыт и Сенатом, и императором, и его карьера, поначалу столь многообещающая, закончится безвременно и бесславно. Но прославиться в битве на море не было никакой возможности, потому что все сражения теперь шли на суше. Флот использовался только для борьбы с пиратами, и порой — чтобы сопровождать императора, когда тот плавал вдоль берега. Не так было в великие для римского флота дни, во времена Пунических войн, когда славные морские баталии решали судьбу империи. Да, сражений не предвиделось. Принимая командование, добытое через протекцию Сенеки, Аницет знал это. И с тех пор постоянно думал, как бы напомнить императору о существовании забытого учителя и друга.
