большие мешки.
– Не боишься, что голуби на ханскую голубятню выведут?
Злат молча слушал, не встревая в беседу двух матерых птичников. Туртас сам повернулся к нему.
– Веляй прав. Голубок может и в ханскую голубятню улететь, и к франкам. Давай поостережемся. Отъедем подальше. Главное – место выбрать, как на охоте. Чтобы ничего не мешало. Он, – кивнул Туртас на Сулеймана, – выпустит голубя. Ты за ним поскачешь. А мы будем у дороги смотреть на случай, если ты его упустишь. Птица ведь. Главное, не упустить. Веляй будет у ясского квартала ждать. А я дальше отъеду. Если голубь все-таки к франкам или ханскому дворцу полетит, Веляй сигнал подаст. Вот этой свистулькой. – В руке птичника появился деревянный манок.
– Дождь помешать может, – засомневался Злат. – Вдруг птица не полетит. Да и плутануть может. Сверху же не видно ничего.
– Она не дура. Высоко подниматься не будет. Так что дождь нам даже на руку, – успокоил Туртас. – Внезапно он приосанился, и в глазах его блеснул хищный огонек. – Не впервой!
Злат вспомнил, что когда-то давно хан Тохта пожаловал своего сокольника золотым поясом. Не всякий эмир такой получает. Значит, было за что. Он покосился на мешок, который Туртас держал в руках, и тронул коня.
Долго они с Сулейманом крутились за дорогой, отыскивая место, откуда можно было легко проскакать к дороге. То кусты, то арык. Сулейман уже горячиться стал:
– Давай я поскачу! У меня конь хороший, ему этот арык нипочем.
Наиб встал поближе к дороге:
– Слушай внимательно и не зевай.
Раздался пронзительный звук, похожий на хохот какой-то птицы. Над головой Злата сразу порхнул голубь. Он летел низко и медленно, как и предсказывал Туртас. Только летел совсем не туда. Птица сразу приняла вправо, в сторону Черной улицы. Злат чертыхаясь перескочил арык, который собирался оставить в стороне, и запетлял между кустами. Голубь быстро таял в дождевой пелене. Наперерез наибу по дороге скакал Веляй. Злат в отчаянии начал нахлестывать коня. Еще рывок, и голубь исчез за верхушками деревьев, ограждавших дорогу. В этот миг Веляй привстал на стременах и резко взмахнул рукой. Расправив крылья, вверх взмыла огромная птица. Сокол быстро набрал высоту и камнем устремился за деревья.
Когда наиб подъехал, Веляй даже не повернул головы. Он пристально вглядывался в серое небо и тихо шептал:
– Только бы не отлетел!
В это время из-за деревьев показался сокол и подлетел к хозяину. В когтях он сжимал окровавленного голубя.
Птичник дал ему припасенный кусочек мяса и осторожно погладил, что страшно не понравилось птице:
– Молодец! Добычу не буду отбирать. Кушай сам. – И ловко накрыл птицу мешком. – Чуть не упустили. А Туртас вообще с другой стороны ждет. Куда же он летел? Там, за деревьями, похоже, самый северный край булгарского квартала.
– Вот и поворот на пристань, – согласился Злат.
Подъехал Туртас.
– Взял?
Веляй молча кивнул.
– Прямо здесь?
– Отсюда я сокола выпустил. Голубь летел вон там.
– Скверное дело… – буркнул Злат. – Значит, искать придется у булгар. Сразу весь квартал будет знать. Тайно никак не получится.
Туртас презрительно скривил губы:
– Сейчас определим место поточнее. – Он указал на подъезжающего Сулеймана. – Пусть молодец влезет на дерево и высмотрит все как следует. Ты видел, где Злат остановился? – обратился он к юноше.
– Вон к тому дереву он скакал, – махнул рукой тот.
– Вот и хорошо. Залезь на это дерево, посмотри на то место, где ты стоял, и попробуй прочертить черту, по которой летел голубь. Потом продолжи ее в другую сторону. Особенно тщательно высматривай дома с голубятнями. Их как раз хорошо видно.
– Можно было без сокола, – заметил наиб, когда Сулейман исчез в кустах. – Направление мы и так видели.
– Хозяин бы сразу переполошился, – жестко возразил Туртас. – И заподозрил бы неладное. После чего оказался бы на шаг впереди тебя. Предупрежден – значит вооружен.
С бывшим любимым сокольником хана Тохты не поспоришь.
Из кустов показался Сулейман. После лазания по деревьям халат его можно было выжимать. Он облепил юношу, как будто тот вылез из реки. Сулейман этого даже не замечал. Щеки его горели, в глазах пылал охотничий азарт:
– Там несколько голубятен есть. Но прямо у ограды пристани только одна. Да еще какая! Высокая, большая. Какой-то богатый очень человек живет. Усадьба как крепость, да еще внутри частоколом перегорожена. Дом дворцом смотрит. Дальше к реке какие-то избы большие очень, но простые. Там, наверное, артели какие-нибудь. И домики совсем небольшие. Я несколько раз направление сверял. Точно на этот богатый двор голубь летел! Мне так показалось, – добавил он, видимо, вспомнив, сколько раз его подводили азартность и поспешность.
Это не укрылось от Злата. «Учится парень», – улыбнулся он про себя.
– Голубь, обученный лететь до Нового Сарая, вряд ли обитал в хижине бедного дровосека, – поддержал Сулеймана Веляй.
– Теперь самая тонкая работа наступает. Ястребиная, – хищно сузил глаза Туртас. – Нужно только постараться скрытно подобраться к дому.
Наиб задумался:
– Есть ворота с пристани. И калитки. Они запираются охраной.
– С пристани? Вот и хорошо. Зайдем на пристань, будто по какому делу. Потом попросишь охрану меня пропустить в булгарский квартал. Чтобы в обход не идти. У меня мешок в руках, скажу, отнести нужно. Быстро. Эти калитки ведь для того и делали. А ты меня подождешь.
– Вот нам клетка с голубями и пригодится, – догадался Злат. – Мы же ее здесь на пристани взяли. Попрошу вспомнить, кто видел, когда ее приносили. – Он повернулся к Сулейману. – Ты возьми мой плащ и завернись как следует. А то тебя будто только что из реки вытащили. Сразу бросишься в глаза.
– Веляй пусть на дороге нас ждет, – добавил Туртас. – С соколом на всякий случай.
Как и предполагал утром Злат, язык смотрителя после обеда уже стал сильно заплетаться. Он долго морщил лоб под суровым взглядом наиба, пытаясь вспомнить, видел ли раньше предъявленную клетку с голубями. Зато очень грозно бранился на стражников, которые тоже не могли ничего сказать. Ругал их лежебоками, дармоедами и сонными бездельниками. Смотритель даже обрадовался просьбе наиба открыть калитку в булгарский квартал, чтобы его спутник отнес туда мешок.
Немного погодя Злат спровадил Сулеймана с клеткой, велев дожидаться его на дороге. Сам с властной монументальностью уселся пить мед из смотрителева кувшина. При этом он бранил свою злую долю, тяжелую ханскую службу и человеческую неблагодарность. Даже позавидовал смотрителю: «Сидишь в тепле, мед попиваешь. А тут мотаешься под дождем не жрамши». Тот уже воспринял эти слова как намек и стал суетиться насчет угощения посолиднее, но появился Туртас.
– В Крым, что ли, ходил?! –
